Трактирщик и Владычица ночи

«Да-а! Мирелла умеет себя подать, – одобрительно подумал Даджи. – Жаль, что до изобретения кинематографа ещё далеко, а то быть бы ей великой актрисой». Он прислушался к себе и в удивлении покачал головой. Прошло больше сотни лет с их последней встречи, поэтому ему казалось, что он больше ничего не испытывает к той распутной девчонке, что танцевала перед ним на дороге, а затем спустя сорок лет имела наглость вернуться, чтобы просить его об услуге, хотя любая другая на её месте никогда бы не осмелилась на такой дерзкий поступок.

К досаде демона-лиса, своенравная ведьма по-прежнему была ему не безразлична. Вдобавок его интриговал отпечаток властной силы, читаемый на её лице. Но куда сильней его привлекало то, что было сокрыто от чужих глаз, но не от него. «О! эта порочность, дошедшая до крайности, и в то же время неуверенность в себе и непроходящая грусть. Какое занятное сочетание! Моя дорогая ведьма, да ты по-прежнему полна сюрпризов. Вынужден признать, что с годами ты становишься лишь лучше. В этом ты похожа на вино, чем больше ему лет, тем изысканней и богаче его вкус», – усмехнулся он.

Даджи исчез и спустя мгновение возник рядом с беснующимся жеребцом. Стоило ему взять его под уздцы, и конь замер, дрожа всем телом, затем его передние ноги подломились, и он рухнул на колени.

– Слазь! – велел он.

Вздохнув, Мирелла выбралась из седла. Подойдя к демону-лису, она тоже опустилась на колени.

– Мой господин, мне нет прощения. Ваша недостойная служанка посмела украсть вашу вещь и потому заслуживает самой суровой смерти… – она грустно улыбнулась. – Можете пытать меня и рвать на куски, я не буду сопротивляться. Чем так жить, лучше умереть. Вдруг в следующей жизни мне повезёт? В конце концов, мне нужно так немного, всего-то толику обыкновенного человеческого счастья.

– Встань! И подними голову, я хочу видеть твои глаза, – распорядился Даджи и, склонившись, заглянул ей в лицо. – Ты и толика обыкновенного человеческого счастья? Надо же, какое смирение! Кто бы мог подумать, что однажды я услышу такое от тебя. Но что-то мне не верится, что ты готова отказаться от того, что приносят власть и богатство.

Мирелла грустно улыбнулась.

– Зачем мне они, если каждое утро я открываю глаза и со страхом смотрю на себя в зеркало. Вдруг моя молодость и красота исчезли, и я снова осталась ни с чем? Тогда чего ради я шла по трупам? Власть и богатство хороши, когда владеешь ими на законных основаниях. А для таких воров, как я, они обуза. Да и зачем мне власть и богатство, когда рядом нет ни одной родной души?

– Ну а как же твоя дочь от лавочника? – спросил Даджи.

– Катейя? – встрепенулась Мирелла. – Так вы её видели? Как она?

– Почему ты оставила её отцу, а не взяла к себе? – уклонился он от ответа.

– Катейя не моя дочь… – Мирелла потупилась, а затем снова подняла на него глаза. – Десять лет назад я вернулась домой, чтобы посмотреть, что сталось с моими родными. Вот только дома больше не было, остались лишь обгорелые брёвна и молодайка на сносях, ревущая на его развалинах. Тут она начала рожать, а у меня критическое положение. В общем, либо я, либо она. Мать я похоронила, а ребёнка забрала с собой. Всё же родная кровь.

– С чего ты так решила? Может, это была бездомная шлюшка, не имеющая к тебе никакого отношения.

Губы Миреллы тронула слабая ироничная улыбка.

– Я слишком часто вижу себя в зеркало. Сходство несомненное. Впрочем, наверняка утверждать не могу, было уже темно. Так что с Катейей?

– Её больше нет, – не стал вдаваться в подробности Даджи.

– Что?! – вскрикнула Мирелла, но гневное выражение тут же изгладилось, уступив место прежнему безразличию. «Вот теперь мне точно незачем жить», – с печалью подумала она и ощутила, как нехватка жизненной силы холодит ей кровь и гнёт к земле.

Видя, что она седеет прямо на глазах и по её лицу стремительно расползается сетка морщин, Даджи с силой тряхнул её за плечи.

– Мирелла, очнись! Я кому сказал!.. Да приди ты в себя, чёртова кукла!

Уже не рыжеволосая красавица, а седая старуха открыла слезящиеся глаза и её тоскливый взгляд ударил его в сердце.

– Господин, дайте мне умереть. Всё же я человек, а не монстр. Не могу я больше так жить.

Видя, что Мирелла вознамерилась совершить обряд прощального коутоу, Даджи схватил её за запястья и только сейчас увидел подаренный им белый нефритовый браслет.

– Скажи, зачем ты его носишь? – потребовал он. – Это предусмотрительность, на случай если я появлюсь, или что-то иное? Отвечай!

– Какая теперь уже разница? – пробормотала старуха и её лицо преобразилось под влиянием великого чувства, которое дано испытать лишь немногим. – Будьте счастливы, мой господин. Уходя, я не держу на вас зла. Вы то единственное, что составляло смысл моей гнусной жизни. Видят боги, что я не лгу. А теперь дайте мне попрощаться с вами.

– Нет! Не смей умирать, чёртова ведьма! Я тебе не разрешаю! – рыкнул Даджи, разрываемый противоречивыми чувствами.

Зверь, сидящий в нём, с такой силой ненавидел Миреллу, что он с трудом удерживался от превращения.

– Простите, мой господин, – она приложила его ладонь к своей щеке и закрыла глаза. – Мать-земля! Как же я счастлива! Я и не надеялась, что хоть чуточку, но всё же вам не безразлична, – проговорила она, но так тихо, что только Даджи с его звериным слухом сумел расслышать её слова.

Стрелка весов качнулась и из горла демона-лиса вырвался ужасный рык. Верх снова взял человек, и волшебный зверь пошёл на попятный.

Люди, что наблюдали за душераздирающей мизансценой, издали всеобщий вздох, в котором смешались страх и восхищение. Время повернуло вспять и североводская княгиня прямо на их глазах помолодела. Правда, на этот раз её красота была не столь уж умопомрачительна. Круглое личико со слегка вздёрнутым носом и чересчур полными яркими губами было симпатичным, но не более. Правда, фигура и грива тёмно-рыжих волос княгини по-прежнему были выше всяких похвал.

Владычица ночи помрачнела. До этого она надеялась, что обойдётся без её участия. «Что ж, придётся воевать на два фронта», – сказала она себе.

Клермон пришёл к тому же выводу и его ладонь легла на рукоять меча. Кат Ворон куда-то исчез, но рядом с ним плечом к плечу встала Шейра.

– Не бойся, князь, я не ударю в спину, – сказала она, не глядя на него.

– Надеюсь, что так, – отозвался Клермон.

После разговоров с Даджи он уже примерно представлял его возможности и понимал, что у них нет ни малейшего шанса на победу. «Даже если Кат вернётся, и мы выступим втроём, всё равно это будет самоубийственная затея. Единственно, кто может уравновесить неравенство сил, это Владычица ночи. Вот только я не уверен, что она воин, при всех своих способностях демона», – подумал он, стараясь избавиться от навязчивых мыслей о скорой смерти.