Тойво - значит "Надежда" 2. Племенные войны.

– Яволь, - сказал Ленин.
– Их либе дих.

И отключился. Действительно, пора было с немецкими друзьями рассчитаться за все за то, что они сделали для всей Российской империи.

Эх, а еще вождь мирового пролетариата! Не повременил, не хватило ему опыта стратегического предвидения: не предвидел он злую тетку Меркель во главе государства. Меркель - к рулю, муслимов - на шею, получите великую Германию.

В полночь пятого июля по правительственной связи Бокий позвонил в Москву.

– У вас продается славянский шкаф?
– спросил он после того, как долго-долго дышал в трубку.

– Шкаф продан, могу предложить никелированную кровать с тумбочкой (из фильмы "Подвиг разведчика", кто не в курсе), - ответил в трубку Яша Блюмкин и сразу отключился.

Повернувшись к коллегам, он по-заправски, по-урочьи цыкнул на пол и сказал:

– Работаем, пацаны. Добро дано с самого высокого уровня.

Соучастники вздохнули с облегчением: ну, наконец-то, сколько уже можно в этой Москве торчать! Ответственные за бомбу достали бомбу. Ответственные за связь с общественностью связались с общественностью. Ответственные за транспорт завели "Студебеккер". Прочие ответственные тоже чем-то ответственным занялись.

6 июля в 14 часов Блюмкин и Николай Андреев, тоже сотрудник ВЧК, прибыли в германское посольство в Денежный переулок, предъявили мандаты и попросились на прием. Им пришлось ждать битый час, только через пятьдесят минут капризничающий Вильгельм фон Мирбах решил принять товарищей из ВЧК.

– Здравствуйте, товарищи немцы!
– сказал со входа Блюмкин и вытащил наган.

– Хайльгитлер!
– молвили ему в ответ посол, советник посольства Рицлер и переводчик лейтенант Мюллер.

– Можно я тут бомбу на некоторое время поставлю?
– спросил Андреев и выложил на стол коробку из-под торта.

– Можно, - опять хором прогавкали немцы.

Так они и начали беседовать о том, о сем, о кайзере, о вожде, о надоях и успехах военной промышленности. Следует заметить, что даже в посольствах в то время не очень заботились о мерах безопасности. Тогда не принято было подозревать каждого посетителя, чтобы не оскорбить его недоверием. Это сейчас по прибытию в США россиянских граждан садят в обезьянник на час-другой, чтобы, вероятно, место свое истинное в американских ценностях не забывали. Это сейчас финские таможенники раздевают догола посреди контрольно-пропускного пункта, не считаясь ни с морозом на улице, и, стало быть, в продуваемом всеми сквозняками помещении, ни с любопытными взглядами из-за перегородки прочих посетителей страны Суоми. Это потому что где-то информация промелькнула, что клиент по национальности "карел". Сейчас многое возможно, а тогда с бомбами и оружием к послу на прием приходили за здорово живешь.

Наконец, Блюмкину прискучил разговор, и он пододвинул коробку из-под торта поближе к Мирбаху. А Андреев и вовсе перехватил из руки товарища наган и начал палить в белый свет, как в копеечку.

Все очень удивились, а Вильгельм схватился за грудь обеими руками. Тут громыхнул взрыв. Все удивились еще больше, а графа - так вовсе, разнесло в клочья.

– Ну, ладно, мы, пожалуй, пойдем, - сказал Блюмкин, когда эхо взрыва перестало гулять по коридорам посольства.

– Да, засиделись мы тут, - поддержал его Андреев.

Затем выпрыгнули в окно и на поджидавшей машине уехали в отряд ЧК под управлением товарища Попова. Советник Рицлер недоумевающе переглянулся с лейтенантом Мюллером: что это было?

А Ленин, как узнал, что Мирбаха взорвали, сразу же расплакался, побежал к Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому и сунул ему в ухо со всем своим рвением.

– Ты все знал, знал!
– кричал он сквозь слезы.

– Подумаешь!
– обиделся Железный Феликс.
– Одним немцем больше, одним меньше.

– Ты уволен!
– брызгал слюной вождь.

– А кто вместо меня, если не я?
– прищурился Дзержинский.

Ленин задумался, но тут случился возле его оттопыренного уха Бокий.

– Петерса назначь, товарищ Бланк, Петерса - он всех порвет, потому что латышский стрелок, - прошептал он.

