Трансформация. Книга 2. Забавы Саула

– Мистер Лялин, я забыл представиться. Меня зовут Майкл Вудсон. Я третий секретарь американского посольства.

Павел! Вы позволите мне вас так называть? Всё оказалось намного сложнее. Моего влияния не хватит, чтобы вытащить вас отсюда. Через час суд. Им плевать, что вы дипломат. Видимо, в этой политической акции заинтересован министр то ли внутренних дел, то ли иностранных дел, а возможно, и сам Мубарак. В полиции есть все необходимые доказательства. Простите меня, Павел, но я ничем не могу помочь.

– А деньги вы им предлагали? – спросил едва слышно Паша.

– С учетом менталитета египтян именно с этого предложения я и приступил к переговорам. Они, кстати, согласны. Но условия их неприемлемы. Вначале они назвали сумму… Вы не поверите, Павел, в миллион долларов! Не буду вам рассказывать подробности нашего торга, а скажу сразу последнюю цифру. Сто тысяч долларов. Как я понимаю, у вас их нет. Я тоже не смогу достать таких денег.

Паша сник, жизненные силы вновь стали покидать его. Появилось безразличие, апатия. Единственное, чего он продолжал бояться больше египетских рудников и смерти, – это сослуживцев и руководство, да и всех соотечественников. Он совершил чудовищно постыдный поступок. Если они узнают, он никогда не сможет никому из них посмотреть в глаза. Он, коммунист, которому страна доверила такую ответственную, тонкую и деликатную вещь, как её международный престиж. А он! Он, советский разведчик, дипломат, стал красть в магазинах продукты, КОЛБАСУ!

Паша всё же собрался и, уже не заботясь о том, как он жалко выглядит в глазах американца, умоляюще посмотрел на него.

– Я вас прошу, помогите! Если мой посол узнает, я повешусь! Клянусь!

Майкл Вудсон, казалось, заколебался.

– Вы знаете, Павел, я очень боялся такой реакции. Я не хочу быть причастен к чьей-то смерти. Поэтому заранее позвонил одному своему соотечественнику. Он согласен вам помочь, но не совсем бескорыстно.

И тут Паша стал догадываться, что происходит. Компрометация с последующей вербовкой – классический приём всех разведок со времен Адама. Эта операция требует работы целой команды. Как правило, это несколько опытных разведчиков, сотрудники оперативно-технической службы и наружного наблюдения. Кроме того, попутно вербуется или используется «в темную» ещё много людей из числа тех, с которыми объект разработки сталкивается в повседневной жизни. Значит, все люди, с которыми он сегодня общался во время ареста и после – члены одной команды, цель которой – вербовка советского дипломата-разведчика Павла Лялина. Наверное, и полицейский Али, которого он сам готовил на вербовку, давно работает на американцев. Паша знал в лицо резидента ЦРУ Ника Хаммера, ему его как-то показали на приёме в американском посольстве коллеги по внешней контрразведке. Вербовка разведчика противника – высшее достижение резидентуры. Скорей всего, именно Хаммер проведёт вербовочную беседу. А кто ещё? Цэрэушников в Каире всего несколько человек, почти в десять раз меньше, чем сотрудников КГБ. Они берут не количеством, а финансовыми возможностями. Это много эффективней.

– Этот человек Ник Хаммер? – спросил Паша, теряя последнюю надежду.

Майк понял ход мыслей русского. Что ж, это упрощало его задачу. Он утвердительно кивнул.

Паша неожиданно успокоился. Самообладание вернулось к нему. Американцы решат все его проблемы, вытащат из этой выгребной ямы. И не важно, что они же и сбросили его туда. Важно то, что никто, кроме них, его из дерьма не вытащит.

Их не за что винить, это их работа, которую они мастерски сделали. А когда главная опасность будет позади, он что-нибудь придумает. Может быть, даже признается резиденту, скажет, например, что действовал так специально, чтобы проникнуть в ЦРУ, и его даже похвалят или хотя бы простят ему воровство. Паша недолго смог успокаивать себя подобными наивными мыслями и глупыми мечтами. В камеру вошёл Ник Хаммер.

Виктор Ветров. Париж

Сегодня утром, как только Виктор переступил порог резидентуры, ему сообщили, что его ожидает Патрон. Патроном сотрудники называли за глаза резидента.

Витя Ветров работал в Париже под прикрытием старшего инженера Торгпредства более трёх месяцев. Первый восторг от встречи с городом его мечты уже прошёл. Нет, он не разочаровался. Проблемы и тревоги – вот что мешало ему наслаждаться этой встречей. Никаких успехов в работе у него не было. Вообще никаких. Перед ним как сотрудником научно-технической линии Внешней разведки стояла задача получения ценной научной и технической информации закрытого характера. Основной путь к решению этой задачи – вербовка агентуры из числа лиц, имеющих доступ к такой информации. За три месяца Витя не только не познакомился ни с одним интересным в этом плане французом, но и вообще ни с одним местным жителем. Мешали языковой барьер и неуверенность в себе. Потом возник страх собственной несостоятельности. Что, если он так и не сможет завести интересные для разведки связи, не добудет значимой информации? Тогда его признают бесперспективным и с позором отправят домой! Возможно, он вообще не создан для такой работы. А тут ещё эти партийные собрания! Они, как и в Москве, проходили ежемесячно и в том же ключе. Витя с отвращением ждал, что скоро его заставят выступить в прениях, и очень боялся, что однажды его «успехи» станут повесткой очередного партийного сборища.

