Торлон. Война разгорается. Трилогия
Шрифт:
Ей приснился старик, если она правильно запомнила его имя, Тангай, старый знакомый ее бабушки, с которым они намедни ездили на заготовку дров. Только во сне он сидел прямо на снегу под каким-то раскидистым деревом, ссутулившись, в неказистой лисьей шапке и делал ей непонятные знаки руками. Кто-то над ухом объяснил Пенни, что старик — большой негодник и пытается ее заколдовать, чтобы выкрасть у бабушки и утащить с собой в лес. Однако она ничуть не испугалась, а, наоборот, подошла к Тангаю и увидела, что это вовсе не старик, а Бриан, сын Каура, радостно ей улыбающийся и совершенно не замечающий, что левая бровь его сильно рассечена и кровоточит. Она наклонилась
Конец полета, по счастливой случайности, совпал с пробуждением. Она обнаружила, что лежит на спине, по-прежнему под одеялом, и ей нестерпимо жарко. «Напрасно я их послушалась и не осталась в одной рубахе», — подумала она, опасливо озираясь и пытаясь сообразить, действительно ли кричала во сне, и если да, то мог ли кто-нибудь ее услышать. Обе женщины мирно спали. Сквозь закрытые ставни пробивались тонкие утренние лучи. Причудливый сон не дал отдыха. Пенни сладко зевнула, потянулась и повернулась на бок, чтобы посмотреть что-нибудь более приятное, однако не успела она закрыть глаза, как услышала:
— Умываться кто будет?
Бабушка обычно давала ей возможность понежиться до первого петушиного крика и сама начинала возиться по хозяйству. Здесь же порядки были иные.
— Раз ты теперь знаешь, где колодец, давай-ка сходи, еще пару ведер принеси. Сегодня мыться будем. Поутру тебя учеба ждет, так что потом натаскать не успеешь.
— Так я ж вчера мылась, — искренне удивилась Пенни.
— А мы про тебя, что ли, говорим? — усмехнулась Ведана. — Нам тоже, может, чистыми походить хочется. Или ты за нас помыться умудрилась?
Делать было нечего. Хорошо еще, если не заставят им спины тереть. Похоже, тут у них мыть друг дружку — в порядке вещей. Стесняться не принято. Противоречить тоже.
Пенни ушла, поскрипывая ведрами, а женщины побросали свои занятия и подошли к окну, следя за девочкой, удаляющейся в безошибочно правильном направлении.
— Ты слышала, как она ночью разговаривала? — зачем-то шепотом поинтересовалась Аина.
— А ты разобрала?
— Не все. Она произносила бессвязные слова, незнакомые имена, но под утро, перед криком, от которого ты тоже, наверное, проснулась, я четко услышала, как она сказала: «Гетти имма вай! Ая илюли».
Ведана вытаращилась на подругу так, что черты ее лица потеряли всю былую привлекательность, сделав похожей на уличную попрошайку, мимо которой прошел последний на сегодня гуляка.
— Но ведь она не может знать того, чего не знает… Ты не ошиблась?
Аина покачала головой и осталась серьезной.
— Я слышала ее, как тебя сейчас. Это был самый настоящий кенсай, или кен’ шо, как называют его шеважа. Она говорила на языке, которому будет учиться с сегодняшнего дня. По-твоему, мы должны об этом рассказать?
— Только не ей!
— Ну разумеется.
— Да, пожалуй, стоит. —
К Ведане постепенно возвращался ее прежний уравновешенный облик. — Послушай, а ты бы так же перевела это восклицание, как и я?— «Изыди! Я вабонка»?
— Да, разночтений тут почти не может быть… Но откуда?!
— По словам Дилис, девочка всю жизнь провела у Пограничья. Могла там набраться, в конце концов.
— В смысле, ходила по лесу и вела мирные беседы с шеважа? Что-то я весьма в этом сомневаюсь. Может, конечно, без бабушки не обошлось…
— Погоди, вон она идет. Сейчас я попробую ее чуток прощупать.
Когда Пенни вошла, покачивая тяжелыми ведрами, женщины нарочито серьезно занимались своими делами и не обращали на нее ни малейшего внимания.
— Куда поставить?
— А, это ты! Да прямо в бочонок возле печки. Умывальник у нас вон там, за занавеской. Кружку с верхней полки возьми.
— Я уже умылась. Снегом.
— Илюли.
— Что?
— Нет, ничего, напеваю просто. Не знаешь такую? «Как илюли ходила за водой».
— Кто такая Илюли? Я знаю несколько песенок про Крошку Лайку. А вы любите петь?
— Иногда.
— Давай не трать зря время, — наставительно заметила Ведана. — Раз считаешь, что уже умывалась, может, еще за двумя ведрами сбегаешь? У тебя быстро получается. А мы тут пока завтрак состряпаем.
Было видно, что Пенни готова в одиночку приготовить любой завтрак, лишь бы не плестись за водой во второй раз. Но ведь не спорить же с этими милыми женщинами. Похоже, они еще не наговорились вдвоем, за ее спиной.
Новое утро в Обители наполняло девочку безотчетной радостью. Во время первой прогулки за водой она все не могла взять в толк ее причину, а сейчас, идя уже знакомой дорогой и наступая в собственные глубокие следы, осознала, что источник этой радости коренится в получении невнятной, но уже осязаемой цели своего существования. Раньше она об этом даже не задумывалась, жила и жила. Теперь же сравнение ее нынешних ощущений с прошлой жизнью у бабушки, в уединенной избе, на краю мира, в соседстве с кем угодно, только не с такими же, как она, казалось ей делом неблагодарным. Как же хорошо, что все так получилось! Ее будут поначалу использовать для всякой ерунды, но будут и учить чему-то, что ей впоследствии наверняка пригодится, а может, и придаст всему происходящему вокруг новый смысл.
Она снова кивнула женщине, разгребавшей лопатой снег у красивой расписной избы, похожей больше на праздничный пирог, нежели на место, где обитают люди. На сей раз та прервала работу и, поправляя ярко-алый платок, поинтересовалась:
— Новенькая, что ли?
— Можно и так сказать.
Колодец был здесь же, и Пенни, возясь с крышкой и подъемным рычагом, чувствовала на себе посторонний взгляд. Разливая воду по ведрам, она украдкой покосилась на незнакомку. Та не спешила вновь браться за лопату и продолжала рассматривать ее.
— Меня зовут Пенни, — сообщила девочка, собираясь в обратный путь.
— У Веданы живешь? — Незнакомка имела свое понятие о вежливости и не спешила представляться в ответ.
— Да. Мы теперь с вами соседки.
— Не только. — Женщина снова взяла лопату наперевес. — Скоро свидимся. — И, потеряв к собеседнице всякий интерес, продолжила разгребать снег.
По возвращении домой Пенни не преминула расспросить хозяек о своей не слишком приятной встрече.
— Из расписной избы, говоришь? — Ведана широким жестом пригласила ее подсаживаться к столу и позавтракать. — Ты к сыру как относишься?