Традиции & Авангард. №2 (14) 2023 г.

«вышла вся прямая речь но…»

вышла вся прямая речь ноотыщи эквивалентв леденящем бесконечномпереходе с да на нетзная что на поворотедымный порох пьяный чадсвяжут с тем кто будет противникогда не разлучат

«мир на игле мир под иглой…»

мир на игле мир под иглойи образ счастья ненавязчиви где-то для меня однойготов наряд и собран ящикописан весь бесцельный хламказалось быть того не может —там клуб похожий на Tamtamждет выход мой в цепях и кожемы скоро свидимся ребятпривет с уфимского кварталагде я который год подрядрисую знак гидроцефала

«уйди через бронзовый лес…»

уйди через бронзовый лес(бог в помощь 2гис или зуммер)от страсти с которой не слезлюбви за которую умерот тона что вечно сердиту ждущих в тылу ширпотребатуда где гортань холодитвнезапное мятное небо

«было туманно страшно…»

было туманно страшнопосле светло красивослов не хватало так чтослов не произносилапосле апофеозамраку как на картиневисли в гротескных позахбабочки в паутинетаяло время горстиэтой большой неделив окна стучались гостипо небу что оделив белое одеялошли самолеты клиномк солнцу что исцелялокак пузырек с морфином

«страшен дом многоэтажен…»

страшен дом многоэтаженно другого не даноя уже не помню дажекак спускаются с негов мир где толпы поределии рассвет замедлив шагне разбудит в самом деледвух лежащих в камышах

«вышел и встал под липки…»

вышел и встал под липкипереобулся в осеньв вечер тревожно-липкийлетние кеды сбросилне были дни мгновенныда истекли их срокисамое время венылезвиями осоки

Сергей Миронов

Родился в 1970 году в Калининграде. В1993 году окончил факультет журналистики Санкт-Петербургского государственного университета. Работал в газете «Вечерний Петербург». Автор ряда интервью с художниками и коллекционерами ленинградского андеграунда.

Публиковался в журналах «Нижний Новгород», «Волга», «Дальний Восток», «Южная Звезда», «Белая скала», «Перископ», «Традиции & Авангард» и других изданиях. Лауреат Премии имени А. Куприна (2020).

Живет в Калининграде.

Клинический случай рассказ

1

После развода Рита почувствовала себя полноценной женщиной. Она всегда жила как бы вне семьи: поодаль от мужа и сбоку от дочери. Дистанция эта явилась не следствием домашних конфликтов, а была заложена в самой Ритиной природе. Ее тяготил тот безрадостный факт, что она подпустила к себе молчаливого, скрытного человека, к пятидесяти годам заплывшего жиром и взрастившего колючий букет болезней: гипертония, язва, мигрень. Вита – капризный плод их загубленной молодости – откололась от мрачных родителей за год до развода: переехала жить к другу, снимавшему однокомнатную квартиру вблизи кулинарного техникума. Там будущие повара-кондитеры и познакомились.

Впрочем, если бы жил с Ритой не аморфный Анатолий, а более деятельный и стойкий к въедливым болячкам мужчина, вряд ли бы это поменяло ее отношение к взаимным обязанностям супругов. Не любила она ежедневной стряпни на кухне, влажных уборок, возни с гибнущими цветами. В будние дни Рита предпочитала прогуливаться в городском парке и ездить на море с Эмилией – давней подругой, возомнившей себя такой же сиротливой душой.

Несмотря на обилие врожденных и нажитых недостатков, Анатолий случайно нашел в больнице отзывчивую, милосердную женщину, которая обязанности медсестры распространила на него после очередной выписки, уже у себя дома. Расставание с супругом пошло Рите на пользу. Пару недель она пребывала в раздумьях, потом по совету Эмилии затеяла генеральную уборку, а через полгода после избавления от Анатолия занялась косметическим ремонтом в квартире, застеклила балкон, на кухне поменяла штору. Незначительные перемены в быту слегка ее растормошили: она обновила гардероб, стала регулярно посещать косметолога. Эмилия рекомендовала ей молодую маникюршу.

В продуктовом магазине, где Рита работала последние три года, ей наскучило все, кроме вкуса любимых сортов колбасы. Иногда Рите чудилось, что в мясном отделе существовал кусочек прежней семейной жизни с тем же тягостным однообразием, а хамство ворчливых покупателей было обычным, каждодневным явлением, как копошение больного супруга на кухне. За прилавком Рита вскипала регулярно. Она сама не понимала, откуда в ней бралось столько затаившейся злобы к настойчивым пенсионерам, нагловатым подросткам и дамам с глупыми игрушечными собачками на руках.

