Трансильвания: Воцарение Ночи

Владислав покинул комнату, даже не одарив меня взглядом на прощание.

Я открыла гардероб, и началось самое неприятное в жизни. А именно, поиск достаточно закрытого платья, которое было бы в состоянии скрыть чудовищные шрамы, оставленные на память серебром. В результате я сделала выбор в пользу закрытого бархатного сиреневого платья. Но и оно было не без изъяна. Прочный и непрозрачный материал начинался в зоне декольте, а рукава были сделаны из тончайшего гипюра. Распустив волосы и придирчивым взглядом окинув себя в отражении, я решила, что если у репортеров нет обостренного вампирского зрения, высокая вероятность не заметить уже подживавшие, но все еще темные бордовые шрамы.

Вприпрыжку сбежав по лестнице, на каблуках отстучав ритм сердца, больного тахикардией, я толкнула входную дверь наружу…

Полагаю, здесь собрались репортеры нашего мира из всех его стран. Я видела людей разных рас и цветов повсюду. Владислав уже находился в центре внимания, разговаривая с каким-то юным парнишкой, лет восемнадцати, китайского происхождения, когда, завидев меня, решил совершенно искренне улыбнуться и объявить во всеуслышание.

— Дамы и господа, позвольте представить Вам королеву нашего мира и всех проклятых созданий ночи, Лору Аделлу Уилсон-Дракула, и, по совместительству, мою любимую жену и любовь всей моей жизни. — Все еще широко улыбаясь, он притянул меня за плечи к себе и развернулся в сторону нацеленных объективов, сдавив меня в неестественно наигранных объятиях. Что-то внутри трепетно рванулось, но тут же опало вниз, словно подстреленная в полете птица, потому что я почувствовала резкую боль в спине. Это вернуло мерзкую и ужасающую правду обратно, и я, даже не работая над искренностью, выключив напрочь свой неплохой актерский талант, улыбнулась в камеру фотоаппарата самой что ни на есть фальшивой улыбкой. Есть смысл стараться, когда второй стороне это тоже необходимо. А в тех отношениях, в которых мы были сейчас, все дополнявшее этот ужас на крыльях ночи, было бесполезным, включая усилия.

Через полчаса после начала маскарада фальши и лжи, кто-то из репортеров осмелился подойти достаточно близко ко мне. Со спины. Долю секунды спустя в воздухе повис слишком громко произнесенный и самый неподходящий вопрос дня.

— Ваше Величество, откуда у Вас такие ужасные шрамы? Разве бессмертным не под силу заживлять раны за считанные секунды времени?

Я замерла, а вот мой муж - нет. Схватив неудобного интервьюера, за пару секунд вместе с ним он оказался у опушки леса. Не зная, собирается ли он промыть мозги незадачливому писаке, насчет того, какие вопросы положено задавать Ее Величеству, или же просто там его и закопает, я отвернулась к толпе. Оживленно гудевшая масса людей даже не заметила потери бойца, обмениваясь впечатлениями о заморском мире. Я ограничилась пребыванием в центре, глупыми улыбками и жеманными помахиваниями ладонью репортерам, ожидая возвращение супруга.

Внезапно среди толпы разнаряженных по дресс-коду лиц, я заметила маленькую идеально сложенную фигурку в коричневой джинсовке. Андреа… Девочка-волк протиснулась сквозь людскую массу и встала, уперев руки в бока, воинственно глядя на меня своим внимательным взглядом карих глаз.

— Ты идешь со мной. Безо всяких отнекиваний и разговоров. — Ее тон был сухим и достаточно повелительным. Больше, нежели бывает у детей в двенадцать лет. Дети моего мира в этом возрасте могли требовать, сучить руками и ногами, но Андреа приказывала. Этого приказа было невозможно ослушаться.

— Но… — Я беспомощно указала рукой на галдевшую толпу.

— А он здесь не для красоты. — Кивнула головой Андреа в сторону моего возвращавшегося с опушки леса супруга. Значит, убил, а не внушил, как-то некстати подумалось мне.

— Хорошо, пошли. — Я развернулась в сторону Андреа, когда резкий рывок за руку одернул меня назад, чуть не заставив упасть.

— Через мой труп. — Прошипел Владислав, уже напрочь игнорируя толпу. Сейчас для него существовали лишь мы трое среди сотен.

— А ты не соблазняй меня, воронья падаль. Это звучит уж слишком привлекательно, чтобы я сейчас же не перешла к действиям.

Я окинула обоих быстрым взглядом. Они тяжело дышали, закипая от ярости, а в глазах и Андреа, и Владислава горел ярый огонь обоюдного взаимного презрения и ненависти. В этот момент я поняла, что если не предприму что-то, они порвут друг друга в клочья даже при нескольких сотнях репортеров.

— Владислав. — Я обернулась к супругу. — Я скоро вернусь. Не надо так остро реагировать. Все в порядке. Мне просто нужно поговорить с подругой.

— С подругой? — Он усмехнулся горько и злобно, все еще не отпуская моей руки. — Напомнить, что эта подруга со мной сделала? Я чуть не умер. Ты никуда не пойдешь. И даже если считаешь, что скорешилась с волчицей за один разговор по душам, это ложь. Она вонзит тебе зубы в шею, когда ты меньше всего будешь этого ожидать.

