Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Торлон. Война разгорается. Трилогия
Шрифт:

Ей приснился старик, если она правильно запомнила его имя, Тангай, старый знакомый ее бабушки, с которым они намедни ездили на заготовку дров. Только во сне он сидел прямо на снегу под каким-то раскидистым деревом, ссутулившись, в неказистой лисьей шапке и делал ей непонятные знаки руками. Кто-то над ухом объяснил Пенни, что старик — большой негодник и пытается ее заколдовать, чтобы выкрасть у бабушки и утащить с собой в лес. Однако она ничуть не испугалась, а, наоборот, подошла к Тангаю и увидела, что это вовсе не старик, а Бриан, сын Каура, радостно ей улыбающийся и совершенно не замечающий, что левая бровь его сильно рассечена и кровоточит. Она наклонилась

к нему, желая стереть кровь с раны, однако Бриан оттолкнул ее руку, встал и зашел за дерево. Она в нерешительности поспешила за ним, однако там никого уже не было. Даже следы на снегу внезапно обрывались. Тогда Пенни не нашла ничего лучше, как начать карабкаться по неудобному стволу на дерево. Ей все время что-то мешало, она то и дело останавливалась, смотрела вниз, пугалась и лезла дальше. Но самое страшное произошло тогда, когда она поравнялась с большущим дуплом, из которого на нее пристально смотрела неподвижная рыжая голова. Пенни вскрикнула от неожиданности и ужаса, сорвалась с ветки и полетела вниз…

Конец полета, по счастливой случайности, совпал с пробуждением. Она обнаружила, что лежит на спине, по-прежнему под одеялом, и ей нестерпимо жарко. «Напрасно я их послушалась и не осталась в одной рубахе», — подумала она, опасливо озираясь и пытаясь сообразить, действительно ли кричала во сне, и если да, то мог ли кто-нибудь ее услышать. Обе женщины мирно спали. Сквозь закрытые ставни пробивались тонкие утренние лучи. Причудливый сон не дал отдыха. Пенни сладко зевнула, потянулась и повернулась на бок, чтобы посмотреть что-нибудь более приятное, однако не успела она закрыть глаза, как услышала:

— Умываться кто будет?

Бабушка обычно давала ей возможность понежиться до первого петушиного крика и сама начинала возиться по хозяйству. Здесь же порядки были иные.

— Раз ты теперь знаешь, где колодец, давай-ка сходи, еще пару ведер принеси. Сегодня мыться будем. Поутру тебя учеба ждет, так что потом натаскать не успеешь.

— Так я ж вчера мылась, — искренне удивилась Пенни.

— А мы про тебя, что ли, говорим? — усмехнулась Ведана. — Нам тоже, может, чистыми походить хочется. Или ты за нас помыться умудрилась?

Делать было нечего. Хорошо еще, если не заставят им спины тереть. Похоже, тут у них мыть друг дружку — в порядке вещей. Стесняться не принято. Противоречить тоже.

Пенни ушла, поскрипывая ведрами, а женщины побросали свои занятия и подошли к окну, следя за девочкой, удаляющейся в безошибочно правильном направлении.

— Ты слышала, как она ночью разговаривала? — зачем-то шепотом поинтересовалась Аина.

— А ты разобрала?

— Не все. Она произносила бессвязные слова, незнакомые имена, но под утро, перед криком, от которого ты тоже, наверное, проснулась, я четко услышала, как она сказала: «Гетти имма вай! Ая илюли».

Ведана вытаращилась на подругу так, что черты ее лица потеряли всю былую привлекательность, сделав похожей на уличную попрошайку, мимо которой прошел последний на сегодня гуляка.

— Но ведь она не может знать того, чего не знает… Ты не ошиблась?

Аина покачала головой и осталась серьезной.

— Я слышала ее, как тебя сейчас. Это был самый настоящий кенсай, или кеншо, как называют его шеважа. Она говорила на языке, которому будет учиться с сегодняшнего дня. По-твоему, мы должны об этом рассказать?

