Тонкий лед

— Это мне знакомо, но с моральной стороны пре­тензии ко мне будут.

— Не занимайся самоедством. Конечно, этот недо­статок у тебя не единственный, но очень прошу не позволяй наступать себе на горло ногами, а то зубы стучат. Дай достойный отпор. Хотя, как сможешь? Могу я за тебя... Поговорим с ним в присутствии следовате­ля, или охране швырну, чтоб проучили козла. Ишь, на свободу намылился! А у самого грехов полная пазуха! Я в его годы воевал, а вернулся — сразу на работу. Не ел на халяву, хотя предлагали отдых. Постыдился. У того Романа ни единого мозоля на руках не води­лось, когда он к нам прибыл. Я его на «деляну» вышиб на пару месяцев, так ему и там вломили мужики за сачкование. Короче, теперь он убирает территорию зоны, потому что на погрузку его тоже ставить нельзя. Трижды в бега вострил «лыжи». Отлавливали. В пос­ледний раз овчарка поймала посередине пролива, между Атосом и Поронайском. Яйцы наполовину сгрыз­ла по пути, все заставляла повернуть обратно. Пока к горлу не кинулась, упрямился. Тут понял, шутки пло­хо кончатся, вернулся. Ребята, понятное дело, вломи­ли ему, не скупясь. В «шизо» сунули. Ну, сколько тут прошло, он снова за свое. Нет, этот не сдохнет своей смертью,— багровел Соколов.

— Не знаю, что со мной? В свое время очень хотел, чтоб Томка родила сына. Появилась дочь. Но есть и сын! Есть и нету его! Почему так? Ни искры тепла к нему. Так нагло говорил, будто я — его должник. Оно и встреча сложилась не легче. Самое обидное будет, если из-за него придется оставить работу,— признался Егор.

— О том не волнуйся. Пока мы с Федей живы, от­стоим тебя. Только постарайся не выходить с ним на прямой контакт. Не встречайся с Романом в зоне один на один. Не дразни моих «гусей». Они из этого целую историю раздуют. Мол, чем он лучше других? Помни, за общение с тобой его урыть могут, наплевав на ваше родство, «сучью метку» ему влепят. От нее он не очи­стится никогда.

Егор, подумав, согласно кивнул.

— Еще сказать хочу, чтоб не вздумал его подкар­мливать! Его тут же расколят и выдавят вместе с зу­бами через задницу. Ни одна охрана не сумеет отнять Романа. Хочешь, чтоб жил, оставь все как есть. А вот мобильник у него заберу, чтоб не трезвонил по ночам.

— Спасибо тебе! — глянул Егор на Соколова.

— Хавай на здоровье! Я сам не знаю, как отблаго­дарить за Кондрата. Я снова живу и дышу человеком!

— А как с Ефремовым? Кто его ранил? Подсказал дед хоть что-нибудь?

— Обронил. Только мне не верится. Слишком рис­ковый ход, но проверить придется! Иного варианта нет,— развел Соколов руками и рассказал о разговоре со стариком.

— Значит, в сговор вошли с фартовыми? Не слу­чайно, что средь них беглецы были. Лишь те, кто от­слюнить мог. Но как тогда ворье не достало их до сих пор?
– удивлялся Платонов.

— На случайность сделали скидку.

— Ну, а Роман? Сам говорил, что тот не раз в бега мылился?

— Этот — с причала, на погрузке. Тут другой ви­раж. Те, кто линяет с причала, с охраной дел не име­ют. Бросаются в море, очертя голову, ловят Фортуну за хвост, но мимо. Хотя, случалось иным смыться, и на­крывали уже в Поронайске.

— А они как бежали: с причала или из зоны? — спросил Егор.

— В основном, из зоны. Они не знали, что из Поронайска уйти незамеченными не легче. Отсидеться где-то нереально. Никто не станет скрывать у себя беглых зэков. Знают, придется самим ответ держать перед судом. В городе народ грамотный. Чуть по ра­дио передали оповещение о беглых, горожане их рань­ше милиции разыщут и сообщат. Никому не хочется беды в доме. Конечно, бывало, что убивали беглого, если ему велели вернуться, а он не слушался. Откры­вали огонь с катера и прямой наводкой в голову. Тогда у нас собак было мало. Боялись рисковать каждой. Зато теперь чуть что, сразу с поводков отпускаем. Они быстрее нас приводят беглых в чувство и возвращают к «родному причалу». Да что там беглые? Раньше стоило зэкам затеять драку, мигом вмешивались опе­ративники и охрана. Разнимали, разливали брандспой­тами, били дубинками, а в конце драки случалось, и своих ребят выносили убитыми. Кого ножом или ши­лом, другого арматурой угробят. Теперь наши в драки не суются. Зачем рисковать? Запускаем в барак свору. Овчарки натренированы, как гасить драки. Через пяток минут в бараке тихо. Мужики все на шконках. На вер­хних, в основном. По двое, трое, хоть и не голубые, но уже примирившиеся, успокоенные. Знают, вниз опус­титься не просто опасно, но и больно.

