Тони и Сьюзен
Шрифт:
— Как это случилось?
— Расскажу. Было три парня, три тупых урода, два в магазине, один снаружи в машине. Они не видят управляющего в дальнем конце. Кассир поднимает руки, как ему сказано, управляющий идет между полок с пистолетом, орет: бросай оружие! Этот идиот поворачивается и стреляет, не глядя, попадает в коробки с кашей, дождь из каши. Управляющий стреляет в ответ. Стрелок он хороший. Попал парню в грудь, опрокинул, вывел из игры. В больнице ему сделали операцию. Через двенадцать часов он умер.
Тони Гастингс молчит, думает, кто умер, не зная, хороши новости или плохи.
— А что с остальными?
— Погодите.
— Как ему удалось?
— Пропал. Побежал, когда коп стал стрелять, спрятался где-нибудь за машиной, не знаю. Не было людей, чтобы за ним гнаться, не знаю, куда он делся.
Тони спросил:
— Чего вы от меня ждете?
— Посмотрим, узнаете ли вы парня, которого мы поймали.
— Не скажете, почему я могу его узнать?
— Потом, потом.
Они возвращались туда, где все началось. Поля и склоны все еще в ранней зелени, вкравшейся в межвременную коричнево-серую зиму. Он не узнавал ничего, пока они не подъехали к полицейскому участку напротив мотеля.
— Еще можете взглянуть на труп, хотя особой необходимости в этом нет, — сказал Андес. — Мы знаем, кто это.
— Кто?
— Стив Адамс. Тот, кого вы назвали Турком.
— Турок? Его убили?
— Установили по отпечаткам.
— Я думал, он в тюрьме в Эйджексе.
— Он вышел под залог и скрылся. Так мне сказали.
Тони Гастингс пытался понять, что значат перемены в наружности Бобби Андеса. Они состояли в потере веса, в бороздках от носа ко рту и под глазами, где раньше было масляно-гладко.
Тони Гастингс снял номер через дорогу. Когда он вернулся, Бобби Андес сказал:
— Я полагаю, вы хотите несколько человек на выбор, как в прошлый раз?
— Я думал, что для этого и прилетел.
— Я мог бы привести вас к нему и спросить, кто это, черт возьми, такой, но полагал, что вы предпочтете выбирать.
— Как скажете.
— Идите попейте кофе. Если делать линейку, мне нужно собрать ребят.
Когда наконец дошло до линейки, в ней что-то было не совсем всерьез. Ее устроили в кабинете со столами. Тони посадили за один из столов. В боковую дверь вошли шесть человек и встали в ряд. Тони не сразу понял, что это и есть линейка. Первая из шестерки была женщина, которая несколькими минутами раньше сидела за тем столом, за которым сидел Тони. Она хихикала. Вторым был полицейский в форме, старавшийся не ухмыляться. Он казался знакомым, и Тони подумал, не пытаются ли его провести, переодев подозреваемого. Потом он понял, что это полицейский по имени Джордж, который в тот день привез его сюда с места преступления в лесу. Третий и четвертый были сцеплены наручниками. Один был тяжелый мужчина с русыми волосами, одетый как гаражный механик, второй — старик в грязной рубашке с открытым воротом. Пятый и шестой тоже были в наручниках. Оба с бородами и в клетчатых рубашках. У одного борода была каштановая и окладистая. Вид у него был независимый и умный. У другого борода была черная и кое-как подстриженная. Его глаза смятенно шныряли по комнате, и Тони Гастингс с изумлением наблюдал за превращением
незнакомого лица — как будто сошлись изображения в бинокле — в лицо, которое он знал.Он понял по глазам, которые иначе смотрели на него ночью, и по рту в бороде, тогда тоже иному. Он смотрел на этого мужчину, оглядывавшего комнату, не понимая, зачем он здесь, еще не обнаружив Тони за столом. Его взгляд миновал Тони, не узнав, не приметив, как неотрывно тот всматривается в него, стремясь удостовериться. Поверяя его машиной и лесом, накладывая его на сохраненные воспоминания, видя его при колесе с Рэем и Турком, в машине рядом с собой, когда он хотел притормозить у трейлера, и в лесу, и его отчетливые слова: «Пошел! Гляди, убьешься!»
Наконец мужчина заметил, что Тони в него всматривается, но все равно его не узнал. Бездумный, растерянный. Но Тони знал его. Неуверенный, рад ли он этому, в страхе перед тем, к чему такая радость может его привести, он шепнул Бобби Андесу:
— Да.
Андес громко:
— Да? Что да? Вы кого-то знаете?
— Того, с бородой.
— С которой бородой? Тут две бороды.
— Того, что с краю.
— Мужчина с бородой с краю. В красной клетчатой рубашке. В джинсах? Вы его видели раньше?
Мужчина с бородой, в рубашке и джинсах, теперь смотрел на него, оторопев.
— Это Лу.
— Что за Лу? Кто это — Лу?
— Лу — это тот, который увез меня, который заставил меня вести его машину, когда остальные уехали в моей, который заставил меня заехать в лес и оставил меня там.
— Этот парень? Он, кажется, не понимает. Лу. Эй, ты! Тебя зовут Лу?
— Вы знаете, как меня зовут. Я говорил. Что происходит?
— Видал когда этого человека, Лу? Думай хорошенько. Видал его когда?
Лу всматривался в Тони. Тони не мог понять, выражалось ли в его взгляде какое-то постепенное узнавание или нет.
— Нет.
— Уверен?
— Я его не знаю. Кто это?
— Скажите ему, Тони. Скажите ему, кто это.
— Прошлым летом ты… он…
— Этот человек?
— Да, этот человек и его друзья столкнули нас на обочину на шоссе. Затем двое ворвались в мою машину к моей жене и дочери, а этот человек…
— Вот этот человек? Лу?
— Да, Лу, заставил меня вести его машину и завез меня в лес, где заставил меня выйти. Потом моя жена и дочь были найдены мертвыми на том же месте.
— Чего на это скажешь, Лу?
На лице Лу был только страх, застивший всякое узнавание. Он сказал:
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— Что ты знаешь о жене и дочери этого человека?
— Я в жизни его не видел.
— Что ты знаешь о Рэе и Турке?
— Никогда о них не слышал.
К Тони:
— Последнее. Вы уверены, что это — тот человек?
— Полностью.
— Вы бы поклялись в этом в суде под страхом обвинения в даче ложных показаний?
Выдох Тони:
— Да.
Его отвели в морг, где открыли восковое щетинистое лицо. Глаза закрыты, очков нет, нос клювом, рот в гримасе, это мог быть кто угодно. Тони не мог представить себе этого человека бодрствующим. У него не было воспоминаний о Турке, чтобы совместить. Он даже не мог вспомнить лиц Турка, которые не сумел опознать в Эйджексе и на фотографии.
— Трудно, — сказал он. — Вроде бы это Турок.
— Вы уверены?
— Да, — сказал он.
Бобби Андес повел его обедать. Он ликовал.