Товарищ "Чума" 7
Шрифт:
Профессор, попытавшись на нём сосредоточиться, неосторожно вошел в состояние, предшествующее у него переходу в ускоренный режим длинного времени. И тут по его «обонятельным рецепторам» ударил настолько сильный запах мертвечины, что Трефилова едва не вывернула наизнанку.
— Видеть моя, почуял-таки вонь чёрного заяна, ноён-ахай? — Бурят это легко определил по побледневшему вдруг лицу профессора и рвотному рефлексу, заставившему его горло сжаться в спазме.
— Д-да… — произнёс Бажен Вячеславович, борясь с навалившейся дурнотой.
— Выдыхай, уважаемый! Выдыхай быстрее! — участливо произнёс бурят,
Профессор смахнул рукой выступившие в уголках глаз слезинки. Баяндуеву удалось его отвлечь, и Трефилову действительно стало намного легче. По крайней мере рвотный рефлекс не пытался вывернуть наизнанку его пустой желудок. Но мерзопакостный сладковато-тошнотворный «привкус» разложения так и остался висеть в воздухе. Но с этим можно было мириться.
— Вход здесь в логово черного заяна, — продолжал разглагольствовать бурят. — Только сокрыт он для глаз Бато. Только могучий боо[5] видеть может. Как ваш, который туда ходить с помощником…
— С каким помощником? — не понял последней реплики Баяндуева Бажен Вячеславович.
— О, это страшный, сильный и злобный дух! Даже дед от таких подальше держаться. Душу эта тварь сожрать может… А чтобы увидеть его — сила большая нужна…
— А у нас её, стало быть, нет? — подытожил профессор.
— Сам всё сказал, однако, ноён-ахай, — опять мелко закивал бурят. — Совсем силы мало у тебя. И товарища твой тоже слабый совсем. Упражнять свой дар надо, однако! — с видом знатока произнёс он, подняв указательный палец вверх.
— Иди уже к своим, учитель! — хохотнул Фролов, отпуская Баяндуева. — И сержанта ко мне позови!
Бурят ушел, а через минуту к костру подошел Потапов:
— Вызывали, товарищ капитан госбезопасности?
— Да. Садись, сержант, разговор есть… — начал издалека Фролов. — В общем, забираю я у тебя этого хлопца, командир! — безапелляционно заявил он.
— Кого? — Выпучил глаза Сержант. — Баяндуева?
— Баяндуева-Баяндуева, — подтвердил свои намерения Лазарь Селивёрстович.
— Товарищ капитан госбезопасности, да как же это? — опешил поначалу сержант. — Да не обращайте вы внимания на его высказывания дурацкие, — принялся выгораживать своего подчинённого Потапов, подумав совершенно другое. — Я же говорил, что он как «дитя природы», ляпает что попало, не думает совсем. Шаманы, духов каких-то видит. Он как дикарь из Полинезии, я в журнале «Вокруг света» о таких читал. Мы всем нашим боевым коллективом его на поруки возьмём, — затараторил он, — объясним насчёт всех заблуждений… Что религия — опиум для народа… Да он у нас еще и в комсомол вступит! И всех этих духов вокруг видеть перестанет…
— Вот, именно, сержант — перестанет! — хмыкнул Фролов. — Испортите мне парня, а у него такой потенциал…
— Какой еще потенциал, товарищ капитан госбезопасности? — Опять не врубился сержант и, сдвинув пилотку на макушку, почесал коротко стриженный затылок.
— Вот этого, Потапов, я тебе рассказать не могу, — ответил Фролов. — Секретная информация. В общем, как мы здесь все дела закончим, Баяндуев с нами пойдёт…
— Так как же, товарищ капитан госбезопасности… Не можно так, без приказа о
переводе, без бумаг… соответствующих…— Будет тебе приказ, сержант, — заверил Потапова Лазарь Селивёрстович, — будут и бумаги… Соответствующие, как ты говоришь. А пока вот, — вынул из нагрудного кармана сложенный вчетверо «мандат» и протянул его комвзода, — ознакомься…
Потапов взял бумагу, осторожно развернул и погрузился в её изучение. По мере чтение его глаза расширялись, а когда он увидел, какими людьми была подписана эта бумага, его глаза и вовсе превратились в два чайных блюдца. Поскольку этот мандат, выданный капитану государственной безопасности Фролову Лазарю Селивёрстовичу и подписанный сразу двумя первыми лицами государства, разрешала держателю сего документа делать буквально всё в государственных интересах.
— Это что, действительно подпись Самого? — свистящим шепотом осведомился Потапов.
— Точно, сержант — угадал! — улыбнулся Фролов. — Это подпись товарища Сталина. Только сегодня утром беседовал с ним и с товарищем Берией, когда они мне этот документ и выписывали.
Этот ответ вообще добил Потапова, что он чуть на землю с бревна не свалился. Он еще раз заглянул в мандат — дата там действительно стояла сегодняшняя. В его голове не укладывалось, что в каком-то диком лесном уголке он встретился с тем, кто утром беседовал с Самим. Товарищем. Сталиным.
Да для него и нарком НКВД товарищ Берия был так же далёк и недоступен, как Господь Бог, которого на самом деле нет… Хотя в глубине души нет-нет, да и проскакивали сомнения на этот счет… Но партия под чутким руководством товарища Сталина сказала — Бога нет! Значит — нет! А советские ученые это доказали… Правда, сам он этих доказательств и в глаза не видел, да и три класса образования не особо способствовали понимаю…
Вот вырастут его дети, выучатся и расскажут престарелому отцу, как на самом деле с этим дела обстоят… И ведь только Советска власть смогла дать ему и его детям надежду на светлое будущее, в отличие от империалистического беспросветного прошлого. И он был готов за неё, за эту народную власть, и жизнь отдать…
— Эй, Потапов! — Лазарь Селивёрстович бесцеремонно толкнул в бок сержанта, продолжающего пялиться в бумагу остекленевшими глазами. — Заснул, что ль?
— А? — опомнился Потапов, возвращая мандат капитану госбезопасности. — Задумался…
— О вечном? — хохотнул Фролов.
— И о нём тоже…
— Ладно, Потапов, иди отдыхай, — распорядился Лазарь Селивёрстович.
— Так это, товарищи, там мои ребятки ужин сварганили… Может откушаете с нами? — щедро предложил командир взвода. — Вы, как я посмотрю, совсем к походу в лес не готовы. И продуктов у вас нет.
— Спасибо, сейчас подойдем, — не стал отказываться Фролов. — Верно ты приметил — сорвались сюда без подготовки.
Пока чекисты беседовали, подчинённые Потапова успели приготовить ужин. Они, в отличие от чекистов, оказались подготовлены для долгих поисков в лесу. Сержант еще не успел отойти от костра, как на лес неожиданно упала мимолетная тень, хотя на небе в этот момент не было ни облачка. И так вдруг тоскливо стало людям, находившимся на полянке, как не было никогда в жизни. Хоть волком вой… Но тень быстро растаяла, а тоска мгновенно испарилась, как утренний туман.