Тойво - значит "Надежда" 2. Племенные войны.

Инициаторы принятия закона были совершенно искренне уверены в том, что он сможет уберечь граждан от пагубной страсти, разбивавшей семьи и потрясавшей моральные устои общества. Конечно, ведь это им внушал находившийся на нелегальном положении Отто Вилли Брандт, он же - Отто Куусинен. Не сам, конечно, внушал, а через целую сеть псевдоаналитиков, псевдоэкспертов и прочих псевдо. Разработанный в доме на Каменноостровском проспекте план воплотился в жизнь, заставив финнов забросить в дальний угол какие-то добровольческие и патриотические позывы в отношении Карелии.

Лишенный алкоголя народ тотчас же увлекся самогоноварением и контрабандой. Полиция стала это дело пресекать, отчего коррупция немедленно принялась расти. Полицаев подкупали, а самых вредных и жадных - истребляли.

Какая уж тут финская интервенция в Карелию?

Правда, нашлось несколько очень дальновидных людей, в том числе и знакомец Тойво по Сааримяги, разведчик с Сямозерскими корнями Паули Марттина, которые принялись обустраивать по границе с Россией своего рода схроны с оружием на будущую перспективу. Их еще называли "медвежьи ямы". Но дальше этого дело не пошло.

Финляндия ударилась в самогоноварение, нелегальное производство "понтикки" в специально обустроенных лесных секретных местах отнимало все внимание любых представителей власти. За самогонщиками охотились, как за худшими врагами государства. Государство - настолько инерционная и неманевренная машина, что трудно заставить ее повернуть в сторону с пути, изначально лживого и пагубного. Машинисты не любят признавать своих ошибок.

Молодцы - аналитики спецслужбы Советской России, придумавшие для своих врагов, ближних и заокеанских, "сухие законы". Их ратификация в этих странах позволила вздохнуть несколько легче, лишаясь изрядной доли прессинга на свой устанавливаемый суверенитет.

Не минула чаша сия, алкогольная, и заокеанских друзей. Администрацией президента Вильсона в США была сделана попытка ветировать антиалкогольные законы. Но через 2 часа после оглашения решения президента в Конгрессе, палата представителей провела повторное голосование. Вето президента было преодолено. На следующий день состоялось голосование в Сенате и антиалкогольный закон был принят. Сухой закон в США начал свое печальную историю в том же 1919 году. С трибун звучали лозунги о моральности и американском способе жизни, защите национальных ценностей. Одним из требований сторонников "американского способа жизни" был запрет производства и продажи алкогольных напитков.

Ну, а последствия - Великая депрессия через десять лет, враждебность к России затухла на фоне своей собственной борьбы за существование. Советской России оставалось только выжить.

Уже позднее, когда мир перестало лихорадить политическими переустройствами, "сухие законы" упразднились, как вредные. День, месяц, год и время открытия алкогольных магазинов после тринадцатилетнего перерыва в Финляндии породил шутливую задачку: "Как расшифровывается набор цифр 543210"? Загадка решалась просто: алкогольные магазины распахнули свои двери вновь 5 апреля 32 года в 10 часов утра.

К сожалению, и Россия не миновала свой "сухой закон", который вполне закономерно предшествовал долгому-долгому кризису, не видать, блин, его конца и края...

22. Финский полк.

Тойво сотоварищи тяжелой поступью войны двинулись из лета в осень, с юга на север. Где-то рядом ждало своего часа село Кимасозеро, точнее - то, что в нем было сокрыто родственниками бегуна Пааво Нурми.

Антикайнен не мог сбежать, чтобы взять принадлежащее ему по праву имущество. Не сказать, что такая мысль не приходила к нему в голову, однако бросить Оскари Кумпу, Туомо, Матти, прочих своих товарищей он не мог. Быть дезертиром по закону военного времени - чепуха на постном масле, быть предателем в глазах однополчан - вот это было очень серьезно. С этим Тойво жить бы не смог.

После памятной вылазки в тыл англичан с Антикайненом не произошло никаких изменений: он оставался замкнутым, любящим одиночество - все, как обычно. Зато Оскари изменился. Вероятно, какое-то представление об окружающем мире у него порушилось.

Призраки Андрусово, дикая тварь в Медвежьегорске - все это никак не вязалось с политикой атеизма, столь рьяно пропагандируемой в Советской России. Вероятно, потому что любая политика замешана на лжи, а человек подсознательно настроен на ее отторжение. Оскари не боялся, он просто недопонимал. Однажды, он решился на разговор с комиссаром.

– Тойво, как коммунист коммунисту, можешь ли сказать мне кое-что?
– спросил Кумпу.

– Ты не коммунист, - напомнил ему Антикайнен.
– Что такое?

Оскари пожал крутыми плечами, мол, коммунист - это дело житейское, никогда не поздно им стать, и продолжил.

– Вот тот зверь, что на тебя напал - что это было?

– Я думаю так, - ответил, чуть помедлив, Тойво.
– Война, как известно, преступная трата души. Там где души "тратятся", там где кровь и ненависть - обязательно возникают сущности, это пользующие.

– Переведи, - попросил Оскари.

– Ну, вот, когда ты у англичан изображал из себя людоеда - они в это поверили сразу, будто всю жизнь только с людоедами и сталкивались. Понятно, что сказки в детстве читали, понятно, что представления по этим сказкам смотрели. Но отчего же сразу такое доверие?

– Ну, захотели поверить - и поверили, чего тут говорить?

– Значит, где-то в глубине души допускают, что есть такие твари. На чем-то это допущение должно основываться. Может, на память предков? Может, не все сказки - вымысел? Может, возле войны и появляются эти сущности, само существование которых является сверхъестественным? Где ж нечистому пастись, как не возле человеческого страдания?

Оскари почесал в затылке и вздохнул.

– Сам себя сумасшедшим не ощущаю, - проговорил он.
– Вот если кому-то сказать - обязательно примут за ненормального.

– А ты не говори, - усмехнулся Тойво.
– В вопросах веры можно ориентироваться лишь на себя. Только не следует увлекаться. Так?

– Так, - согласился Кумпу.
– Ну, да что прошло - то в прошлом уже. Будем жить дальше?

– Нет других альтернатив, - согласился Антикайнен.

По мере наступления на север они все дальше уклонялись от Кимасозера, все более приближаясь к Беломорью. Белогвардейцы делались злее, интервенты из Антанты - равнодушнее. Встречались беженцы, которые пробирались к Архангельску от Ярославля и Рыбинска. Они рассказывали, какой террор устроили там чекисты латышской и чешской национальности, поддерживаемые китайскими "революционерами" и воодушевляемые еврейскими демагогами. Тюрьмы переполнены, каждую ночь расстрелы. Народ восстал, но без оружия стихийный бунт был обречен на поражение. Поддержки от белогвардейского движения и сил союзников не было никакой. Экстремист Борис Савенков пытался как-то организовать толпу, но ему никто из партийных союзников не оказал не то, что помощи, но и содействия. Нашлись еще и те "сподвижники", что сдали его латышам.

Савенков, террорист с огромным дореволюционным опытом руководителя Боевой организации эсеров, ушел в Казань. Перебил всех встречных китайцев, как клопов, пристрелил пару-другую латышей - и был таков. Предательство? Предательство.

Осень оказалась не тем временем года, когда можно было покончить со всеми врагами Советского государства и идти на зимовку. Нужно было просто идти на зимовку, потому что и обувка на красных финнах поистрепалась, и летнее обмундирование пообносилось, да и боевой дух подупал.