— Не тебе решать. — Я вырвала руку из его и с яростью посмотрела в черные глаза, все еще имевшие власть довести меня до исступления. — Ударить в спину может любой, даже тот, кого любишь больше жизни и полностью доверяешь. И посильнее, чем она.

Я намеренно использовала метафорическую фразу. Только он из всех присутствовавших мог понять, что ‘удар в спину’ совсем не метафора после случившегося. Остальным же было знать необязательно.

— Каждый день для меня начинается осознанием, что ты окончательно тронулась умом. Но на следующий, я убеждаюсь, что вчера все еще было терпимо по сравнению с сегодня. Это будет твой самый идиотский поступок, который может стать последним в жизни. Иди. Дураков учат только собственные ошибки. На чужих они познавать жизнь не умеют.

Он оттолкнул меня и развернулся к толпе, ехидно улыбаясь. Видимо, пробил час массового внушения, чтобы все присутствующие забыли о том, чему только что стали заткнувшимися, немыми свидетелями.

Я потянулась в его сторону, не желая уходить в скандале, но тут Андреа закатила глаза и тяжело вздохнула. — Господи Иисусе, если ты продолжишь, меня точно вырвет. Оставь свои нежности для спальни ночью, где нет людей. Пошли уже.

Больше я не оборачивалась. Подобрав подол платья, я на вампирской скорости рванула к пещере, оставляя Андреа шанс поупражняться в быстроте и попробовать догнать меня. К моему величайшему изумлению, когда я остановилась возле пещеры, маленькая волчица уже вовсю стояла, прислонившись к ней спиной. Когда я приблизилась, она нырнула в глубь своего жилища, коротко бросив. — Заходи.

Тусклый свет лампочек все так же не давал достаточно освещения. Разобравшись с вопросом идентификации, девочка-волк вошла, и, кинув нож на стул у окна, указала мне на кровать, а сама опустилась на раскладушку Дерана, которого, к слову сказать, в пещере не оказалось.

— И? Цель нашего собрания? — Все еще непонимающе спросила я, выдержав озлобленный взгляд карих глаз.

— Ничем поделиться не желаешь, подруга?

— Нет. А мы дошли уже до стадии, когда можно грузить друг друга своими проблемами? Прости, я думала, что друзья начинают этим заниматься чуть позже, чем второй раз друг друга в глаза видя.

— Прости, но меня не волнует, что вы там, в очередной раз не поделили со своим Вороном.

Я не успела опомниться, как Андреа уже оказалась за моей спиной и рванула бархат со всей своей звериной силой. Издав грузный треск, ткань разошлась до пояса, и Андреа яростно уставилась на мои шрамы.

— Я увидела их еще из толпы. Что это, черт побери, такое?

— Это… — Я помедлила. — Случайная травма.

Она даже прыснула со смеху. — Ты даже малолетку таким беспощадным трепом не обманешь. Это ведь хлыст, который он тестировал на Бет? Ну же, Лора, хватит молчать. Признайся честно уже.

— А тебе-то что за дело? — Раздраженно выпалила я. — Не у тебя, и радуйся.

— С недавнего времени это стало и моим делом, как бы мне ни было это противно.

Девочка скинула на пол джинсовую куртку и футболку и повернулась лицом к окну. Я только вздохнула. Ее спина была исполосована следами хлыста, и в этом кровавом месиве не было даже заметно ни сантиметра живого участка и белой кожи.

— Что это? Почему? — У меня не было даже слов, чтобы прокомментировать увиденное.

— Мы — волки, слуги природы. А Хранители Баланса Измерений знают, что смертность в этом мире правительниц необычайно высока. Бет погибла, психованная Элеонора покончила с собой самосожжением. Они не могут допустить гибель еще одной королевы. А ты им нужна для каких-то своих целей. Они больше не хотят твоей смерти, поэтому им нужен телохранитель для тебя. Меня, как дитя природы и самое сильное существо, которое в состоянии убить даже вампира, приставили охранять тебя ценой собственной жизни и односторонним способом связали с тобой. Все, что произойдет с тобой, случится и со мной тоже. Ты ранена, ранена я. Ты умрешь, умру и я. Они как-то посчитали, что если телохранителю смерть того, к кому он приставлен, тоже будет грозить смертью, заинтересованность в защите королевы вырастет. И я даже обвинить их не могу. Потому что личный фактор, действительно, мешает. А без него, я даже друзей снимать с пути деградации и лезть в их низменные секреты и таинства не намерена. Я — не мать Тереза. Но одностороннюю связь может разорвать только моя смерть, поэтому мне ничего не остается, как подчиниться. И вот такое несложное уравнение. Твоя смерть убивает меня. Моя избавляет меня от связи, но, увы, и от жизни тоже. Кто бы из нас ни умер, я умру в любом случае, а ты в одном из двух и по своей воле. Представь, каково это быть рабыней чужого тела и заложницей чужих темных желаний, решающих избить или покалечить… Представила? А теперь помни об этом постоянно. Даже в пророчестве было сказано, что цель всей моей жизни — охранять королеву, которая придет к власти в две тысячи четвертом году. А это ты. Так я тебя еще раз спрашиваю, какого черта здесь сотворилось?