Трактир «Разбитые надежды»

Бывший страж пытался сообразить, что делают раздольники в этой безлюдной местности, так далеко от караванных троп. Улов, похоже, невелик. Кроме Марата и Лилии — еще шесть человек. Не густо. Леха принялся разглядывать вожака, грузного бородача, сидевшего у костра и обгрызавшего увесистую костомаху. Прежде встречаться не доводилось. Ну что ж, значит, еще предстоит свести знакомство, самое короткое.

Атаман скомандовал одному из бойцов принести хворосту, тот поднялся и побрел в лес. Ученик Старого Бирюка перевел взгляд на Черного, замершего в ожидании приказа рядом с хозяином. Ему даже распоряжения не требовалось — он понял посыл любимого вождя, едва проскользнул в мыслях у того беглый образ. Как по команде, псы начали тихо, без спешки, обступать лагерь. Посланный за хворостом раздольник прошел рядом с вожаком, едва не наступив тому на лапу, наклонился за длинной сухой веткой, и в этот миг Лехин приклад обрушился ему на затылок.

Проголодавшийся костерок жался к земле, выхватывая из сумрака тесный круг тянувшихся к огню хмурых мужчин.

— А, вот он ты! — крикнул атаман, увидев бредущего из лесу человека с охапкой хвороста на плече. — Тебя за смертью посылать…

Тот, кому была адресована сердитая фраза, приблизился.

— Да ты, это… — закончить Бородач не успел. Холодный клинок пробил ему горло.

— А вот и смерть, — хворост полетел прямо в костер, обнажая спрятанный в вязанке автомат. Рычание псов послышалось со всех сторон, оно приближалось, с каждой секундой становясь все более угрожающим.

— Лицом в землю, руки за голову. Стреляю без предупреждения.

Радостный голос Марата на миг заглушил даже рычание Стаи.

— Я же говорил! Лешага сам нас найдет!

Глава 17

Марат пританцовывал от возбуждения у внушительной кучи реквизированного оружия, поводя стволом автомата из стороны в сторону, хищно скалясь и прикрикивая в спины увязываемых обидчиков:

— Эй ты, косматый, а ну не дергайся! Еще раз пошевелишься — стреляю!

Лилия хлопотала у костра. Лешага молча, с равнодушием отлаженного механизма, в несколько движений упаковывал очередного раздольника, не оставляя никому ни шанса освободиться. Стоило напрячь вывернутые за спину руки, и петля начинала затягиваться на горле.

— Э, да я тебя знаю, — скрипнув зубами от боли в вывернутом суставе, простонал один из пленников. — Ты — Лешага! Вы с побратимом нас у Великих Болот потрепали в том году. Тогда еще Шестипалый верховодил.

Среди бандитов вдруг наметилось оживленное, едва ли не радостное шушуканье. Их можно было понять. Одно дело — два с лишним десятка здоровенных лбов, не спящих, при оружии, уложил носом в землю какой-то неведомый прохвост, и совсем другое — когда один из тех, кем старые, дожившие до первых седин раздольники пугают необстрелянный молодняк.

— Помню, — ухмыльнулся Леха. — Вы там нас в западню пытались заманить, скормить болотному сому.

— Ну, извини, — не стал отрицать старый знакомец. — Другие на эту уловку всякий раз попадали.

Леха припомнил распахнутую, точно дверь глинобитного дома, пасть обитавшего в заиленном омуте чудища. Шестипалый скармливал ему непроданных двуногих мулов, как величали пленников среди раздольной братии. Стоило хоть на минуту застрять на затопленной гати, хищник тут же оказывался рядом, всегда готовый отобедать.

— Вас тогда больше было, — оглядывая свой улов, констатировал бывший охотник за головами. — Что-то около сотни?

— Около того, — подтвердил говорливый пленник. — Треть вы на гати тогда прикончили, и Шестипалый там лег. А без него и вовсе удача не пошла, — он поморщился. — Тут еще с прорвами на днях схлестнулись. Ох, и жуткие твари, я тебе скажу. У нас полон отбили, а уж положили столько — сам видишь.

— Откуда здесь волкоглавые? — удивился воин. — Глухомань нехожая! Что им тут искать-то?

— Да нет, не здесь. Там, у большой реки, близ караванной переправы. Нешто мы б по своей воле в эту тухлую дыру забрались?

— И то верно, — равнодушно согласился бывший страж, рывком затягивая последний узел.

— Куда ты нас теперь? — с тоской в голосе спросил раздольник. — Мы ж, вроде, сейчас-то особо так никому ничего… Или, — он запнулся, оценивая покрикивающего на пленников Марата, — или ты на них теперь работаешь?! — в его голосе слышалось ошеломление, граничащее с суеверным ужасом. Если уж Лешага пошел на службу к чешуйчатым — Тот День продолжается!

— Не заказывали мне вас, да и кому вы здесь нужны, — буркнул ученик Старого Бирюка, пропуская длинную веревку между рук упакованной братии. — Сами в недобрую минуту подвернулись.

— Еще бы не подвернулись! — вмешался в разговор Марат. — Вы как думали, схватили лучшего друга Лешаги и его женщину — и будете жить спокойно?! Ага, сейчас!

— Марат, заткнись! — взвилась девушка. — Я сама по себе.

Леха поглядел на нее исподлобья. Она — сама по себе.

— Да как же, да что же?! — Марат, забыв про оружие, начал оживленно жестикулировать. — Вот опять вы так?!

— Я приказал тебе держать их на мушке! — цыкнул воин.

— Зачем их держать на мушке? Ты их уже увязал так, что они и чихнуть не могут!

— Это приказ, и он не обсуждается.

— А я говорю — обсуждается! — не унимался юнец. — Потому что есть дела поважнее всяких там дурацких мушек!

— Лешага, так что с нами-то теперь будет? — совершенно некстати влез в спор знакомец.

Ученик Старого Бирюка задумчиво оглядел пленников, раздумывая, можно ли кому-нибудь продать эту ораву. Как пить дать, по всем пределам Дикого Поля нашлись бы желающие вздернуть остатки банды Шестипалого для назидания и увеселения народа. Но тащить их куда-то — долго и хлопотно. Одной еды, и то не напасешься.

— Да что уж там, — равнодушно бросил охотник за головами, — здесь и прикончу. Толку от вас нет, выгоды тоже…

— Верно-верно! — с праведным гневом в голосе поддержал воина один из «двуногих мулов». — Вздернуть их — и точка! И развяжите нас сейчас же! Я не кто-нибудь там, я — караванщик Исмаил из Ориенского бунка! Эти сволочи напали и разграбили мой караван! Если дело за платой, страж, то сопроводи меня до Ориена. Я щедро тебя награжу. И давай, развяжи меня, развяжи немедленно! Ну и моих людей, конечно. Вот эти четверо — мои люди.

— Тут же пятеро, — напомнил ошеломленный подобной наглостью Марат.

— А это сказитель, — надменно скривил губы торгаш, — он не мой.

— Не твой, однако, не немой, — отозвался оставшийся неучтенным пленник, державшийся особняком. — Быть может, почтенный Исмаил из Ориена опасается, что я поведаю, как он обещал указать раздольникам безопасную тропу к бунку в обмен на собственную жизнь?

— Да как ты смеешь? Да чтобы я!.. — взвился купец, брызжа слюной.

Лешага глянул на старого знакомца. Тот, не скрывая радости, утвердительно кивнул: