Трасса "Юг". Парни из 90-х

Например, вот о чем: почему отец не рассказал мне обо всем раньше?

И еще: где же все-таки тайник?

Быстро темнело. Неведомо откуда приплыла тяжелая туча, и из-под нее задул порывистый ветер: всё говорило о том, что вот-вот начнется гроза.

Мы с сестрой захлопнули окно, завешенное трепетной ситцевой занавеской, и уселись на диване, поджав ноги.

– Ты мне, Петь, так и не рассказал о себе, – грустно говорила Марина. – Вот у меня вдруг старший брат появился. А я о нем не знаю ничего.

– А может, не надо? – спросил я. – Сейчас так хорошо... просто сидеть с тобой. И разговаривать.

Марина покачала головой.

– До сих пор не могу поверить, что ты нашелся, – сказала она.

«Я и не терялся, – промелькнуло у меня в голове. – Вот разве что сейчас».

– Я...

Горло вдруг пересохло.

– Я не знаю, что тебе рассказать, – бездарно продолжил я. – Я учился в школе... Я даже не знал, что ты есть. Мне отец никогда ничего не говорил про тебя.

– Мне тоже мать ничего не рассказывала.

– Они сговорились. А мы ведь могли вообще никогда не встретиться.

– А почему тогда ты приехал? – спросила Марина. – И почему именно сейчас?

Я не сразу ответил. Встал, прошелся по комнате, уселся на подоконник.

– Отец уехал за границу. Но он спрятал деньги где-то здесь, в городе. В каком-то тайнике. По крайней мере, я так его понял. Он сообщил мне, что нужно найти вас. Но твоя мама, похоже, ничего не знает. Такие дела.

Как только я высказал это, мне сразу стало легче. Я вкратце описал Марине наши дорожные приключения (пока я говорил, она глядела на меня во все глаза, а уж нравилось ей все это или нет – не имею понятия). Я рассказал о том, как мы выехали за пивом, а попались ментам, и как после этого нам с Костиком удалось расшифровать отцовское послание; о том, как я признался парням в истинной цели нашего путешествия, и каким фейерверком мы это отметили; как в Новосволоцке нас захватили бандиты, а на тех бандитов наехали другие...

Внезапно я ощутил, что говорю совсем не то, что нужно. «Всё это вертится вокруг денег. Всё это было только ради денег, – поразила меня мысль. – Мы все чуть не сдохли ради денег, причем по твоей вине. Твоя сестра это оценит, не сомневайся. Нет, ты все-таки полный идиот».

Маринка помолчала, а затем, глядя куда-то в сторону, проговорила грустно:

– Значит, ты приехал не к нам. А за своими деньгами.

– Постой. Ты теперь меня презираешь за это?

– Да ничего подобного.

Я невесело усмехнулся.

Потом за окном сверкнула молния, небо треснуло пополам и рассыпалось обломками. На крышу обрушились первые потоки дождя.

Мы сидели на диване. Разговаривали о пустяках. Скоро ливень стал утихать и наконец прекратился совсем.

– Ты собираешься уходить? – спросила Марина.

– Я к своим пойду. Мы забились в одном месте. Часов на девять.

– К своим. А мы, значит, чужие.

– То есть, ты предлагаешь, чтобы твоя мама меня с тобой на ночь оставила?

– Дурак.

Я рассмеялся.

– А я в кого дурак, как тебе кажется? Это у нас по отцовской линии или по материнской?

– По отцовской, – откликнулась Марина и тут же хлопнула себя по губам ладошкой.

– Вот-вот. Значит, ты сама о том же думаешь!

– Ни о чем я не думаю. Ты мой брат, и вообще заткнись.

– А вот и не подеремся, – сказал я и ошибся.

Как вы видите, моя новообретенная сестра была, в общем-то, замечательной девчонкой для своих неполных шестнадцати.

– Петь, ты придешь утром? – спросила она меня на лестнице.

«А я бы и не уходил», – подумал я. Да так красноречиво подумал, что получил кулаком в бок.

Эпизод 35 - 36

Эпизод35. Когда в девять часов вечера я появился на стрелке, автобус уже стоял там. Сверкал новенькими стеклами, вместо выбитых.

Макс и Костик озабоченно прохаживались вокруг машины. Совсем как когда-то давно, дома, – подумал я невольно. Совсем как в мирное время.

– Смотри, какие стекла, – похвастался Макс. – Едва мужики вставить

успели, потом такая гроза началась. Они говорят, давно такого не было.

– Молнии, дождь, – добавил Костик. – Как в фильме ужасов.

– Шериф-то куда делся? – спросил я.

– Он как звонить пошел, так и пропал. Сказал, сюда придет.

Шериф не пришел ни через час, ни через два.

Ночью я спал плохо. Гроза не вернулась, но в воздухе, казалось, до сих пор мерцали и потрескивали электрические искры; в полночь по железной дороге прополз тяжелый состав, и я долго слушал, как гудит земля под его колесами. Вдобавок я жутко замерз.

Уже светало, когда где-то рядом залаяла собака. В окно постучали. Мы разом проснулись. Я протер ладонью запотевшее стекло и в полутьме с трудом узнал Шерифа.

– Привет, – сказал он, забираясь внутрь.

– Ну, с добрым утром, – отозвался я, протирая глаза. – Ты где был-то?

– У знакомых, – глухо произнес он. – У местных знакомых.

Собака продолжала лаять.

Внезапно стало очень светло. Мы услышали шум мощного турбированного мотора, заскрипел под колесами песок, и прямо перед нашим автобусом встал черный «бмв» с включенными габаритами. Еще один запер нас сзади. Четыре ксеноновых фары наполняли автобус нереальным, каким-то рентгеновским светом.

Костик щурился и прикрывал глаза руками. Макс вполголоса бормотал ругательства.

– Я не хотел, я клянусь, – сказал Шериф. – Но они обещали и меня, и мать грохнуть.

Ледяной озноб охватил меня с ног до головы. Он мог ничего не объяснять.

– Это же одна мафия. Здесь, в Хворостове, и у нас. И мы с ними работали. Я им много денег должен, – сказал Шериф, глядя на меня мертвыми глазами. – За старые дела, еще за брата. Ты помнишь. Они обещали подождать.

– А ты?

– А я сказал, что привезу бабки. Что за этим и едем. Я думал: срубим где-нибудь.

– Срубили уже вчера, – не удержался я. – Еле ноги унесли…

– А когда ты нам рассказал про тайник… Я подумал: вот найдем деньги, тогда все вопросы и решим. Я звонил им с дороги. Телефон на почте. Я сказал, что деньги будут. Тогда я им и верну. Кто мог знать, что они за нами поедут?

– Ты врешь, Шериф. Зачем ты мне врешь? – закричал я, сжимая кулаки. – Тогда в гостиницу ночью кто приезжал? Кто московских порезал? Это же они были! Они всю дорогу нас вели!

– Пит, погоди, я все объясню, – Шериф рукавом вытирал пот со лба. – Я когда увидел, что тебя взяли, я подумал… я подумал… что я один остался, кто может хоть что-то сделать.