Товарищ мой

ЛЕГЕНДА

Самолет не вернулся на базу... С ним пропали три славных дружка. Погрустив и поверив не сразу, Их вписали в потери полка. А пилот был отчаянный парень. Он в заморские страны летал, Лучше всех он играл на гитаре, Сам к мотивам слова подбирал. Неразлучен он был с экипажем. Так они и пропали втроем. Если хочешь, мы нынче расскажем, Что случилось, что было потом. Из-под белых обломков дюраля, Из-под сломанных ребер стальных Трех товарищей немцы достали, Окровавленных, еле живых. Чтобы горше сердцам их орлиным Было жить в этом мире чужом, Держат в лагере их под Берлином, Водят утром на аэродром. Там работа, работа, работа, Землю твердую роют они, Возле серых чужих самолетов Протекают их тяжкие дни. Но заметили трое — бывает В час обеда на поле покой. Одинокою тенью шагает Охраняющий их часовой. Не сказали друг другу ни слова, Огляделись три друга кругом. Вдруг удар повалил часового, И они к самолету — бегом. И взлетает машина чужая, Исступленно вращая винты, Полутонные бомбы сгружая На Берлин с голубой высоты. Суматоха, смятенье, погоня... Но уже самолет далеко. Пусть в тисках занемели ладони, Как на сердце, товарищ, легко! Он летит, этот призрак крылатый, И Германию сводит с ума, Птица мщенья, начало расплаты, А быть может — расплата сама. Самолету навстречу с востока, Из небесных глубоких стремнин, Нарастает уверенный рокот — Это наши идут на Берлин. 1943

РЕЧИЦА

В Белоруссии, в России Есть такие городки: Сходят улицы прямые К синей линии реки. Мы на спичечных коробках Имя Речицы прочли. Девушки в кудряшках робких Здесь гуляли и росли. Как здесь люди славно жили... Все разрушила беда. Танк в иголках снежной пыли Входит медленно сюда. Этот самый танк огромный, Негодуя, грохоча, Год назад по кручам темным Шел в прорыв до Калача. Затихает бой суровый, Дышит порохом земля, И салют грохочет новый Возле древних степ Кремля. Тихий городок, как равный, Выросший в огне боев, Входит в ряд больших и славных, Милых сердцу городов. 1944

ЗЕМЛЮ СОБИРАЛИ ПО КУСОЧКАМ...

Землю собирали по кусочкам, По ручьям, высоткам и лесочкам, По дорогам, по селеньям малым, Города сбирали по кварталам. Бой не утихал три долгих года. В светлых реках потемнели воды. Все пути от Волги и до Буга Политы горячей кровью друга. Мелкий щебень обращался в камень. Дети становились стариками. Мы страдали, бились, умирали, Землю по кусочкам собирали. И сегодня, в девятнадцать тридцать, Наши части вышли на границу. Пред глазами русского солдата В зареве — закат и край заката. За спиной у нас земля родная, Вольная от края и до края. Собрана солдатскими руками, Чтоб стоять незыблемо веками. Слушай! Не об Игорях ли славных Горько плачут наши Ярославны?.. Воины! Друзья! Терпеть доколе, Чтоб томились русские в неволе! За одним бы нашим человеком Целый полк пошел к немецким рекам. За одной бы девушкой-отрадой Танковая ринулась бригада. Но в когтях фашистского полона Не один, не двое — миллионы. Силой всех полков и всех дивизий Их свободы празднество приблизим. В наступленье, боевые рати, Сыновей державы собирайте, Как сбирали землю — по кусочкам, По ручьям, высоткам и лесочкам. 1944 Брест

ПОГРАНИЧНИК

Три года служил он в пехоте, Пилотку и шапку носил, Но сине-зеленой фуражки В далеких боях не забыл. В каких он бывал переплетах... Но эту фуражку берег. Конечно, она постарела И погнут ее козырек, А нынче ее он примерил, Склонившись над тихим ручьем, Увидел свое отраженье И вспомнил о милом былом. Небритым друзьям-пехотинцам Сказал, опершись на ружье: — Нам скоро придется расстаться, Почуяло сердце мое. Подходит желанное время Моей пограничной судьбы: Машины везут за полками Зеленые с красным столбы. Когда мы дойдем до границы, Фуражку надену опять И встану на старой заставе, А вам за границу шагать. Завидую вам я, ребята, Пред вами большие пути — До Одера или до Рейна, Наверно, придется дойти. Но дайте мне честное слово, Добывши победу в огне, Шагая к родимому дому, Зайти на заставу ко мне. За чаркой, за вашим рассказом Всю ночь просидим до утра, Три года мы вместе сражались, А нынче расстаться пора. 1944 Брест

«Я поцелуев своих не растрачу...»