Однако от сегодняшней беседы с резидентом Виктор не ждал ничего плохого. Того интересовали прежде всего результаты работы сотрудников политический линии разведки. С сотрудниками других линий он встречался редко, для этого у него были соответствующие заместители. Значит, беседа не коснется результатов его работы. Скорей всего, резидент поручит ему встретить кого-либо в аэропорту, отвести в отель, потом ещё куда-нибудь. В общем, поработать шофёром, носильщиком, гидом и переводчиком. Чаще всего такие мероприятия ложились на плечи самых бесполезных сотрудников. Именно таким себя видел в глазах резидента Виктор Ветров.

Патрон читал какие-то документы и даже не посмотрел на вошедшего в кабинет Ветрова, не поздоровался в ответ и не предложил сесть. Он выглядел усталым, хмурым и озабоченным. Прошло несколько минут, наконец он вспомнил о подчиненном и протянул ему газету «Франс Суар»:

– Прочтите в разделе искусство подчеркнутую фломастером статью.

Ветров нашёл нужную статью и углубился в чтение:

Второе пришествие Кандинского или …

Сегодня утром в художественной галерее «Мезон нуар» открылась выставка-продажа полотен молодых художников, творчество которых можно коротко охарактеризовать как маргинальное. Подобные выставки проходят в нашем городе регулярно и редко представляют серьёзный интерес. Но на этот раз случилась сенсация. К нам в редакцию позвонила взволнованная домохозяйка. Она сообщила, что потеряла сознание, рассматривая картины неизвестного художника. Объяснить, что изображено на картинах, она не смогла и стала жаловаться на головную боль. Мы бы не придали значения словам женщины, если бы следом за ней не позвонили ещё два парижанина с подобными сообщениями. Заинтригованная, я отправилась в галерею «Мезон нуар», где встретилась с её хозяином и моим хорошим знакомым месье Ирве Фашем. Вот его комментарии на звонки в нашу редакцию:

– Действительно, вскоре после открытия выставки посетители стали жаловаться на плохое самочувствие после созерцания двух картин, написанных в весьма необычной манере. Никто, конечно, не падал в обморок, но жалобы встревожили меня. Я снял эти полотна, отнёс к себе в кабинет и попросил моего друга, известного знатока современного искусства Мориса Дюбуа приехать ко мне и взглянуть на них. Чем он сейчас и занимается.

– Скажите, дорогой Фаш, кто автор этих картин и что на них изображено?

– Автор мне не известен, и я пока не могу рассказать историю их появления в моей галерее. Непросто говорить и о самих картинах. Впрочем, вы можете взглянуть на них сами. Пройдёмте в мой кабинет.

Когда мы вошли в кабинет Фаша, известный искусствовед и мой старый друг Морис Дюбуа задумчиво стоял у окна и рассматривал уличный пейзаж. Я же направилась к картинам, которые определила сразу среди десятка других. Они отличались яркостью красок и совершенством неопределенности сюжета. Полотна висели на стене в дальнем углу помещения. Пока я медленно приближалась к картинам и рассматривала их под углом, они казались абсолютно одинаковыми, и только что-то неуловимое отличало их. Мне показалось, что на одной картине образы «двигались» по часовой стрелке, на другой – против часовой стрелки. Но всё это потеряло значение, как только я остановилась напротив первой из них. По мере того как я всматривалась в картину, дневной свет вокруг меня стал сумеречным, а уже через несколько секунд мне показалось, что я парю в невесомости, в полной темноте. Подобные ощущения я испытывала только в детстве, когда закрывала глаза перед сном. Одновременно мне почудилось, что картины – вовсе не полотна, разрисованные красками, а какие-то реальные или, если хотите, ирреальные объекты, которые поглощают теплоту моего тела. Мне стало холодно, возник страх. Тут я не выдержала и сделала шаг в сторону. Наваждение исчезло, я оказалась рядом с Морисом и Ирве, которые внимательно меня рассматривали.

Дорогие читатели, не знаю, действительно ли со мной случилось что-то необыкновенное или мне просто показалось, но вот слова Дюбуа, которые он сказал, прощаясь со мной:

– Пока я не могу дать однозначного заключения. Понятно одно – эти картины не имеют аналогов и, возможно, бесценны. Кроме того, у меня есть ощущение, что существует третья картина, которая, возможно, является ключом к единому сюжету. Сообщите вашим читателям, что я готов заплатить миллион франков тому, кто покажет мне эту картину и передаст эксклюзивные права на её исследование.

Мы с Фашем простились с экспертом, и я пригласила Ирве на чашечку кофе в соседний бар, где после долгих уговоров он рассказал мне, что наши загадочные картины написаны каким-то неизвестным художником в России.

Мари Баккара

– Внимательно прочли, Ветров?

– Как будто бы да.

– Пожалуйста, разберитесь с этими картинами: установите, действительно ли они написаны советским художником. Если да, то кто он, как картины попали во Францию, какова их действительная цена? В общем, соберите всю информацию. Не удивляйтесь, что я поручаю вам задачу, которая входит в компетенцию внешней контрразведки. К сожалению, среди сотрудников этой линии нет никого, кто бы разбирался в изобразительном искусстве. Кроме того, в отличие от других, вы совсем не загружены. Вот и поработайте. Жду доклада через месяц.