Тойота-Креста
Шрифт:
– И что?
– Ничего.
– Женя. Что ты хочешь?
– Чтоб ты здесь жила…
– Слушай, – сказала резким, ледяным голосом, – ты пойдешь ради меня в бюргеры?.. Почему ты молчишь? Пусти…
Она встала и вышла на балкон. Он подошел к ней, обнял, она дернулась, окаменела. Потом постепенно оттаяла, он взял ее на руки, понес, положил на кровать. Она сказала совсем тихо, в шею:
– Зачем ты меня ломаешь? Ты же все решил… И я ничего не прошу.
15
В Красноярске вдруг потянуло чем-то
– Хм… Хорошие фотографии… Мы поужинаем?
– Да. Только я машину оставлю.
В суши-баре почти никого не было. На смуглой дощечке ярко-зеленый вассаби напоминал червячок краски. Соевый соус в плошке казался темным, как деготь, а розовые пластинки имбиря эфирно-жгучими.
Евгений размешал вассаби в соусе и обмакнул в него кусок тунца. Маша подняла рюмку.
– Давай выпьем, знаешь за что? За то, что у нас сейчас есть. Всегда кажется, что будет что-то еще, а это… не так, потому что каждый раз сгорает что-то важное и потом уже ничего не вернешь… Давай выпьем за то, что есть…
– Давай…
Ролл с лососевой икрой впитывал соус, как губка. Икра мелко лопалась на зубах.
– Как твоя работа? И что с Фархуддиновым?
– С ним не все так просто. Я тебе говорила. То, что пытается сделать
Григорий Григорьевич, – это всего лишь маленькая часть того, чем занимается наш медиахолдинг. И руководство с самого начала к его затее относилось скептически и профинансировало только частично.
Остальное предполагалось получить через региональных спонсоров, с которыми я работаю по другим проектам. Ты помнишь… Мы набираем девушек по всем городам, они приезжают в Москву, и там из них делают супермоделей. Это, конечно, не сразу происходит, и мы хотим показать, как они меняются и чего можно добиться, если захотеть и работать. Это такая летопись… Начиная с самого первого кастинга и дальше: как они приезжают, как с ними начинают заниматься… пластика… спорт… как играют в теннис, плавают, скачут на лошадях. Как знакомятся с режиссерами, артистами, модельерами. Это большая, серьезная работа… Все нужно организовывать. Аренда помещений.
Съемки… Спонсоры… Сотни людей. Ты не представляешь… Приезжаешь домой, и не хочется ни-че-го…
– И что они умеют?
– Ну обычно сначала они ничего не умеют, только свинячить в гостиницах. Но их учат.
– А если они не захотят? – спросил Женя.
– Что не захотят?
– Ну скакать?
– Как не захотят? Они не могут не захотеть. Это же сценарий.
– Странно, такой сыр-бор ради того, чтобы они поскакали на московских лошадях. Что, они не могли у себя в деревне это сделать?
– Что?
– Ну проскакать?
– Так…Ты специально?
– Я действительно не понял: зачем все это и что дальше? Только для того, чтобы все устроители смогли бы уже по-настоящему обедать с режиссерами, играть в теннис и скакать на лошадях?
– Ты злой.
– Я обычный. Ты снимаешь про каких-то кобыл, которые не захотели скакать у себя в деревне и поскакали
скакать в Москву и свинячить в гостиницах. А мой брат живет, где родился, никуда не скачет и нигде не свинячит. И из-за того, что тебе насыпали в пупок меньше золота, чем вы думали, про него не будет фильма, а про тех будет.– Ты меня очень обижаешь и удивляешь. Да, действительно мне насыпали золота, но пупок, как ты теперь успел заметить, не настолько большой, чтобы оплатить еще и расходы Григория Григорьевича. Он думал, что мы продадим Фархуддинову по цене телевидения рекламное время. Но это все равно что расплатиться этим временем с твоим братом Михалычем, а спросить соболями… У нас два проекта:
“Супермодель” и “Крепкий хозяин”. Но скорее телевидение накроется медным тазом, чем “Крепкий хозяин” побьет “Супермодель” по рейтингу.
А поскольку у моего мужа амбиции самурайские, а душонка бюргерская
(на что я вредная, а он вообще с калькулятором в ресторан ходит, я отвлеклась), да… и он всю жизнь сидит между двух стульев, то его главной задачей стало продать шкуру не убитого “Хозяина” по цене снятой “Супермодели”… Понятно, что из этого ничего не вышло. А недавно выяснилось, что Григорий Григорьевич организует свою кинокомпанию и его расходы возрастают. И я попросила руководство больше не отвлекаться на посторонние проекты, поскольку с самого начала была против “Крепкого хозяина”, так как на это не проживешь.
По мере разговора ее лицо становилось все более сухим и раздраженным.
– Ну вообще-то ты зря так, он же хорошим делом занимается.
– Может, мне к нему вернуться? Счет принесите нам, пожалуйста! А скажите, девушка, вы из Японии?
– Нет. Из Казахстана.
– Чувствуется. Это сашими сколько стоит? Проверьте, пожалуйста, как-то не сходится…
На стоянке стояли две потрепанные европейки, Женя брезгливо прошел мимо и стал ловить машину.
– Куда ты? Вот же машины стоят!
– Я в эти дрова не сяду! Вон “спаська” идет! Давай на “спаське”!
– На какой еще “спаське”? Никаких “спасек”! Женя, мне надоел этот жаргон. Ты можешь нормально говорить?
– Нет. Вернее, да. Хорошо. На “Тойоте-Спасио”.
– Нормально – это без жаргона и не о машинах! Только быстрее. Я устала.
– Здравствуйте!
– Добрый вечер! Куда ехать?
– В “Красноярск”.
– Садитесь.
Женя хотел обнять Машу, но она сидела напряженная, как струна, дернула плечами, настроилась на разговор с водителем. Тот оказался словоохотлив.
– Хорошо поужинали?
– Спасибо. Приемлемо.
– Я пил сакэ. Вам сидеть удобно? Маленькая она все-таки. Я вообще-то
“ипсуна” хотел.
– Простите? – не поняла Маша.
– “Ипсуна”.
– “Тойоту-Ипсум”, – перевел Женя.
– Спасибо, Евгений.
– Но. А привез “спаську”, – ободрился водитель.
– Из огня да в полымя…
– Оно так и есть. Планируешь так, выходит сяк.
– Ну. Хочешь одно, выходит другое.
– Мудришь, мудришь, а все одинаково приятно. Все правильно. Чо далёко ходить? Тут один, слышь, брат, поехал во Владик за “сиэрвухой”.