Товарищ "Чума" 7

Сердце, к его неслыханному облегчению, билось, хоть и очень медленно. Капитан госбезопасности Фролов успокаивался, но ненадолго. Проходило немного времени и всё повторялось по новой. Соратники по особой команде — Студент и Профессор, мельком поглядывали на товарища Контролёра, но с советами не лезли.

Они понимали, насколько тяжёлый груз ответственности на него сейчас давит. Ведь если товарищ Чума, не дай Бог, помрёт, то товарищ Сталин самолично поставит капитана госбезопасности к стенке и нажмет курок. И будет полностью прав! Примерно так рассуждал Лазарь Селивёрстович, больше всего на свете опасаясь подвести Вождя всего трудового народа.

Зато Ваня Чумаков не терял времени даром, обустраивая их временный лагерь. Доводилось ему на фронте по несколько дней зависать в лесах на занятой врагом территории. Вот и опыт, соответствующий, имелся. Пока товарищ Контролёр нервничал, Иван наломал еловых лап (ёлки здесь росли в изобилии) и соорудил самый настоящий шалаш.

На немой вопрос профессора Трефилова — «дескать зачем всё это надо?», Иван так же молчаливо указал на солнечный диск, давно переваливший за полдень. Типа, если задержимся, будет, где провести ночь. Хоть бабье лето и вернуло на какое-то время ощущение теплого времени года, но с наступлением сумерек было уже довольно прохладно.

Еще через некоторое время на полянке уже горел яркий костерок, а вокруг были расставлены и разложены небольшие бревнышки для сидения, которые Ваня приволок из леса. Мало этого, он даже умудрился насобирать грибов, и сейчас на оструганных тоненьких веточках жарились над углями рыжики, распространяя на всю округу изумительный аромат.

Уже в сумерках в район их дислокации зашла небольшая группа солдат с петлицами войск НКВД, которая каким-то невообразимым образом сумела взять след «потерявшихся» ребят, выведший их на нужную полянку. Поначалу солдатики взяли всех в ружьё, но после вручения их командирами друг другу «верительных грамот», они расслабились и тоже принялись обустраивать лагерь.

На вопрос Ивана, как им удалось сюда добраться, следы ребят реально невозможно было обнаружить, возрастной сержант Потапов — командир группы пояснил:

— Есть у нас один следопыт, из бурят-монголов[1]. Красноармеец Баяндуев. Вот он-то нас и довёл, а вы уже тут.

— А можно его пригласить? — вежливо поинтересовался Бажен Вячеславович. — Есть у меня к нему парочка вопросов…

— Так точно, товарищ! — ответил сержант. — Бато! Ко мне подойди!

От группы солдат отделился невысокий и смуглолицый паренёк с явно монголоидными чертами лица и подошёл к сидевшим у костра сержанту и профессору Трефилову.

— Звал, насяльника? — остановившись возле командира, произнёс бурят. — Сесть можна, да? — Указал Бато на свободное место у костра.

— Можно Машку за ляжку, Баяндуев! — незлобно ругнулся сержант. — Вот учишь вас, учишь, как к старшему по званию обращаться, а толку никакого! Не «звал, насяльника», — передразнил он бурята, — а как я тебя учил?

— Как учил? — переспросил Бато, гладя на сержанта преданным взглядом.

— Так учил, Баяндуев: товарищ командир, по вашему приказанию прибыл! А не звал, насяльника! Понял?

— Понял, насяльника! — закивал бурят, а его хитрые глазки маслянисто заблестели.

— Не понял, насяльника, — вновь поправил подчинённого сержант, — а так точно, товарищ командир!

— Так точно, товарища командира! — послушно произнёс бурят. — А почему не понял?

— О, Господи! — схватился за голову Потапов. — Ну, и вот как с ним быть? Сейчас хоть по-русски немного балакать научился. А так совсем было, хоть караул кричи! Понимаете, товарищи — ну, совершеннейшее «дитя природы». Как этот… как его? — Сержант наморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить. — А! Вспомнил — Маугли! Садись уже, горемыка. Товарищи знать хотят, как ты след отыскать умудрился?

