Тоскуя по ней

Но на этот раз все было по-другому.

Он плыл по течению в море тепла, тело было вялым, разум расслабленным, оторванным от реальности. Это тепло переполняло его. Оно стало им самим. Ни тела, ни души, только чистое, неразбавленное наслаждение. Он не хотел двигаться, ему не нужно было двигаться. Он был полностью удовлетворен.

Уиллоу…

Ее имя резонировало в его душе. Оно оставило след в каждой частичке, запечатлелось в сущности. Это блаженство, это пресыщение были из-за нее. Как она добилась того, что не удавалось никому другому за все время существования Киана?

В тот момент, когда он увидел ее перед Отражением, он захотел ее. Что-то в Уиллоу привлекло его. Он даже подумывал нарушить одно из своих правил и преследовать ее, несмотря на ее явную связь с мужчиной, рядом с которым она шла. Киан чуть не упал на колени, чтобы поблагодарить Судьбу, когда Уиллоу вышла из ресторана менее чем через пятнадцать минут, одинокая и уязвимая.

Никогда еще при солнечном или звездном свете не существовало смертной, столь прекрасной в его глазах, столь соблазнительной для его голода.

Низкий, отдаленный стон эхом отозвался в тепле, окутывающем сознание. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать, что тот вырвался из его собственного горла. Тело все еще было там, каким бы далеким ни казалось, оно все еще принадлежало ему. Но требовалась сила воли, чтобы заставить его двигаться…

Зачем тратить драгоценную энергию, которая была ему подарена?

Чтобы иметь больше.

Да, это была достаточная причина.

Ни разу за четыреста лет он не испытывал ничего, кроме голода. Кормление всегда утоляло голод, но он никогда не знал, каково это — быть сытым. До сегодняшнего вечера. И даже испытанный сейчас опыт не помешал бы ему искать большего. Больше Уиллоу, больше ее восхитительного, мощного удовольствия.

Киан следовал нескольким простым правилам, когда охотился — никогда не преследуй добычу с существующими романтическими партнерами, никогда не питайся из одного и того же источника дважды, никогда не позволяй смертным узнать свою истинную природу.

Но, во имя света и тьмы, у него никогда не было никого подобного Уиллоу. Он делал исключения из своего первого правила, не так ли? Он трахался с парами, которые желали третьего сексуального партнера. Он питался от обоих сразу.

Так почему бы не нарушить свое второе правило? Почему бы снова не покормиться от Уиллоу? После того, что они разделили, после того, как испытали шедевр, созданный соединением их тел и душ, он сомневался, что она будет сопротивляться.

Он хотел, чтобы к нему вернулось осознание его тела, но мышцы были вялыми и неподатливыми. Он чувствовал себя львом, объевшимся мяса. Когда руки, наконец, выполнили нелепое желание поискать соблазнительную женщину, которую он затащил в постель, они не ощутили ничего, кроме смятого одеяла по обе стороны от него.

Киан протянул руки, расширяя поиски, но все, что он нашел, — это еще больше пустой кровати.

Только тогда он заметил душную тишину, повисшую в комнате. Все звуки, которые постепенно доходили до его ушей, доносились извне — свист проезжающих по дороге машин, печальный, приглушенный вой далеких аварийных сирен, голоса из телевизора, включенного слишком громко где-то в номере в конце коридора.

Никаких удовлетворенных вздохов. Никакого довольного хмыканья. Никакого мягкого, ровного дыхания.

Еще один стон вырвался у него, на этот раз из глубины, на грани превращения в рычание. Спокойствие красной дымки дрогнуло, и темные полосы нарушили свечение.

Веки затрепетали, борясь с собой за то, что у него хватило наглости потребовать их открыть. С рычанием Киан избавился от затянувшейся сонливости и принял сидячее положение. Волосы упали на плечо и коснулись груди. Это ощущение было пустой насмешкой над тем, что он чувствовал, когда волосы Уиллоу касались его кожи, пока она сидела на нем верхом, пока она двигала соблазнительным телом и искала все большего и большего удовольствия.

Оранжевое сияние прикроватной лампы заливало гостиничный номер. Шторы были задернуты, телевизор выключен, а дверь ванной открыта, за ней виднелась темная, пустая комната. Одежда Киана осталась на полу, там, где он ее бросил, но одежда Уиллоу исчезла.

Она ушла.

Часы на ночном столике показывали четыре восемнадцать утра.

Он согнул колени, уперся локтями и закрыл лицо ладонями, массируя глаза. Он проспал несколько часов, не обращая внимания ни на что вокруг.

А она ушла.

Это не имело смысла. Это не нормально.

Наполнив легкие воздухом, он замер. Ее сладкий аромат, напоминающий фиалки — наряду с ароматом, который они создали вместе, — сохранился, но был слабым. Слишком слабым. Как давно она ушла?

— Ночь премьер, — пробормотал он.

Он никогда не нуждался во сне, и в тех редких случаях, когда намеренно засыпал, сон всегда был недолгим и поверхностным, только для того, чтобы пройтись по воспоминаниям. И все же, зачем Киану было предаваться таким блужданиям, когда истинное наслаждение можно было найти только здесь, в настоящем?

И все же, после секса с Уиллоу… У него не было выбора. Он заснул так быстро и глубоко, как будто она произнесла его истинное имя и приказала ему.

Но она была смертной, и он не давал ей такой власти над собой. Никогда не даст. Что бы ни случилось, это было результатом питания, которое она ему предоставила. Последствие ее опьяняющего, амброзийного удовольствия.

Эта смена ролей была беспрецедентной. Он всегда был тем, кто ускользал глубокой ночью, пока человеческая любовница видела сны об удовольствии, которое он ей подарил. Смертные, от которых он питался, всегда жаждали большего, и некоторые становились неприятно навязчивыми. Отсюда правило два, которое существовало для предотвращения развития подобных привязанностей. Человеческие жизни мимолетны и несущественны. Их единственная ценность для Киана заключалась в пропитании, которое они могли обеспечить.

Своей похотью.

Он не мог вспомнить ни одну смертную, которая бросила бы его вот так. Которая ускользнула бы посреди ночи, не сказав ни слова, которая полностью пренебрегла бы его обаянием. И он, конечно, никогда не засыпал после акта, конечно, никогда не был настолько полностью выключен из окружающей реальности, чтобы не заметить, как женщина соскользнула с его члена и ушла.

Что отличало Уиллоу от других? Что за странное стеснение возникло в его груди из-за ее отсутствия?

Киан откинул волосы назад и встал с кровати. Не было смысла размышлять об этом. После столетий жизни новые впечатления были нечасты. Лучше всего рассматривать эту ночь как желанный перерыв в рутине, случайное событие, нарушившее монотонность всех лет, которые он провел, охотясь и питаясь.

Уиллоу…

Его член запульсировал при воспоминании о том, как он был погружен в ее тепло. Он откинул голову назад и обхватил рукой ствол, но сразу остановился.

Презерватив все еще был там — или, по крайней мере, его остатки. Опустив взгляд, он снял эластичное кольцо и поднял его, уставившись на порванный латекс, свисающий с пальцев. Должно быть, он порвался, когда все еще был внутри нее, и никто из них этого не заметил.

В любом случае, это было только для ее душевного спокойствия.