— Только не ей!

— Ну разумеется.

— Да, пожалуй, стоит. —

К Ведане постепенно возвращался ее прежний уравновешенный облик. — Послушай, а ты бы так же перевела это восклицание, как и я?

— «Изыди! Я вабонка»?

— Да, разночтений тут почти не может быть… Но откуда?!

— По словам Дилис, девочка всю жизнь провела у Пограничья. Могла там набраться, в конце концов.

— В смысле, ходила по лесу и вела мирные беседы с шеважа? Что-то я весьма в этом сомневаюсь. Может, конечно, без бабушки не обошлось…

— Погоди, вон она идет. Сейчас я попробую ее чуток прощупать.

Когда Пенни вошла, покачивая тяжелыми ведрами, женщины нарочито серьезно занимались своими делами и не обращали на нее ни малейшего внимания.

— Куда поставить?

— А, это ты! Да прямо в бочонок возле печки. Умывальник у нас вон там, за занавеской. Кружку с верхней полки возьми.

— Я уже умылась. Снегом.

— Илюли.

— Что?

— Нет, ничего, напеваю просто. Не знаешь такую? «Как илюли ходила за водой».

— Кто такая Илюли? Я знаю несколько песенок про Крошку Лайку. А вы любите петь?

— Иногда.

— Давай не трать зря время, — наставительно заметила Ведана. — Раз считаешь, что уже умывалась, может, еще за двумя ведрами сбегаешь? У тебя быстро получается. А мы тут пока завтрак состряпаем.

Было видно, что Пенни готова в одиночку приготовить любой завтрак, лишь бы не плестись за водой во второй раз. Но ведь не спорить же с этими милыми женщинами. Похоже, они еще не наговорились вдвоем, за ее спиной.

Новое утро в Обители наполняло девочку безотчетной радостью. Во время первой прогулки за водой она все не могла взять в толк ее причину, а сейчас, идя уже знакомой дорогой и наступая в собственные глубокие следы, осознала, что источник этой радости коренится в получении невнятной, но уже осязаемой цели своего существования. Раньше она об этом даже не задумывалась, жила и жила. Теперь же сравнение ее нынешних ощущений с прошлой жизнью у бабушки, в уединенной избе, на краю мира, в соседстве с кем угодно, только не с такими же, как она, казалось ей делом неблагодарным. Как же хорошо, что все так получилось! Ее будут поначалу использовать для всякой ерунды, но будут и учить чему-то, что ей впоследствии наверняка пригодится, а может, и придаст всему происходящему вокруг новый смысл.

Она снова кивнула женщине, разгребавшей лопатой снег у красивой расписной избы, похожей больше на праздничный пирог, нежели на место, где обитают люди. На сей раз та прервала работу и, поправляя ярко-алый платок, поинтересовалась:

— Новенькая, что ли?

— Можно и так сказать.

Колодец был здесь же, и Пенни, возясь с крышкой и подъемным рычагом, чувствовала на себе посторонний взгляд. Разливая воду по ведрам, она украдкой покосилась на незнакомку. Та не спешила вновь браться за лопату и продолжала рассматривать ее.

— Меня зовут Пенни, — сообщила девочка, собираясь в обратный путь.

— У Веданы живешь? — Незнакомка имела свое понятие о вежливости и не спешила представляться в ответ.

— Да. Мы теперь с вами соседки.

— Не только. — Женщина снова взяла лопату наперевес. — Скоро свидимся. — И, потеряв к собеседнице всякий интерес, продолжила разгребать снег.

По возвращении домой Пенни не преминула расспросить хозяек о своей не слишком приятной встрече.

— Из расписной избы, говоришь? — Ведана широким жестом пригласила ее подсаживаться к столу и позавтракать. — Ты к сыру как относишься?

Поделиться с друзьями: