Торлон. Война разгорается. Трилогия

— А дом твой где?

— А про себя вы мне потом тоже расскажете?

— Спросишь — расскажем, — кивнула Аина.

— Мы с бабушкой на самой окраине живем.

— Жили. Ты теперь здесь живешь.

— Ну да, жили. На окраине.

— Ты про мать не упомянула.

— А я и не знаю, что про нее упоминать. Была, да больше нет.

— Умерла?

— Если бы… — странным тоном ответила Пенни. — Я бы сейчас всплакнула. По отцу поплакать часто хочется. А мать совсем как-то даже не вспоминаю.

— Ну ты и тему затронула, — обратилась к подруге Аина. — Теперь сама расхлебывай.

— А что тут расхлебывать? — Ведана по-матерински обняла Пенни за плечи. — Разве не понятно, что нашу девочку мать бросила. Я не ошиблась?

— Не ошиблись, — удивилась та. — Откуда вы знаете?

— Совсем ничего не знаю. Иногда именно это помогает мне видеть вещи такими, какие они есть. Много знания — много помех. Знания не должны заменять зрения. Они должны его расширять.

Вероятно, Ведана права, вот только смысла ее слов Пенни все никак не могла уловить. При этом она ощущала, что обе женщины чем-то близки ей. Такое бывает, когда встречаешь незнакомого человека и сразу осознаешь, что он тебе знаком, понятен и приятен. Насчет приятности Пенни бы, конечно, поспорила, но, с другой стороны, у нее еще никогда не было взрослых подруг, а была одна только старенькая бабушка. Не было у нее и подруг-сверстниц. Жизнь на краю обитаемого мира — занятие не для всех. Вон даже мать долго не выдержала. Мать… Как ни странно, воспоминания о ней были лишены для Пенни той неприязни, к которой подталкивала ее бабушка. Иногда ей даже думалось, что на месте матери, потерявшей мужа, ради которого та, собственно, и забралась в такую глушь, она, возможно, поступила бы точно так же: бросила все и вернулась к прежней жизни. Забыв, правда, прихватить с собой родную дочь, ни в чем из случившегося не виноватую. Но это уже другая история. Ее история…

— Эй, ты решила идти дальше? — окликнула ее Ведана, незаметно остановившаяся у крыльца невзрачной избенки. — Нам сюда. Дорогу запомнила?

— Запомнила, — буркнула Пенни.

— Сомневаюсь, ну да ладно. Заходи.

Первым, что увидела девочка, когда женщины, поколдовав в темноте успевшей остыть в их отсутствие комнаты, зажгли огонь, растопили очаг и запалили свечи, был лежащий на лавке ворох ее старой одежды. Ее здесь ждали. Дилис не случайно подсадила ее к ним. Пока она ходила на смотрины в Черный терем, а потом обедала и одновременно ужинала, кто-то заботливо перенес сюда весь ее нехитрый скарб.

— Твое? — переспросила Аина, перехватив ее удивленный взгляд.

— Да вроде бы.

— Тогда можешь сложить это вон в тот сундук. Пока живешь здесь, он твой.

— А вы… часто переезжаете? — уточнила на всякий случай Пенни, подходя с охапкой одежды к старенькому сундучку, который сразу же ей понравился особенно витиеватым узором, обвивающим потертые бока. Узор был ей незнаком, хотя что-то неуловимо напоминал.

— Никогда, — усмехнулась Ведана, уже хозяйничавшая возле печи. Она перелила содержимое большого деревянного ведра в две пузатые кастрюли, сразу зашипевшие на печи, и протянула ведро Пенни. — Сходи-ка вот, еще воды принеси.

— Но…

— Не заблудишься. Идешь прямо, заворачиваешь за первый же дом, видишь факел, колодец — под ним.

Когда Пенни покорно вышла в темноту и прикрыла за собой дверь, обе женщины обменялись многозначительными улыбками.

— Смышленая девчонка, — сказала Аина.

— Будет смышленой, если отыщет воду там, где ее нет.

— Я вообще имею в виду. Она определенно сюда не рвалась. И определенно не имеет ничего против здесь остаться. У таких есть будущее.

— Корлис не ошибается. Судя по тому, что говорила Дилис, она знает эту девочку уже довольно давно.

— Хочешь сказать, глаз положила?

— В каком-то смысле да. Мне только не нравится, что она слишком молоденькая.

— Это твоя обычная песня.

— Молоденькая для нашего цвета. Ты знаешь мое мнение. Будущие черные сестры должны сперва пожить в миру, набить шишек, переболеть удовольствиями всякими, а уж потом принимать цвет гевит.

