Тоскуя по ней

То, что она видела, не могло быть реальным. Это невозможно.

Киан стоял перед ней, но это была другая его версия. Нечеловеческая версия.

Его кожа побледнела до светлого холодного оттенка серого, а черты лица заострились, делая изгиб полных, чувственных губ еще более соблазнительным — еще более порочным. Две пары рогов росли из висков, причем внутренние были длиннее. Все четыре заострялись к тонким кончикам, как и уши, которые стали длинными и эльфийскими.

Но именно его глаза завораживали ее. Их соблазнительная синева была еще более выраженной, более неземной и распространилась, полностью охватив глаза. Радужки были едва заметны, лишь слегка светлея, чтобы их можно было различить. Ни белых склер, ни черных зрачков. Только пронзительный голубой цвет, который переливался перламутровыми бликами и излучал собственное сияние.

?

Он был потрясающе красив.

И его аромат. О Боже, его аромат. Сандаловое дерево, жасмин и пряный мускус, которые были воплощением похоти. Он был сильнее, чем раньше, и окутал ее, вторгся в ее чувства, все глубже затягивая под его чары.

— Кто ты? — выдохнула она.

— Фэйри, — ответил он. Даже его голос был другим — более глубоким, многослойным, невероятно страстным. — Я инкуб.

Инкуб? Долбаный демон секса? Нет, это не может происходить на самом деле. Она, должно быть, спит, у нее галлюцинации.

Уиллоу закрыла глаза руками.

— Это безумие, — она раздвинула пальцы, чтобы взглянуть на Киана. — Нет, нет, нет. Ты все еще выглядишь так.

— Тебе это не мерещится, Фиалочка. Это реально, — пальцы, украшенные не длинными накрашенными ногтями, а черными когтями, отвели ее руки в сторону, взяли за подбородок и повернули ее лицо к своему. — Это я.

— Ты убьешь меня? — спросила она тихим голосом, ее сердце бешено колотилось. — Высосешь душу через мою… — щеки Уиллоу вспыхнули, и она попыталась сжать бедра вместе, но им помешало его колено.

— Я фэйри, Уиллоу, а не гребаный демон, — сказал он.

— Но ты сказал, что ты инкуб. Разве это не… гребаный демон?

— Нет. Неудивительно, что люди ошибаются на этот счет. И ты должна радоваться. Демоны обычно настоящие куски дерьма.

Фэйри и демоны. Они были реальны. Действительно, действительно реальны. И один из них стоял перед ней, прикасался к ней.

И у нее был с ним секс.

Срань господня.

Уиллоу прижала ладони к его груди. Его сердце бешено колотилось под ними.

— Ч-чего ты хочешь?

Низкий, удовлетворенный гул вырвался из него.

— Тебя, Уиллоу. Я хочу тебя. Ты нужна мне.

— Я не понимаю. Почему я?

Уголки его рта опустились.

— Твой вкус превратил все остальное в пепел у меня на языке. Я не мог есть с той ночи, Уиллоу. Я не мог думать ни о ком, кроме тебя.

Он переместил колено, прижимая его к ее лону, и надавил на клитор. Волна удовольствия пронзила ее. Уиллоу захныкала и вцепилась в ткань его рубашки обеими руками.

Глаза Киана заблестели, его голова откинулась назад, и он застонал.

— Черт, ты восхитительна.

Ее дыхание участилось, когда по телу пробежала восхитительная дрожь. Уиллоу прикусила губу, чтобы подавить стон, и ее веки почти закрылись, когда он продолжил мучительно тереть клитор. Жар разгорелся в ее лоне.

Стоп. Это нужно прекратить.

Она просунула руку между их телами, надавила на его ногу и встала на цыпочки, приподнимаясь над его коленом.

— Значит, ты хочешь секса.

Его большой палец скользнул вверх и очертил дорожку прямо под ее ртом в прикосновении таком нежном, таком жгучем, что Уиллоу едва не потеряла сознание.

— Я хочу твоего удовольствия. Я хочу, чтобы ты извивалась в экстазе, выкрикивала мое имя, царапала мою кожу. Я хочу, чтобы ты кончила. И потом я хочу сделать это снова, и снова, и снова, потому что ты заставляешь меня тосковать так, как никогда прежде.

О, блядь, блядь, блядь.

Было бы так легко сказать «да». Поддаться страсти, вожделению, фантазии, которую он олицетворял. Потому что потрясающе было слишком мягким словом для того, что они разделили той ночью, несколько недель назад. Это было… неописуемо.

И он нуждался в Уиллоу. Никто никогда так отчаянно не хотел обладать ею, никто никогда так не добивался ее. Это было захватывающе, хотя и немного пугающе.

Но Уиллоу знала, что секса никогда не будет достаточно. Никогда не было. Она знала, что жаждет большего. Она действительно жаждала большего, намного большего. Она хотела любви.

То, что Киан был инкубом, делало всю эту ситуацию в тысячу раз хуже. Со сколькими еще людьми он спал? Насколько велик был его голод, его похоть? Как скоро Уиллоу просто станет недостаточно? Она не могла с головой окунуться в это, зная, что он бросит ее, как только ему наскучит, зная, что сама его природа, скорее всего, собьет его с пути истинного.

Она не хотела подвергать себя такой боли.

Уиллоу покачала головой.

— Я не могу.

— Фиалочка, — промурлыкал он, — мы оба знаем, что ты можешь.

— Нет, Киан.

Он провел тыльной стороной своих когтей по ее подбородку, прежде чем обхватить ладонью ее щеку.

— Что я должен сделать, Уиллоу? Что я должен сделать, чтобы снова обладать тобой?

Уиллоу отвернула от него лицо. Слезы наполнили ее глаза, затуманивая зрение.

— Я не хочу бессмысленного секса.

Киан убрал свою ногу из-под нее, опустив Уиллоу, и погладил большим пальцем ее скулу.

— Экстаз не бессмыслен. И что плохого в том, чтобы быть эгоисткой, Уиллоу? Что плохого в том, чтобы получать удовольствие и не беспокоиться ни о ком другом какое-то время?

— Потому что это пустота. Похоть вспыхивает ярко и горячо, а затем угасает. В конце… ты остаешься в одиночестве. Остаешься ни с чем, — слеза скатилась по ее щеке. — Я хочу любви. Такой любви, которая не умирает. Которая продолжает гореть, снова и снова, и она намного больше и ярче любого пламени. Такой любви, которая бывает только тогда, когда две души видят друг друга и знают, что не могут существовать друг без друга.

Киан нахмурился еще сильнее, когда вытер ее слезу.