Тот самый перевал

Тогда: Снова Ло-Мантанг

Разговор с Джахиром состоялся тем же вечером. Как опытный проводник, он заранее предвидел поведение погоды, а потому, как только метель стихла, отправил на перевал поисковую группу. Согласно его представлениям Маркус не успел бы пересечь седловину Восточного Арселя, соответственно, искать его нужно было на южном склоне. К тому же он имел веские основания предполагать, что именно с этой стороны перевала нужно будет искать путешественника. Или же при наихудшем раскладе его тело.

Маркуса доставили в «Последний километр», и Джахир распорядился положить его в своей комнате, преследуя недоступную для широкой публики цель. Вместе с Маркусом поисковый отряд, вернувшийся с Восточного Арселя, принёс и его рюкзак, а также те вещи, которые не были раскиданы ветром.

На протяжении дня его отпаивали бульоном, согревали, растирали конечности, а шаркхомбо-сирдар весьма умело обработал его рану и перебинтовал руку. Завтрашним утром Маркуса должен был забрать вертолёт и переправить в больницу, расположенную в ближайшем крупном городе и имевшую большой опыт работы с травмированными скалолазами и альпинистами. В этом месте оперировали знаменитого Пемба Рита, передавшего своё имя аэропорту.

Маркус связался с Тандукаром, в нескольких фразах описал приключившееся с ним несчастие и сказал, чтобы тот на него не рассчитывал в готовящейся экспедиции. Услышав о происшествии в Умтекских горах, Матиас Тандукар выразил желание немедленно прилететь к Маркусу, но встретил решительный отказ. Волноваться более было не о чем, Маркус находился в стабильном состоянии, его жизни ничего не угрожало, поэтому он пожелал Тандукару удачи в предстоящей экспедиции и пообещал при встрече во всех подробностях описать свое восхождение на Восточный Арсель. Конечно, о некоторых деталях он собирался промолчать.

Защитный чехол, лежащий в верхнем клапане, справился со своей задачей и сумел сохранить в целостности запасные очки Маркуса. Когда его укладывали в комнате Джахира, он заранее попросил достать ему очки и блокнот. Никакие другие вещи не волновали его так сильно, как эти две. Едва только опасность перестала угрожать его жизни, как только он удалился от края пропасти, в который чуть было не соскользнул, его весьма озаботило состояние его записей, ведь не собирался откладывать написание книги, как раз наоборот он считал, что теперь сможет наполнить её большим количеством остроты и перенесённых переживаний.

Он даже попробовал записать кое-какие мысли, но пользоваться для этого приходилось левой рукой, потому на странице появилось некоторое количество каракулей, которые он сносно мог прочитать. Да, весь день ему приходилось одёргивать себя и тормозить все действия, совершаемые правой рукой. Маркусу ещё только предстояло свыкнуться с мыслью, что отныне он должен переучиться делать многие вещи.

Маркус сидел, откинувшись на спинку кровати Джахира, под несколькими одеялами на нём была чужая одежда, и он наконец-то мог поверить в то, его жуткое путешествие закончилось. Обычно с возрастом люди начинают осознавать свои ошибки, Маркусу на это потребовалось всего два дня, а в качестве напоминания выступала его трёхпалая рука. Некоторый опыт, как хорошую книгу, хочется пережить ещё раз, но некоторые вещи не станешь желать никому.

На противоположной стене висела копия фотографии, располагавшейся с левой стороны от камина в общей комнате. Седловина перевала и едва заметная трещина, пересекающая одну из боковых стенок. Неспроста этот снимок висел на самом видном месте в комнате Джахира, в таком случае он обязан был смотреть на неё по утрам и вечерам, всякий раз приближаясь к своей кровати.

Скрипнула дверь, и на пороге возник сам хозяин комнаты. Из коридора слышались звуки непривычного для «Последнего километра» оживления, но они стали более приглушенными, когда он плотно затворил дверь и, подволакивая ногу, добрался до стула, на который опустился с большой охотой.

– Вы же писатель. – Проговорил он, косясь на блокнот, лежащий в раскрытом виде на тумбочке. – В скором времени вам предстоит сочинить версию произошедшего, которая удовлетворит большинство и не вызовет желания задавать вам лишние вопросы.