— А собак не убивали?

— Поначалу пытались, но плохо кончалось,— рас­смеялся Александр Иванович.

— Мне дело Романа можно посмотреть? — спро­сил Егор.

— Но только в моей зоне. Домой не дам, сам по­нимаешь. Не обижайся: дружба - дружбой, а служ­ба— службой,— хмыкнул невесело Соколов.

Утром Александр Иванович положил перед Плато­новым пухлую папку:

— Изучай, папашка, что утворил твой побочный вы­родок. Его еще в пеленках стоило придушить ненароком. Не натворил бы тех подвигов. Волосы дыбом встают, когда читаешь. Я его от корки до корки посмотрел. Ото­ропь не раз взяла! Паскудой назвать — похвалить гада! — отошел к столу, занялся своими делами, а Егор читал.

...Первая судимость. Роман тогда не был совершен­нолетним, но с группой подростков напал на сторожа склада с товарами бытовой техники. Вынесли магни­тофоны, телевизоры, видеомагнитофоны, телефонные аппараты. Сторожа зверски убили, награбленное вы­везли, но по неопытности оставили улики. Один из группы был взят- милицией уже на следующий день. Он недолго молчал и вскоре назвал Романа. Его мили­ция взяла в притоне, вырвав из лап двух престарелых проституток. Сам подросток был настолько пьян, что не понял случившегося и, упираясь, орал:

— Погодите, козлы! Я еще с девочками не успел душу отвести вдоволь! Пустите, чего прикипелись? Отвалите!

Протрезвел он лишь на следующий день. Понял все лишь в кабинете следователя. Нет, он не испугал­ся. Даже когда узнал о том, что сторож склада скон­чался, не дожив до утра, не дрогнул. Конечно же, от­пирался от своего участия в ограблении. Он искренне возмущался, что его оторвали от девчонок, с которы­ми он весело общался.

— А кто мне запретит любить девок? — спраши­вал следователя нагло.— Сторож? Какой? Зачем он мне? Я с девками отрывался! Не знаю, что вам надо от меня?

— Вас назвали сообщники! —терял терпение сле­дователь.

— Вот их и трясите! Меня где взяли? У девок. Я с ними в любовь играл.

— А рассчитывался чем? С каждой?

— Ну, это мое дело.

— Вашим оно было, пока не стал вором и убийцей!

— Ну, это туфта! Я, пусть и козел, но дело мне не приклеите! Не выйдет! С других навар трясите! С меня не обломится! Я — пустой!

— А что скажете на очной ставке?

— Да то же самое! Мало ли, кого подсунете, чтоб чью-то уголовку на меня повесить?

— Между прочим, они — ваши друзья.

— В гробу видел всех, кто засвечивает и подстав­ляет.

— Но сторожа убили вы! Все ваши подельщики дали такие показания!

— Не выйдет. В притоне нет стремача. Там только вышибалы,— упорствовал Роман.

— Чем рассчитывались с проститутками? Откуда взяли деньги?

— Мамка дала! — огрызнулся парень.

— Где взяла, если не работает нигде?

— Она мне не отчитывается.

— Короче, утверждаете, что в налете не участво­вали? Посмотрим, как заговорите на очной ставке? — потерял терпение следователь.

Но Роман устроил базар даже на очной ставке, об­ложив матом друзей, свалил всю вину на них, сказав, что не знает ни сторожа, ни склада, ни товара. Утвер­ждал, будто в притоне веселился с самого обеда. Но подвела бандерша. Она не только сказала, что он при­шел в полночь, но и показала видеомагнитофон, кото­рым Ромка рассчитался за свое посещение притона. Деваться стало некуда, хотя и тогда выкручивался, врал, что бандерша его с кем-то спутала.