Аина покачала головой и, достав с полки несколько берестяных баночек, принялась готовить отвар, который способствовал лучшему засыпанию.

Пенни все не было.

Вода в кастрюльках закипела, Ведана расставила на столе видавшие виды деревянные чашки с железными донцами, за счет чего их можно было оставлять прямо на раскаленной печи и долго сохранять напитки горячими, Аина насыпала в две из них сухой травы вперемешку с душистыми листьями, и обе женщины оглянулись на дверь.

— Вернется с пустым ведром, — предположила Аина.

— Мне она показалась упорной. Вернется, но не скоро. Предлагаю садиться за стол.

— Погоди, кажется, кто-то идет.

Скрипнули доски на крыльце. Пенни вошла, поставила тяжелое ведро на пол и, не обращая внимания на хозяек, первым делом принялась снимать шубу и разуваться.

— Вы там что-то с колодцем напутали, — сообщила она, переставляя ведро к печи и накрывая стоящей здесь же крышкой. — Мне пришлось возвращаться к тому, мимо которого мы проходили. Удобно у вас. Колодцев много. А что вы там пьете? — Она подсела к столу, заглянула в пустую чашку, с любопытством повертела в руках берестяные банки, понюхала. — Мы с бабушкой тоже снотворное готовили. Не себе, соседям. Только мы вербену почти не использовали. От нее потом может мутить. А дубовые листья хорошо сочетаются с сушеной неспелой земляникой. А, и у вас земляника тоже есть! Правда, вы ее зачем-то с дикой бузиной смешали. Можно, я сама себе заварю?

Не дождавшись ответа от потрясенных такой проницательностью женщин, Пенни проворно насыпала в свою чашку сухих ягод, протертых до состояния порошка ольховых листьев и бросила вдогонку два лепестка горькой вишни. Аина подлила ей кипятка. Над столом поплыл непередаваемый аромат весеннего леса. Пенни взяла чашку обеими руками и громко отхлебнула.

— У вас тут хорошо, — сказала она, жмурясь от удовольствия. — Все есть, а чего нет, все равно под боком. И барабаны охраняют. А у нас там жуть: ни колодцев, ни заборов, ни подруг.

— Ты как колодец-то так быстро нашла? — все-таки спросила ее Ведана.

— Быстро? Да я сперва вообще не в ту сторону пошла. За дом завернула, как вы сказали, а там ничего нет. Ну, я искать не стала, поняла, что где-то напутала. — Она присмотрелась к собеседницам и поставила чашку. — Или вы хотите сказать, что специально меня обмануть решили?..

— Не обмануть, — поправила Аина, — а испытать. Тот колодец, мимо которого мы действительно проходили, ты не должна была заметить. А ты заметила. Даже не знаю, как у тебя это получилось, но молодец.

Ведана согласно кивнула.

Пенни не нашла, что ответить. Хотела было обидеться, потому что сразу почувствовала подвох, но ведь ее новые подруги были такие взрослые и такие милые, в их общей теперь избушке было так тепло, а испытание… Да пусть себе испытывают, ей-то что! Холодновато, правда, по улице бегать, но ей не привыкать. Еще бы понять, зачем она тут и что с ней собираются делать…

День пролетел совсем незаметно. Только что ее разбудили две хорошенькие незнакомки, и вот уже две новые знакомицы пьют с ней вкусный, а главное — горячий отвар и неторопливо готовятся ко сну. Получившийся у нее напиток, напротив, приятно бодрил, однако она не посмела спорить, когда ей указали на высокий ворох сена неподалеку от печи, накрытый плотной дерюгой, через которую не проникали колючие соломинки, и можно было вдоволь вертеться, размышляя в темноте о предстоящих испытаниях. Она решила было на радостях раздеться до рубахи, однако Ведана отсоветовала, предупредив, что ночью они печь не трогают, так что под утро тут обычно бывает зябко. Одеяло ей выдали толстое, пуховое, о каких она только в сказах да былинах слышала, будучи приученной к шкурам зимой и льняному покрывалу в остальное время. Одеяло оказалось даже мягче и теплее, чем она себе представляла. Обе женщины улеглись на таких же точно постелях, пожелали ей и друг другу не то приятных, не то полезных грез и почти сразу же глубоко и мерно задышали. А Пенни все принюхивалась да прислушивалась, вспоминая все, что произошло с ней за сегодняшний день, первый день в Айтен’гарде.