– Архиправильно!
– возликовал вождь.
– Петерс - вот кто! Уж он-то меня не подведет!

Очень известный в узких кругах Яков Петерс 3 января 1911 года в Лондоне на Сидней-стрит вместе с товарищами-латышами сутки отстреливался от полиции: они взяли банк и не хотели его отдавать обратно. Очаг террористов был уничтожен только при участии воинских частей, когда полисмены кончились, все - павшие от метких выстрелов стрелков с берегов Даугавы. Операцией против них руководил лично тогдашний министр внутренних дел Уинстон Черчилль.

Петерса в те не очень далекие годы судили, судили, а потом через пять месяцев выпустили под-подписку. Это было не то, чтобы больно, это было несколько унизительно, поэтому Яков поделился с Черчиллем банковскими деньгами по-братски, и его перестали выпускать под-подписку.

Дзержинского принялись допрашивать по Мирбаху, а Петерс начал руководить. В первый же день руководства заместитель Дзержинского - Александрович и 12 чекистов из отряда Попова были поспешно расстреляны. Уже потом, 27 ноября, Ревтрибунал при ВЦИК приговорил лидеров партии левых эсеров, которым вменили ответственность за акцию с послом, к одному году принудительных работ каждого. А потом и вовсе реабилитировал. Непосредственные убийцы Мирбаха - Яков Блюмкин и Николай Андреев получили по три года заочно, поскольку скрывались на Украине.

Петерс еще хотел кого-нибудь расстрелять, но одобрения таковых кардинальных мер уже не получил. Он пытался спорить с Лениным, но тот только хитро усмехался.

– Расстреляем, расстреляем, - говорил Ильич.
– Пренепременно расстреляем. Но только по списку.

– Да какой список!
– возмущался латыш.
– За Володарского отомстим!

Моисея Володарского, в девичестве Гольдштейна, застрелили пару недель назад, двадцатого июня. Он поехал на Обуховский завод выступать перед рабочими, но один рабочий устроил ему теплый прием. В Прямом переулке за часовней Никита Сергеев, этот самый рабочий, достал пистолет и стрельнул Мойшу прямо через стекло проезжающего автомобиля. Одной пули оказалось достаточно, чтобы лишить жизни молодого двадцатишестилетнего ленинца. Никита сам подивился своей меткости, а чекист Блюмкин подивился еще больше. Он упросил Бокия оставить Сергеева в живых и определить инструктором по стрельбе к нему в спецотдел. Подумаешь, Володарский! Кто он такой - сопляк, по большому счету! Пусть его именем мост назовут, да улицы в самых разных городищах - и хватит.

– Молчать, каналья!
– прошипел Бокий разухарившемуся Петерсу.
– Троцкому скажу - он мигом тебя прищучит!

Ленин принялся составлять список первоочередников, начав, как водится, с царя, его семьи и прочих великих князей.

Следует сказать, что ленинский список воплотился в жизнь неукоснительно, то есть, конечно, воплотился в смерть. Позднее убийство Моисея Урицкого знаменовало новую эру в построении молодого государства рабочих и, так сказать, крестьян. Канегисер пробрался в Народный комиссариат внутренних дел Петрокоммунны на Дворцовой площади, воспользовался уборной и не смысл за собой, подкараулил в вестибюле Урицкого и засадил в него весь магазин из пистолета. Потом вернулся в туалет, чтобы спрятаться, но по характерному запаху был схвачен, тут же судим, макнут головой в пользованный унитаз, и уж после этого расстрелян по законам военного коммунизма. С 30 августа, когда, собственно говоря, и случилось убийство Урицкого, главного чекиста Петрограда, наступил "красный террор".

Но плоды террора пожинал уже не Петерс, столь алчущий кардинальных мер, а вернувшийся из отпуска Дзержинский. Следствие по делу Мирбаха не дало ничего, что и требовалось доказать. Раздувать его никто не собирался, тем более в поисках мнимых соучастников где-то в Перми.

Но секретарь ячейки депо и два охранника этого не знали, да и не хотели знать. Им важно было покарать, такое, видать, случилось у них настроение.

11. Красная гвардия.

Даже мельком брошенный взгляд на своих визитеров дал бы Тойво возможность поразмышлять на досуге: отчего такая агрессивность, зачем оружие и какие, собственно говоря, преследуются цели. Взгляд-то он бросил, вот досуга у него уже не было.