Круглолицая, в больших овальных очках, со вздернутым розовым носиком, некрасивыми тонкими губами, рыжеватой челкой, уложенной полукруглым каскадом над покатым лбом, Рита разговаривала с покупателями тихо, вкрадчиво, иногда – пренебрежительно, по необходимости по-змеиному шипела, но на крик старалась не срываться.

В середине девяностых она челночила. Моталась в Польшу на приграничные рынки за вещевым ширпотребом, потом продавала тряпье владельцам промтоварных палаток, часть шмоток сбывала сама – размещала объявления в рекламных еженедельниках. Эта схема работала безотказно. Постоянные клиенты обеспечивали Риту заказами на ближайшее будущее. В преддефолтные времена они жили с Анатолием сносно, без особой нужды. По сути, Рита содержала семью. Анатолий – сотрудник научно-исследовательского института – получал тогда зарплату консервами из балтийской кильки в томате и мороженой салакой.

Продать Рита могла практически все что угодно. Она умудрялась впаривать клиентам даже товар с заводским браком, который брала в Польше с существенной скидкой. Спрос обладает страшной поглощающей силой, если на прилавках нет предложения.

Залежавшуюся нераспроданную одежду знакомые челночницы отдавали Рите регулярно, они верили, что та сбагрит трикотаж ненасытным покупателям. Рита это делала виртуозно. Приплачивать таможенникам, поощрять польским пивом и зубровкой водителей рейсовых автобусов она тоже научилась. Освоила Рита и несколько расхожих рыночных фраз на польском языке. В общении с приграничными оптовиками Рита выглядела уверенной, по-базарному прижимистой, знала, как выбить у неуступчивых продавцов дополнительную скидку. Природа наделила ее задатками предприимчивой торговки, но выше примитивной схемы «купи-продай» Рита не поднялась. Ее деловые таланты ожидаемо стухли на городском рынке. Польский и турецкий ширпотреб вытеснила качественная одежда мировых производителей, и народ устремился в торговые центры, заваленные европейскими лейблами. Шопинг как образ жизни укоренялся в умах горожан, склонных к постоянному обновлению гардероба, в худшем случае – дефилированию вблизи витрин с неоновыми вывесками и разодетыми манекенами.

Рита устроилась на работу в продуктовый магазин. За годы, проведенные в супермаркете рядом с домом, она доросла до старшего продавца, пережила несколько опасных ревизий и неприятных бесед с сотрудниками Роспотребнадзора. Из магазина Рита несла сумки не только с акционным товаром, но и с продуктами, не оприходованными в торговой сети. Продавались они в обход товарных накладных. Такие махинации были рискованными, правда, и эта лазейка со временем прикрылась. Недобросовестным поставщикам пришлось легализовать бизнес. После того как продавщицу из молочного отдела судили за хищение дневной выручки из кассы, Рита решила завязать с опасным лихачеством. Она довольствовалась только зарплатой, правда, и Анатолия неожиданно повысили до старшего научного сотрудника. Так что бюджет их более-менее укрепился, а Вита умудрилась поступить в техникум на бюджетное отделение.

Но магазин Риту утомил. Бессмысленная трата времени, постоянные простуды, осточертевшие покупатели, а главное-безрадостная зарплата и никаких перспектив. Рита стала задумываться, куда бы податься на заработки. Но ничего интересного на горизонте не маячило. Со средним торговым образованием возрастной работник мог только прозябать в магазине. До самой пенсии. Так что она была на своем месте.

Однажды Рита особенно сильно почувствовала, что основательно приросла к тыльной стороне прилавка. Ее заточили в колбасном отделе среди варено-копченого изобилия зельцев и смальцев, сосисок, нарезки в вакуумной упаковке. Как будто ее саму закатали в тонкую непроницаемую оболочку и сделали большой пепельно-розовой колбасой с вкраплениями лоснящегося жира. Почти такой же студенистой массой заплыла ее талия, наполнился живот. Продукцию своего отдела Рита ненавидела. Она хорошо знала, из какой гадости сделаны некоторые виды колбас и сосисок, помеченных предупредительной наклейкой «К завтраку». Колбасу Рита продолжала есть по привычке, от «Можайских» сарделек не отказалась, хоть и повторяла, что с каждым годом вода, в которой она их варила, становилась пузыристее и жирнее. Любила Рита грудинку, уминала по утрам бутерброды с паштетом из гусиной печени, тащила домой острые сырокопченые чипсы, вяленые, скрученные в трубочку свиные уши. Обычно Рита варила первое на неделю, но, как правило, жидкие борщи и супы будоражили ее аппетит пару дней, после чего выливались в унитаз. О втором Рита не задумывалась. Когда подступал голод, она хватала из холодильника то, что попадало под руку.