Маркусу ранее не доводилось сталкиваться с сочинительством подобного рода, но в голове он уже начинал прикидывать элементы своей легенды. По большей части ему не было нужды что-то придумывать, нужно было лишь умолчать о некоторых моментах.

– Вы знали. – Сказал он, глядя в лицо шаркхомбо и вспоминая круглые глаза зверя, в которых отражался лунный свет. – Та ваша фраза про «духа перевала» была не просто пожеланием. Тогда я счёл это за фигуру речи.

Джахир улыбнулся.

– Среди некоторых племён шаркхомбо действительно распространены напутствия подобного рода, но в моём случае это действительно было больше, чем простая фигура речи. – Он закинул левую ногу на правое колено и принялся расшнуровывать сапог. Когда он с этим покончил, то стянул толстый носок. Маркус увидел старческую ступню, на которой не хватало трёх пальцев. – Отчасти это было предостережение, потому как я не понаслышке знаком с этим духом.

Старые шрамы давно успели зарубцеваться, оставшиеся два пальца смотрели в разные стороны, сама нога выглядела неестественно и даже отталкивающе. Но Маркус сумел заставить его не отводить взгляда, похожая метка теперь украшала и его тело тоже.

– Двенадцать лет назад я решил пройти по Восточному Арселю. – Шаркхомбо готовился рассказать свои историю, и Маркусу не терпелось её услышать. Такие вещи можно услышать всего раз в жизни. – Нетрудно догадаться, что я выбрал для этой цели не самый удачный день, хотя тогда я так не считал. Мне было тридцать семь, я находился в самом расцвете сил и успел побывать на всех перевалах Умптекских гор. Я ходил через Восточный Арсель множество раз до этого, и не считал, что он может обернуться для меня такой опасностью. Мой ботинок разорвался на куски, под конец я вынужден был опираться на практически босую ногу. Я рухнул в снег и лежал до той поры, пока он не забрал меня. – Он кивнул в сторону чёрно-белой фотографии, Маркус отыскал взглядом трещину. – Пальцы были отморожены, и он их откусил. Как только снежный буран прекратился, он спустил меня как можно ближе к долине, где меня подобрал один из жителей деревни. Он оттащил меня в Ло-Мантанг, где меня выходили, но больше не желали видеть. Одновременно я лишился возможности быть проводником и стал чужаком для живущих в Ло-Мантанге шаркхомбо.

– Но почему? – Спросил у него Маркус.

– Всё потому что меня коснулся Кангми. – Джахир увидел удивлённое выражение лица своего собеседника и с лёгкой улыбкой продолжил. – Метех кангми, лагодех, гуари, йерен, аламас – это его имена, придуманные многими племенами, для обозначения страха, обитающего в горах. Видишь ли, шаркхомбо, очень религиозны, а религия Бон учит тому, что в мире существует добрые и злые духи, а Кангми как раз-таки и олицетворяет злые силы. Поколениями мои предки боялись волосатых, бесхвостых, человекоподобных существ, а ламы и настоятели монастырей лишь усиливали этот страх. Живущие в долине Гольца видели, какой буран накрыл седловину, они знали, что человеку с ним не справиться, а потому моё чудесное спасение с их точки зрения можно объяснить лишь вмешательством Кангми, что и произошло в действительности. Злые силы приложили по мне руку, и для Ло-Мантанга я проклят. Помниште того носильщика, которого вы повстречали по дороге к «Последнему километру»?

Внезапный вопрос немного выбил Маркуса из повествовательной колеи, но достаточно быстро он сообразил, о чём именно спрашивает шаркхомбо.

– Да. Я пытался узнать у него дорогу до приюта.

– Вы отметили его странную реакцию на название «Последний километр». Тогда я объяснил это тем, что жителям деревни не нравится мой приют. Это была истина только наполовину. Для них я изгой, отшельник, проклятый. Они не произносят моего имени.

Маркус вспомнил ощущение загадочности, появившееся у него после краткого разговора с носильщиком. Объяснения Джахира выглядели недоговоренными, но он был слишком сосредоточен на желании преодолеть перевал, что не углублялся в лишние размышления.