Тот самый яр...Роман
Шрифт:
Сидели, застольничали два ветерана — войны и труда. Дымок объелся лакомого кушанья, с ленцой отвалил от личного блюдца.
Гирька стареньких ходиков вытягивала из времени чёткие секунды.
В разгар пира заявился мужичок в камуфляжном костюме, принёс крупных, ещё живых карасей.
Протянув Воробьёву широкую ладонь с пятнышками чешуи, весело представился:
— Васька — сосед… Он же Губошлёп… он же алкаш высшей категории.
Бесцеремонно налив рюмку водки, выдохнув старый перегар, пояснил:
— Мы с Красным Октябрём на правах родни… За Победу, кума! За Победу, гость…
Ветерану
Вскоре водочка развязала последний узелок на языке. Вася пролистал целую энциклопедию про рыбалку, охоту и непутёвых баб-с. Вдруг вспомнив важное, пробасил:
— Чё на Оби деется — ужасть! Обрушился яр с мертвецами… трупы, как после бомбёжки плывут… военных нагнали, территорию оцепили… Я раньше корешам говорил: добром дело не кончится, вода доберётся до правды…
— Васюта, расскажи всё по порядку.
Обеспокоенная Красный Октябрь сама налила повествователю полстакана «столичной».
— То и говорю: все проделки НКВД разом высветились… Подъезжаю на мотолодке к яру, смотрю — какая-то палка торчит из песка… разглядел ближе, а это рука с зажатым кулаком мне грозит… сухенькая такая, но ощеренная… Вдруг как отпадет от крути тонн двести грунта, а там, а там мертвецы вперемешку… не совсем до воды сползли, а как бы в нерешительности остановились… кому охота тонуть даже мёртвым…
— Дальше что? — торопила Октябрина.
— Дай, кума, водке по глотке разлиться — словами закусывать не привык… ты карасей в воду холодную опусти, дня два живые будут…
— Вот, непутёвый! Тут трагедия людская, он про рыбу талдычит.
— Трагедь не сегодня произошла… Её НКВД сочинили и на яру поставили.
— Это мы знаем.
— Ну, сегодня я первым зрителем был… Нарезаю круги у берега. Дюралька аж дрожит от негодования… На высоте откуда-то военные появились, мне машут, мол, проваливай отсюда… вижу — автоматы в руках… наверно, с парада всем гамузом сюда припёрлись… какой-то старшой целит в меня… думаю — полоснёт сейчас, первого очевидца уничтожит… помчался к своему причалу… и вот я здесь… Пойду карасей водой залью…
Не проронив ни слова за время пересказа события, Натан Натаныч встал и пошёл за повеселевшим рыбаком.
— Василий, неужели ты кулак разглядел?
— Вроде внушительный был… успел отсыреть в подземелье…
Губы у Василия просились навыворот, глаза слезились.
Рассказ о воскресшем кулаке подействовал на фронтовика панически. Не находил себе места, суетился около рыбака, выпытывал подробности:
— Разбух, говоришь, отсырел кулачище?
— Может и местью налился… разберись сейчас… сорок лет на волю рвался… Обь задаст жару мертвецам. Раньше по одному-два трупа с яра скидывала, нынче, по всему видать, до главной ямы добралась. — Иди, наливай по полному стакану, останки помянем.
— Людей помянем, — осердилась на Губошлёпа Октябрина.
— Были люди, а сейчас — кости на блюде.
— Эх, сосед ты мой ненаглядный, разве так о земляках-страдальцах рассуждают?
— Красный Октябрь, слезливую философию разводить не надо… Конечно, рабу под мечом гладиатора погибнуть приятнее, чем от пули НКВД… Кому какой фарт выпадет…
Издалека музыкальным наплывом цедились победные марши.
В дверь громко постучали.
— Вваливайся! —
гаркнул Василий.— Не командуй! — приструнила хозяйка.
Появился щупленький мужик в добротном шевиотовом костюме, поздоровался.
— Привет, Ефим! — ответил за всех рыбак в камуфляже. — Садись, гостем будешь.
— Вась, я к тебе. Некоторых владельцев дюралек в спешном порядке приглашают на пристань. Ты в их числе.
— Зачем понадобился?
— Я к тебе на квартиру, сказали, у Октябрины, — заминая конкретный ответ, схитрил Ефим.
— Не юли, конторская душа!
— ЧП на Оби… обрушение яра…
— Ну-у?
— …Вроде как трупы до воды сползли…
— А мы, значит, их на лодки будем собирать, свозить на берег для перезахоронения?
— Наверно, — соврал конторщик, — поглядывая на водку.
Мудрая Октябрина перехватила взгляд, пригласила к столу.
— Спасибо, спешу. Мне ещё адресов восемь оббегать надо. — Артистично опрокинул поданную хозяйкой рюмаху. — Так ты, Вася, без опоздания. По ящику водки на рыло обещают…
Такой калым устраивал владельца дюралевой лодки.
— Слава Богу, — перекрестилась Октябрина после ухода деловых мужиков, — хоть по-христиански, с почестями захоронят.
Беседа с гостем разладилась. Сидел насупленный, отрешённый от праздника и застолья. События дня толклись мошкарой, кусали, зудили душу.
— Вы прилягте, отдохните. — Хозяйка взбила подушку, погладила наволочку. — Дымок дожидается… он успокоит, сон намурлычит…
«Какое роковое совпадение…».
Кулак, торчащий из яра, лишал покоя и сна. Натан Натаныч глазел в потолок, отлавливая разрозненные мысли, пуская их по руслу недавнего события… Вся жизнь представилась никчемной, пустой и в этом бытейском вакууме скапливалась гарь сплошных огорчений, обид и тревог. Никогда не понимал — кто вёл чикиста и фронтового снайпера по стезе судьбы. Годы обрушились, как Обской яр. Чей-то пропитанный хлорной известью кулачище опять пригрозил с густо побелённого потолка. Полетел над кроватью лепесток отшелушенной извёстки, будто кулак сбил её и нацелил на давнего служку расстрельного взвода.
Сытый Дымок опять лежал над сердцем. Мурлыка успокаивал, лечил, услаждал слух, но теперь его лекарские способности улетучились, напев потерял магизм. Боли не проходили, настырными буравами ввинчивались в плоть.
Праздник выливался в панихиду.
«И почему это случилось в мой приезд?.. Мне не нравится такая разновидность мести… Выходит — дуэль с жизнью заканчивается не моей победой… Дуэль с судьбой тоже… Есенин, помоги… где твои пластыри для души, микстуры для сердца?»
Стал придрёмывать… над постелью закачался череп с дымокуром… скалил зубы Васька и по-лешачьи хохотал на всю горницу…
Трупы покоились на песке, на самой вершине песчаного скола. Обь пребывала в раздумье: поглотить их или оставить людям для окончательного мудрого решения.
Мудрецы из обкома партии, слегка напуганные праздничным выкрутасом великой реки, обзванивали просторные кабинеты столицы. Они ждали ЦУ от главного партийного руководства, от КГБ, запамятовав второпях, что дни впереди праздничные и мягкие кресла пустуют. Пришлось прибегнуть к аварийной — прямой дачной, квартирной связи.