Товарищ Сухов или хроники бесполезного попаданца
Шрифт:
Однако, прокололся я! Вспомнив, что Р-51 залетал, когда ему, вместо 'Алиссона', воткнули 'Роллс Ройс Мерлин 60', я поставил на уши Олега Ивановича, мы просмотрели все чертежи Р-39 и 'Спита', и заменили V-1710-63 на Мерлин 70 HL, и поставили туда 'Ротол'! Вся проблема упиралась в то, что 'Алиссон' — безредукторный, а у 'Мерлина' — редуктор. Я такой восстанавливал в начале 90-х, на продажу в музей авиации во Франкфурте, в Германии. На 'Мерлине', на коленвал навешены регулятор оборотов и маслонасос высокого давления ВРШ. Сняли малую шестерню редуктора и нарезали внутри зубья для переходника на промежуточный вал 'Кобры'. Приводы навесного оборудования разместили на промежуточном валу. Основную шестерню и вал выбросили, отверстие заглушили. Герметизировали кабину 'Кобрёнка', подключив её к штатному нагнетателю гермокабины 'Мерлина'. Единственное, что не сделали: не сменили вал. Во время третьего испытательного полёта
— Давай, капитан! Нужны сведения о противнике западнее Умани. Там нас атакует танковая дивизия СС.
— Я ж под арестом, товарищ генерал!
— Не выёживайся, капитан!
— Гвардии капитан!
— Давай, гвардеец.
— Я на 'кобрике' пойду.
— Какая разница! Сведения нужны.
'Кобрик' рванулся в небо, а я засвистел:
Далека родимая сторонка,
Вечер вставил в окна синеву.
Затеряйся, где-то, похоронка,
Если... если до рассвета доживу.
Возвращусь, жену свою привечу,
Всех друзей на чарку позову.
Где я был, и что видал, отвечу,
Если... если до рассвета доживу.
А потом, сниму свои медали,
И пойду тогда косить траву,
В тишину, которую мы ждали,
Если... если до рассвета доживу.
Отойди ты, смерть моя, в сторонку.
Мне вернуться надо наяву!
Затеряйся, где-то, похоронка,
Если... если до рассвета доживу.'
— О чём свистишь, капитан? — послышался голос Константина Андреевича.
— Так песенка: 'Затеряйся где-то похоронка, если... если до рассвета доживу...
— Что мысли такие мрачные?
— А Вы не помните, откуда меня доставали на вылет? Подхожу к Умани! Наблюдаю артиллерийский бой на западной окраине. На станции Синица идёт выгрузка бронетанковой техники. Меня атакуют. До связи!
Шесть 'фоккеров' атаковали меня у Синицы: они были выше меня, где-то на 12-ти тысячах. Надо было идти выше, но не было времени перефокусировать 'Кодак'. Это делается на земле. У каждого из них две пушки МК-108, 30 мм, они их обозначают как 3,0 см, и по 60 снарядов к каждой. Опытные! Одна пара атаковала, а две другие ждали моих ошибок. Хрен вам! Ошибок не будет. Я сделал змейку, и атаковал ведомого первой пары. Горит! 'Отойди ты, смерть моя, в сторонку..' Крутой вираж, без потери высоты, и атакую вторую пару. У меня всего 250 патронов на каждый ствол 'браунингов'. Ведущий получил пробоины и посыпался вниз. Немцы перестроились. Они поняли, что впереди только смерть. Или победа. Ведомые поджимаются к ведущим. В этом наборе им не светит! Уже минус два! Ещё раверсман, моё преимущество по высоте я разыграл на скорость разворота. Короткая, ещё, ещё, дымит, зараза! Облегчаю винт и набор скорости. Теперь вверх и затяжеляю винт. Надо действовать плавно, иначе опять сломаю 'промежуток'. Переворот и атака первой пары. Интересно, кого из нас больше?
Я, вообще-то, один! Но у меня больше скорость.— Сокол, я — гора! Уходи! Сведения важнее!
— Гора, я — сокол! Не могу! На пикировании достанут, работаю, прошу поддержки, вижу ещё противника снизу!
— Сокол! Приказываю отходить!
— Сейчас!
Атакую ведущего первой пары, и ухожу в сторону Днепропетровска. С таким мощным двигателем, имеющийся запас топлива, на полном ходу, израсходуется полностью через час двадцать. Но, через двадцать минут — линия фронта. Если не собьют, то успею. Оторвался я от них сразу, новый двигатель дал мне совершенно другую машину. Но, надо поправлять центровку. Ушла назад, как на серии 'Q'. Придётся пушку на место возвращать. Начал спускаться, на малых оборотах приходится чуть выпускать подкрылки, и постоянно следить за температурой. Неудобно, отвлекаешься от наблюдения за воздухом. Включил на полную обогрев кабины и открыл форточки, температуру удалось сбить. С этим ещё придётся повозиться. Вот и аэродром, отпускаю охранение, притираю машину. На старте полно начальства и энкавэдэшников. 'Арестант' прилетел!
