Топ-модель

У парадного подъезда Центра моды уже находилась представительная "Волга". За рулем находился пожилой водитель Василий Иванович, как его назвала Фая. Усами и хитроватым прищуром он напоминал партизана времен Отечественной войны, портрет которого я видела в школьном учебнике истории.

– Куда едем, дочка?
– спрашивает, когда я занимаю место на заднем сидении.

Я называю адрес, и машина начинаем движение. Когда мы выезжаем на Садовое кольцо, Василий Иванович спрашивает о том, что случилось в Центре, уж больно Карина Арменовна расстроилась. Я объясняю причину такого состояния.

– Допрыгался татарчонок, - говорит на это шофер, - на кочках.

– В каком смысле?
– удивляюсь.

– Вся эта мода, дочка, - отвечает с брезгливой усмешкой, - большое болото. Красивое такое болото, когда его не трогаешь. А коли туда заступил... Можно, конечно, прыгать по кочкам - до поры до времени. А потом все равно, - махнул рукой, - каюк! Булькает то болото, пузырится, дочка, сероводородом тянет...

Вот такая правда жизни от старого "партизана", бродящего по "лесам и болотом" Высокой Моды. Поверила ли я ему? Конечно, поверила, однако его заключения были для меня пустым звуком. Так ребенок не верит в то, что может обжечь руку о кипящий чайник, пока сам не заполучит болезненный волдырь.

Посчитав, что его слова меня не убедили, Василий Иванович продолжил излагать свой взгляд на тему, его волнующую.

По его утверждению, в "моде" он уже лет двадцать пять - по молодости трудился на такси, потом устроился на "не пыльную", как казалось, работенку: возить господ модельеров. На скольких он насмотрелся - книгу сочинять можно.

– Нормальных там, дочка, нету, - говорил Василий Иванович.
– Разве что Карина ещё в форме. А так - кто пил, как лошадь, кто ширялся до смерти, кто гулял с мальчиками, а кто с девочками. А одеваются... Модэ-э-эрн, мать их!
– Брезгливо поморщился.
– Помню одного. Я его называл "фантомасом". Лысый-лысый и весь в зеленом, даже очки зеленые. Глаза навыкате - страх господний. Кутерье, тьфу!..

Я не понимаю, почему мне все это излагают, и задаю вопрос по этому поводу. Добродушно кашлянув, Василий Иванович объясняет, что такие, как я, летят на красивый огонь "моды", как бабочки на опасное пламя, и обжигаются. Не обожгусь, самоуверенно заявляю. Старый шофер качает головой, мол, говори-говори, а я посмотрю. А что смотреть: есть я и есть мое желание войти в незнакомый мир...

И не успеваю закончить мысль - машина тормозит на светофоре. Я вижу, как в застопорившемся потоке автомобилей двигается группа подростков, державших в руках кипы глянцевых журналов и книги.

– А что они делают?
– задаю вопрос.

– Бизнес на дороге, - хмыкает шофер.
– Продают печатную продукцию.

– Я куплю журнал, - сообщаю, - мод.

Василий Иванович смеется: эх, молодежь, хоть кол чеши на голове, а все делаете по-своему. К открытому окошку подбегает рыжеватый, щербатый, бомжевидный мальчуган лет десяти. Правда, глаза у него, как у взрослого.

– Что там у тебя?

– А чего желаете?

– Журнал мод.

– Пожалуйста, - ухмыляется с некоей двусмысленностью, на которую я не обратила, каюсь, должного внимания.
– У нас все есть.

Тиснув мне два цветных журнала и получив за них плату, малолетний торгаш буквально проваливается сквозь землю. Наша машина начинает движение, и я открываю журналы. Лучше бы я этого не делала. Я же просила журнал мод! А тут словно обухом по голове - более точного определения трудно придумать.

Короче говоря, эти журналы оказались порнографическими. Держа их в руках, я испытала странное ощущение, будто некая разрушительная сила пытается вмешаться в мою судьбу. Не слишком ли много историй, гаденьких и страшных? Страшная история - убийство фотографа, а гаденькая - с этими журналами. А может это игры маньяка и "поклонника"?

– Что такое, дочка?
– спрашивает меня Василий Иванович.
– Будто уксуса хлебнула?

Плохо, что не умею скрывать чувства.

– Мелочи жизни, - отвечаю я.
– Спасибо, мы приехали, Василий Иванович, - и выбираюсь из автомобиля, притормозившего у моего подъезда.

– Проводить?
– спрашивает старый шофер.

Я смотрю на входную дверь, освещенную тускловатой лампочкой. Чувствую, как в глубине моего организма возникает неприятный сгусток, похожий на волокнистые водоросли, колыхающиеся в холодной морской воде. Страх? Именно этого и добиваются те, кто решил запутать меня в водорослях ужаса. Надо взять себя в руки.

И, поблагодарив Василия Ивановича за беспокойство, устремляюсь к подъезду, сжимая свернутые в плотную трубку журналы, как водопроводный обрез. В напряжении набираю код, а после распахиваю дверь... И - ничего не происходит. Ничего. Под ногами нет дохлого животного, из кабины лифта не выпадает очередной труп, а на лестничной клетке не продается порнографическая продукция. Мирная клишированная жизнь столичного клоповника.

Дверь мне открывает Евгения. Вид у неё заспанный. Счастливый ты человек, говорю я ей и вручаю журналы, как эстафетную палочку, мол, хватит дрыхнуть, пора принять участие в забеге по пересеченной местности. Двоюродная сестра машинально начинает листать журналы и... хохочет:

– Машка? Ты что? В порнозвезды хочешь пойти?

– А почему бы и нет, - направляюсь в ванную комнату.
– У нас сейчас все профессии в почете.

– Ты сошла с ума?
– и удивляется ещё больше: - Погоди, во что ты одета? В чем дело? Что происходит?

Я говорю, что она задает много вопросов, на которых у меня нет толковых ответов. Сестра настойчива, и я рассказываю о странных событиях, преследующих меня, как волчья стая степного путника.

Начинаю с анекдотической пропажи моих вещей, затем перехожу к мизансцене, где меня фотографировали на "Кодак", закончившейся столь трагично для фотографа, и завершаю повествование нелепой покупкой порнографических журналов на дороге.

Женя слушает меня, открыв рот: видно, в её мелкобуржуазной жизни подобных происшествий никогда не могло произойти. А со мной, не успевшей толком ступить на московскую землю, пожалуйста, сколько пожелаете.

– Все это мне не нравится, - заключает Евгения, когда мы сидим на кухне и пьем чай с клубничным вареньем.
– Предположим, кто-то хочет досадить тебе: телефонные звонки, кошки дохлые, исчезновение одежды. Но убийство фотографа - это слишком! Надеюсь, с тобой оно не связано?

– Ты спрашиваешь или отвечаешь?
– нервничаю я.

– Ну хорошо, - продолжает Женя.
– Допустим, свидетелем убийства ты стала случайно. Но кто все-таки пытается достать тебя? И с какой целью?

– Я бы тоже хотела это знать, - признаюсь иронично.

– Отморозки действуют примитивно: поймали, изнасиловали, убили, рассуждает вслух.
– А здесь целая культурно-развлекательная программа.

– Да, - вздохнула я.
– От дохлой кошки до мертвого человека почувствуй разницу?

– Чувствую, что без чужой помощи тебе не разобраться.