Тойво - значит "Надежда" 2. Племенные войны.

Паули не захотел идти по торговой линии, поступил, было, на службу в полицию, да случилась гражданская война, и он пошел воевать добровольцем. На сторону белых, естественно. В полиции служить ему не понравилось страшно.

Война была странной, но гражданские войны только такими и бывают. Тем не менее, именно на ней он из простого солдата вырос до фельдфебеля, был отмечен начальством с одной стороны, как думающий и ответственный, с другой стороны - как очень думающий и слишком ответственный.

Лейтенант Каарло Хаапалайнен взял его в свой разведывательно-диверсионный отряд из 26 человек для проведения Восточно-Карельской экспедиции - рейда от Салла до Кандалакши. Нужно было собрать сведение о случившихся здесь войсках Антанты, а, точнее - ее британских силах, блокировать их передвижение в изначальных землях и, вообще - прогнать прочь. Для этой цели они взорвали участок Мурманской железной дороги, а самих британцев ввели в заблуждение, что против них воюет целая армия. Воины с туманного Альбиона, воинственные по натуре, подписываться под военные действия с многочисленными группировками неизвестного врага не стали, прокричали для приличия "полундра" (fall under) и отступили к Архангельску.

Рекомендации для Паули от Хаапалайнена после этой экспедиции были самыми рекомендательными. Они-то и сыграли свою роль, когда его пригласили в качестве разведчика-рейдовика и диверсанта в Олонецкую кампанию.

Дело нехитрое, вот только отношение с местным населением его смущало. Вроде бы пришли, как освободители, но свободу несли методом насилия. Если считать это дело племенной войной, то почему-то местное племя - карелы - в войну ввязываться не торопились. Да не то, что не торопились, а всячески этому противились и упирались. Даже когда их отстреливали с воспитательной, так сказать, целью.

Паули не притеснял ливвиков, не ратовал за выполнение приказа Гадолина. Хотя он никому не говорил, что и сам тоже карел, но руководство AVA как-то прознало об этом и решило отправить на историческую родину: в Сямозеро. Требовалось создать отряд "самообороны", чтобы повоевать в Эссойле, Рубчейле и Вешкалицах. Пусть там воспитывает свой характер.

Вместо него на боевое дежурство под Олонцом должен был заступить другой фельдфебель, по фамилии Исотало. В отличие от Марттина, статного и подвижного, это был маленький толстопузый мужичок в черной, всегда надвинутой на брови, шапке. Он вошел в комнату и с большим подозрением начал приглядываться к Антикайнену.

– Не пойму никак, где тебя видел?
– сказал он, не размениваясь на всякие условности, типа приветствия и прогноза погоды.

И Тойво этот человек тоже показался смутно знакомым.

– Ты откуда родом?
– спросил пузатый Антти и поправил маузер на тонком ремешке, который норовил все время провиснуть не в подобающем для командира месте - между ног.

– Из Хельсингфорса, - ответил Тойво.

– А в Рийхимяки был когда-нибудь?

Это место находилось в тридцати километрах от Хельсинки в сторону Ботнического залива.

– Может, и был, - пожал плечами Антикайнен.

– Ну-ну, - хмыкнул Исотало и сел за стол.

Паули недолюбливал грубого и рьяного перед начальством Исотало. Но они стояли по одну сторону баррикады, а вот странный незнакомец - пес его знает, где было его место?

– Он с нами завтра пойдет в Олонец, - сказал Марттина тоном, не терпящим возражений.

– Может, помощь окажем. Или - не окажем.

Тойво подавил вздох и кивнул головой. Как бы сказал один поэт:

"Thorn in my side.

You know that's all you ever were.

A bundle of lies.

You know that's all that it was worth...

I should have known better

But I trusted you at first.

I should have known better

But I got what I deserved..." (Eurithmics - Thorn in my side)

Шип в моей стороне.

Знаешь, где бы ни был,

Букеты изо лжи.

Знаешь, что стоило того...

Я должен был знать получше,

Но я верил тебе изначально.

Я должен был знать получше,

Но я получил, что заслужил (Перевод).

18. Первый диверсионный успех.

Тойво не находился под стражей, но, тем не менее, свободы у него не было никакой. Люди Марттина контролировали любое его передвижение, к ним добавились люди Исотало. Как только его бойцы предпримут какие-нибудь решительные действия, финнам сразу же станет понятно, кто он такой.

Стыдно было за свою оплошность, да еще и память занозило то, что никак не мог вспомнить, где видел этого пузатого Антти. Вероятно, так же напрягался и сам Исотало, потому что временами его взгляд на Антикайнена становился донельзя задумчивым.

Когда же сделалось темно, и зажглись керосиновые лампы и просто лучины, Тойво попытался представить, как бы выглядел этот знакомый незнакомый фельдфебель лет пять назад: без пузика, без шапки, без маузера. А выглядел бы он, как Исотало. Ну, тот, который горлышком бутылки порезал чемпиона Пааво Нурми. И тот Исотало, и этот Исотало, может быть, это одно и то же? Да как же так: Антти выглядит здорово постаревшим за прошедший пяток лет. Пусть живот вырос, пусть образ жизни не здоровый, но уж больно возраст не соответствует.

Тут к нему в угол, отведенный для ночлега, пришел сам Исотало.

– Я вспомнил, кто ты таков на самом деле, - сказал он и радостно, с облегчением выдохнул.

Тойво вопросительно посмотрел на него.

– Ты тот самый Антикайнен, - снова продолжил фельдфебель.
– Так?

– Ну, так, - согласился Тойво.
– А ты - Исотало из парка Хельсингфорса 1914 года. Порезал Нурми, а мы тебя в полицию сдали.

– Нет!
– еще больше обрадовался Антти.
– Ты перепутал!

Он резво повернулся на каблуках и выбежал из дома. Впрочем, не прошло и пяти минут, как фельдфебель вернулся в сопровождении двух своих солдат с винтовками в боевом положении.

– Взять его!
– приказал он.
– Вывести за дом на поле и расстрелять, как собаку!

– Отставить!
– пророкотал голос у них за спиной, едва только воины Исотало надвинулись на Тойво.

Это Марттина откуда-то нарисовался. И где только его черти носили?

– Не отставить!
– возразил ему Исотало.
– Ты знаешь, кто это такой?

– Не знаю, - ответил Паули.
– Знал по Выборгу когда-то.

– Это тот самый Антикайнен!
– Антти даже указательный палец к потолку воздел, до того он был уверен.