Я поцелуев своих не растрачу. Только, когда через Буг перейду, Может быть, вдруг не сдержусь и заплачу К нашей горячей земле припаду. Горькую, щедро политую кровью, Вдоль перерытую и поперек, Я поцелую ее по-сыновьи, Ласку отдам ей, что долго берег. Ты не ревнуй. Ты всегда дорога мне. Только подумай — Без этой земли Мы, как сухие деревья на камне, Разве росли бы и разве цвели! 1944

«ВИЛЛА ВИОЛА»

Р. Кармену

Где нынче ночуем? Простая задача. Машина без света по просеке мчится, На карте-двухверстке отмечены дачи, Сегодня их взяли в четырнадцать тридцать. Дорога разрыта, в траншеях, в обломках, Дорога — как в русские горькие села. Мы к даче пустой подъезжаем в потемках, Она называется: «Вилла Виола». Белеют левкои на клумбах осенних, Стеклянные двери распахнуты настежь. Мы наверх бежим по ковровым ступеням В чужое, нерусское счастье. Здесь все сохранилось. Не тронуло пламя Мудреных квадратов, кругов и овалов. Пропитана спальня чужими духами, Чужой теплотою полны одеяла. Я лучше укроюсь шинелью шершавой, Я лучше окно плащ-палаткой завешу. В семи километрах отсюда — Варшава, Над нею колеблется отблеск зловещий. Старик! Нами пройдена трудная школа. Мы стали, пожалуй, грустнее и строже. И это красивое имя Виола Московских имен заменить нам не может. И все нам без них не легко и не мило. На что нам Виола? Здесь жить мы не будем. От грохота бомб сотрясается вилла, Которую утром мы сразу забудем. Саперы наводят в ночи переправу. Не спится. Обстрел. Боевая тревога. Наверно, мы скоро ворвемся в Варшаву, И, значит, к Москве сократится дорога. 1944 Рембертув

ВОСХОД СОЛНЦА

Белеет иней, травы облепив. Десятый час, а ночь все длится, длится. Земля еще как смутный негатив, Она никак не может проявиться. А на Камчатке золотой туман, И день дальневосточный на исходе. На берег набегает океан, Сейчас зажгут огни на пароходе. В Сибири полдень. Чистый, ровный свет, И на снегу цехов большие тени. А что у нас сегодня на обед? Наверное, ушастые пельмени. A v шумном городе моей души Давно бегут веселые трамваи. Ты на стекло легонько подыши, И я тебя увижу и узнаю. Редеет тьма. Алеет на востоке. Теперь уж скоро солнце здесь взойдет. Оно идет от киевских высот, Из Белоруссии лесов далеких. «Скажите, лейтенант, который час?» «В Москве, на Спасской, девять тридцать било...» Сначала солнце поднялось у нас, Потом поля Европы осветило. 1944

ОЛЕНЬ

Июль зеленый и цветущий. На отдых танки стали в тень. Из древней Беловежской пущи Выходит золотой олень. Короною рогов ветвистых С ветвей сбивает он росу И робко смотрит на танкистов, Расположившихся в лесу. Молчат угрюмые солдаты, Весь мир видавшие в огне. Заряженные автоматы Лежат на танковой броне. Олений взгляд, прямой и юный, Как бы навеки удивлен. Ногами тонкими, как струны, Легко перебирает он. Потом уходит в лес обратно, Спокоен, тих и величав, На шкуре солнечные пятна С листвой пятнистою смешав. 1944

КОГДА СНАРЯД УДАРИТ В ДОМ...

Когда снаряд ударит в дом, Запахнет битым кирпичом, Сухой дымок известки Затянет перекрестки. А мы поднимемся с земли, — Пилотки, липа — всё в пыли, — И вспомнится: не мы ли Бетонщиками были? Такой же запах плыл, когда В отчизне пятилеток Мы воздвигали города С рассвета до рассвета. Как гладил дома белый бок Сердцеобразный мастерок! Как щебетала звонко И сыпалась щебенка! Но здесь снаряд ударил в дом. Здесь пахнет смертью — не трудом. Кирпич краснеет рваной Дымящеюся раной. А мы всё думаем о том, Как снова будем строить дом, И кажется все чаще На улицах гремящих, Что ветер отгремевших гроз С далекой родины принес Сюда, на дымный Запад, Известки нежный запах. 1944 Под Варшавой

ОСЕНЬ

В России багряная осень, Прозрачная синь, листопад, И ветер туда не доносит Тяжелых орудий раскат. На мирном холодном рассвете, Курлыча, летят журавли. Шумливыми стайками дети В высокие школы пошли. Печальные наши подруги К семи затемняют окно. Четвертую осень в разлуке Им верить и ждать суждено. Но время счастливое близко: Там ветер недаром кружил — Багряный листок, как записку, На каждый порог положил. Тоска наполняет нас силой, И мы ненаглядным своим, Тоскуя о родине милой, Сквозь тысячу верст говорим: «Тоскуйте по вашим солдатам, Ушедшим с советской земли, По тем, кто сегодня в Карпатах, По тем, кто в балканской дали, По тем, кто в варшавских предместьях...» Пусть слышит родная страна Под полночь в «Последних известьях» Чужих городов имена. А мы, зарядив автоматы И снова припомнив свой дом, За Вислу, за Сан, за Карпаты Всё дальше и дальше пойдем. Вокруг перелески чужие, Осенних полей красота... А в сердце — Россия, Россия, Любовь, и судьба, и мечта. 1944

САЛЮТ

Слышишь, приветствует нас с тобою Освобожденной страны столица. Красное, желтое, голубое Пламя ракет над Кремлем струится. Правда, салюта своими глазами Наши гвардейцы еще не видали: Польский, румынский, венгерский экзамен, На горизонте — немецкие дали. В стужу железную бьют батареи, В белые трубы трубит непогода. Скоро мы станем стражей на Шпрее, Стражею мира на долгие годы. Каждый гвардеец — как сказочный витязь, Нас не согнут ни мороз, ни усталость. Русские женщины, вы нас дождитесь, Долго вы ждали, немного осталось. Отсвет кремлевских ракет — как зарница: Нет расставанья и нет расстоянья. Виден московский салют за границей — Это восходит победы сиянье. 1944