Трактат о любви

бесполезного в природе, то есть в божественно установленном порядке ложно. Но нет

любви вне этой общей абсолютной любви. Следовательно, бытие каждого предмета,

управляемого [высшим принципом], определяется врожденной любовью.

Теперь, имея это в виду, отправимся к более высокой ступени, нежели та, о которой

говорилось ранее, перейдя к рассмотрению Верховного Существа и того, как ведут себя

вещи под управлением управителя, учитывая [меру] его величия. И мы говорим: благо

любимо само по себе. Если бы это было не так, то все, что желает, стремится и совершает

ту или иную работу, не имело бы перед собой определенной цели, представляя себе ее

благость. Если бы благо не было любимо само по себе, то все усилия, направленные к

благу, во всех действиях были бы напрасны. Поэтому благое любит благое, ибо любовь в

действительности есть не что иное, как одобрение всего прекрасного и подобающего. И эта

любовь есть начало стремления к нему, когда оно отсутствует, если это есть нечто такое, что

может отсутствовать, или к соединению с ним, когда оно наличествует. Далее, все сущее

одобряет то, что ему подходит, и стремится к нему, когда оно утрачено. А особым добром

является склонность к чему-то в действительности и в помыслах относительно того, что

считается действительно подобающим. Далее, одобрение и стремление, как неодобрение и

отвращение, в существующей вещи проистекают из приверженности к ее благости, ибо

вещь сама по себе одобряется только по причине своей благости, поскольку бытие

называется благом правильным и сущностным образом лишь в тон мере, в какой оно —

благое, так как правильность обнаруживается в вещи сущностно в виду ее здравости и

благости. Ясно, таким образом, что благо любимо за то, что оно есть благо, будь то благо,

присущее данной вещи, или благо, которое она разделяет с другими [вещами]. Каждый [вид]

любви есть либо нечто уже достигнутое, либо то, чего еще надо достичь, а именно — из

всего того, что любимо. Когда благость [вещи] возрастает, возрастает также и достоинство

объекта любви, а также и любовное стремление к благу.

А раз это установлено, мы говорим: то Существо, которое слишком свято, чтобы быть

управляемым, должно быть высшим объектом любви, ибо Оно является высшей

благостью. А высший субъект любви тождествен с высшим объектом любви, а именно, с

высшей и святейшей сущностью Всевышнего, ибо благое любит благое через соединение с

ним посредством обретения и постижения. Первое Благо постигает себя актуально в

вечности, и, стало быть, его любовь к себе самому — наиболее совершенная и полная. И

поскольку между божественными атрибутами Его сущности нет никакого различия, любовь

здесь — сущность и бытие в чистом и простом виде, как у Блага6.

Таким образом, у всех существующих вещей либо любовь является причиной их бытия,

либо любовь и бытие в них тождественны. Очевидно, следовательно, что ни одна

индивидуальная субстанция не лишена любви, а это — то, что мы хотели разъяснить.

^ ^ ^

Раздел II. О НАЛИЧИИ ЛЮБВИ У НЕЖИВЫХ ПРОСТЫХ [СУБСТАНЦИЙ]

Простые неживые субстанции делятся на три разряда: 1) истинная первоматерия, 2) форма,

которая не может существовать отдельно сама по себе и 3) акциденции. Различие между

акциденциями и этой формой состоит в том, что форма образует субстанцию. Поэтому

древние метафизики считали подобающим относить ее к подразделениям субстанции, ибо

форма является частью самостоятельно существующих субстанций, и они не отказывались

признавать за ней свойство субстанциональности из-за того, что она не может

существовать отдельно сама по себе, — ибо таково состояние субстанции первоматерии.

Несмотря на это, не следует отрицать ее принадлежности к субстанциям, потому что она по

своей сущности является частью таких субстанций, которые существуют сами по себе.

Более того, метафизики придают ей, т. е. форме, свойство субстанциональности [в большей

мере], чем первоматерии. Причина этого заключается в том, что субстанция существует как

актуальная субстанция благодаря данной субстанциональной форме: если последняя

существует, то должна существовать актуально и субстанция. Поэтому сказано, что форма

есть субстанция как вид актуальности7.

Что до первоматерии, то она относится к числу тех [вещей], которые получают

субстанциональность потенциально. Ибо актуальное существование какой-либо субстанции

не обязательно следует из существования первоматерии. Поэтому сказано, что она есть

субстанция как вид потенции.

Таким образом, в данном рассуждении устанавливается истинная природа формы. Эту