— Что, хотели уничтожить вещественное доказательство? Почему взяли эту машину?
— Слушай, пошёл ты, капитан... Сам знаешь куда! Её для этого делали! Специально для разведки!
— Кто Вам разрешил?
— А, кто мне может запретить обеспечивать безопасность проведения полётов. Умирать мне совершенно не хочется. Что произошло? Машина не может выполнять задания? Может! Сегодня провел бой с шестёркой 'фоккеров' у станции Синица, сбил или повредил четыре из шести, и свободно ушёл от них! А 'Фоккер' на этой высоте имеет скорость выше, чем у стандартной 'Кобры'! А 'кобрёнок' от них оторвался! Понял?
В этот момент подъехал Вершинин. Я знал, что никакой срочной необходимости в этом вылете не было, это он придумал, чтобы вытащить меня из-под ареста. Такую 'разведку' могли выполнить и строевые лётчики, ещё и сразу проштурмовать Синицу. Но, Константин Андреевич тонко чувствовал ситуацию, поэтому разыграл всё, как по нотам. Ну и я, своим боем, ему подыграл. В обычных условиях, я бы просто ушёл, не позволил бы себе атаковать противника. Но, назвался груздем, полезай в кузов! Командующий приехал не один, а с Федором Федоровичем Веровым, замполитом армии. Тут же вручили мне Красное Знамя, расцеловали, заставили открыть капоты 'Кобрёнка', показать им переделки. На все лады хвалили меня и Олежку.
— А, где Силантьев? Ему же тоже мы орден привезли!
— На губе, отдыхает после работы.
— Капитан! — набросился на следователя генерал-полковник, — Вы что делаете? Вы же на корню рубите смекалку и инициативу у моих лучших инженеров и лётчиков!
— Товарищ генерал, у меня приказ, возбуждено уголовное дело...
— О чём? О чём уголовное дело? Они что-то украли? Они восстановили самолёт! 'Кобрёнок' — самый высотный самолёт армии, это не стандартная машина, и заменить его у меня нечем! А присланное англичанами старое дерьмо не имеет вооружения, не бронирован, а разведчикам иногда приходится вступать в бои, вот как сегодня.
— Но ведь двигатель нестандартный!
— Так и машина нестандартная! Показывай документы! Опять Ярославский! Всё! Моё терпение лопнуло! Где эта сволочь?
В общем, уехал от нас 'писатель' лейтенантом. Одну звёздочку у него сковырнули. Вместо него приехали лейтенант Козлов и капитан Гареев. Гареев не такой высокий и плотный, как я, его я и стал готовить к полётам на 'PR'. Он опытный лётчик-испытатель, работал в НИИ ВВС, но, добился перевода на фронт. А вот за 'Кобрёнка' ещё раз пришлось подраться. За него уцепились москвичи, потребовали отправить его в Москву на испытания. Старшим у них был инженер-майор Головачёв, мужик упрямый и несговорчивый.
— Есть инструкция, что любые переделки должны проходить испытания в НИИ ВВС, товарищ гвардии капитан.
— Что Вы мне сказки рассказываете? Вы, где-нибудь, видели 'Кобру' с нагнетателем? Вон его старый двигатель. Вот его формуляр! Где вы тут видите, что машина проходила испытания в НИИ ВВС? Устанавливали нагнетатель Ваши люди, но, ни в какую Москву 'Кобрик' не летал. В нос вставили 'Кодак' и дополнительный топливный бак, всё, вот и вся центровка. Сейчас уберу топливный танк и поставлю на место пушку, только магазин увеличу, вот таким образом: снаряды в нём будут лежать в шахматном порядке, 58 штук.
— Товарищ капитан, у Вашего самолёта слишком много переделок, фактически это совершенно другая машина, не 'Аэрокобра'. Я вообще не понимаю, как вам всё это удалось сделать и не нарушить центровку, не угробить машину.
— За счёт брони, двойное бронирование сзади снято, там, кроме бронеспинки, ничего не осталось. В общем, так: у меня есть все эскизы и расчёты, если НИИ ВВС интересует эта машина, делайте другую, такую же. Машина очень хорошая, ни в какое сравнение с обычной 'коброй' она не идёт, плюс у неё очень качественный прицел с вычислителем поправок. Поэтому я Вам свою машину не отдам. Не для того её вылизывал.