— Так это, — Баяндуев уселся на краешек бревна рядом с Потаповым, — Бато видеть может. Другие не могут, а Бато может, — заявил бурят, расплывшись в улыбке.

— Ты это, Баяндуев, — одернул бурята сержант, — умным людям голову-то не морочь! Видит он, видите ли, чего другие не видят! —усмехнулся мужик.

— Бато видит, — опять закивал Баяндуев. — И ты, ноён-ахай[2], тоже увидеть сможешь, если будешь знать, как. И товарища твоя — молодой, не хромая который, тоже может. И может тот могучий эзен[3], что ёловый юрта лежать, а его душа иной мир ходить, куда черный большой заян детишек уводить…

— Дела-а-а… — присвистнул стоявший за спиной бурята капитан госбезопасности Фролов. Увидеть в шалаше, куда так и не пришедшего в сознание товарища Чуму перетащил Чумаков, молодой бурятский красноармеец никак не мог. И догадаться о его плачевном состоянии, тоже не мог. Выходило так, что этот Баяндуев тоже являлся одарённым. — Ну-ка, товарищ сержант, погуляй немного… — попросил Потапова Лазарь Селивёрстович. — То, о чем я буду сейчас твоего Баяндуева расспрашивать — является секретной информацией! — строго произнес он.

— Слушаюсь, товарищ капитан госбезопасности! — не разводя лишних разговоров, сержант поднялся на ноги. Да и спорить с таким высоким чином смысла совершенно не было.

— А вот скажи-ка ты мне, Бато, — Фролов уселся на освободившееся место, — откуда ты всё это знаешь?

— Так ада — мелкие лесные духи в ухи Бато нашептали, — ответил бурят, даже не пытаясь юлить. — Бато с детства их слышит — дед научил…

— И кто у нас дед? — перебил бурята Фролов. — Волшебник?

— Э-э-э, зачем волшебник? — вроде как даже возмутился Баяндуев. — Выше бери, насяльника! Великим шаманом дед Бато был.

— Хорошо, — кивнул Фролов — его предположения оправдывались. — Значит, и про следы детей тебе тоже лесные духи нашептали? Или сам леший рассказал?

— Нет, — помотал головой бурят, — му-шубун, здешний хозяина лесной, сгинул давно. Его сильно большой черный заян[4] рвать, тот, который детей к себе под землю забирал, за которым ваш могучий эзэн шаман спускаться в нижний мир.

— И зачем ему, по-твоему, куда-то там спускаться? — поинтересовался между делом Лазарь Селивёрстович.

— Как зачем, насяльника? Черный заян — покойника-немёртвый, совсем старый, однако! Сильный! Не каждому великому шаману по плечу над ним верх взять, — доверительно продолжил он рассказ. — Да ты сама воздух-то понюхай, да… — И Баяндуев показательно засопел носом. — Чуешь-нет? Мертвечиной вся округа вонять! Э-э-э! Не чуешь ты ничего, насяльника! — Махнул рукой бурят. — А вот ты, ноён-ахай, — обратился он к профессору Трефилову, который что-то строчил чернильным карандашом на бумажке, — понюхай! Твоя получится должна!

— Я? — Оторвал голову от записей Бажен Вячеславович. — Понюхать?

— Да-да, твоя! — Вновь закивал Бато. — Нюхать. Затем думать-чувствовать, затем опять нюхать. И глаза закрывать — так лучше, — посоветовал он профессору.

Бажен Вячеславович закрыл глаза, а затем начал втягивать носом воздух, стараясь вычленить в нем различные ароматы. Прежде всего лесной воздух приятно пах осенью: опавшей и прелой листвой, свежестью и… Присутствовал в этом переплетений запахов еще один… посторонний… неприятный… и не запах вовсе, а так, что совершенно непонятное на грани восприятия…