Трасса "Юг". Парни из 90-х

Макс, похоже, чувствовал то же самое. Они переглянулись с Костиком и вылезли из автобуса отлить (мы тут рядышком, – неуместно сообщил Костик). А пока они в темноте искали подходящие кусты, Марина внимательно посмотрела на меня и спросила очень спокойно:

– Петь, а если нет никакого тайника? Что ты будешь делать?

– Маринка, – сказал я. – Может, этих денег и вообще в природе нет. Да и черт с ними. Я только хотел тебе сказать, что... пусть твоя мать меня не полюбит... когда я вернусь домой, я буду скучать о тебе. Как ни о ком вообще... Я не то говорю?

– Ты не говори ничего. Только не уезжай.

Я вскочил и в одно мгновение оказался рядом с ней. Мне хотелось, чтобы она говорила со мной еще о чем-нибудь, все равно о чем. Я тихонько погладил ее волосы; она поймала мои руки и зажмурилась на одно мгновение, а я замер на целую вечность. Но вечность кончилась, и я услышал:

– А вот это уже совершенно лишнее.

Я мог бы стереть этот кусок текста – вы всё равно не почувствуете разницы, замени я его сейчас каким-нибудь буниным или барбарой картленд, – но, пожалуй, я его оставлю. Потому что я – не слюнявый барин-сочинитель, и не извращенец, спускающий прямо на исписанный лист бумаги, вроде этого француза с его les enfants terribles. Этот отрывок прошлого записан в моей памяти огненными буквами, – что смысла убирать десяток строчек на экране? Вы не услышите от меня никаких жалоб, кроме этой, первой и последней: я не виноват, что девушка, в которую я втрескался по уши, была моей сестрой.

За спиной лязгнула дверь:

– А мы с улицы всё видим, братики-сестрички, – Костика душил смех. Макс молча уселся на свое сиденье и взялся открывать новую бутылку. Он для чего-то повертел ее перед глазами, зажал между колен и вооружился отверткой.

– Маринка, это нечестно, – проговорил он, подцепляя краешек пробки. – Целоваться с братом, когда вокруг так много хороших пацанов.

Тут, верите или нет, моя сестра делает шаг по направлению к Максу, протягивает руку, откидывает выгоревшую челку с его лба, запрокидывает его одуревшую голову и легонько целует прямо в губы.

Я застонал – мысленно, конечно.

Бутылка в руках у Макса зашипела и залила его руки липкой пеной. И все кончилось.

Эпизод41. Утром Маринкина мать вернулась с ночной смены. И заловила меня у водопроводной колонки. Согнувшись в три погибели, я пытался чистить зубы. Струя шипела и разбивалась о землю ледяными брызгами. Мои джинсы уже были мокрые, хоть выжимай.

– Петя, – окликнула Лариса Васильевна. – С добрым утром.

Я выпрямился и постарался широко улыбнуться.

– Как ночь прошла? – спросила Лариса Васильевна как бы между прочим.

«Да так себе, – подумал я. – Чуть не грохнули. Короче, все в порядке».

А вслух сказал:

– Спасибо вам, Лариса Васильевна. Мы нашего друга навестили в больнице. Несчастный случай...

– Спасибо мне можешь не говорить даже. Знаю я, какой у него там несчастный случай. Гачикян мне тоже лапшу вешал: совсем случайный, совсем несчастный… А то я не отличу ДТП от драки с поножовщиной. После десяти-то лет на «скорой».

– Это не поножовщина, – оправдывался я. – Он вам после сам все расскажет.

– Не уверена, что хочу его видеть. Марина, я надеюсь, дома?

– Конечно, дома, – подтвердил я.

Я вспомнил, как вчера ночью Маринка прогнала нас с Максом с крыльца, когда мы вызвались ее проводить. В окне второго этажа зажегся свет, а мы торчали внизу, кисло поглядывая друг на друга, как два кота. Сквозь скромные ситцевые занавески мы видели маринкин силуэт. Она нарочно задержалась на кухне, потом прошлась взад-вперед по комнате.

Помню, тогда я почему-то подумал: меня ведь не было рядом с ней целых шестнадцать лет. Я даже не видел ее подружек и одноклассников. Не знал, с кем она поцеловалась в первый раз. Кто ее провожал до улицы Железнодорожной.

Откуда-то пришла знакомая рыжая собака, Найда. Она обнюхала нас с Максом, вежливо повиляла хвостом. «Вот у кого спросить бы, вот кто всё видел», – усмехнулся я про себя.

Наконец свет в окне погас. Мы подождали еще немного и с позором убрались обратно в автобус, а собака – под крыльцо.

– Она девочка умная, – продолжала тем временем Лариса Васильевна. – Я надеюсь, что ты тоже. И потом, ты все-таки ее брат. Не забывай.

«Да я и так про нее постоянно думаю», – вздохнул я.

А Маринка уже спускалась по лестнице к нам. В тоненьком платье, под которым... ну да ладно. Одним словом, милая младшая сестричка.

– Привет, мамочка, – пропела она. – Мальчики вчера в больницу ездили.

– Да я наслышана про вашу историю, – отозвалась мать. – И что ты с ними была, тоже в курсе.

– Ну, я им просто показала, куда ехать, – беззаботно отвечала Маринка. – Мы пойдем в центр, погуляем?

Ларисе Васильевне ничего не оставалось, как только развести руками и отправиться домой – отдыхать.

Одевшись поприличнее, насколько могли, мы уселись в автобус и отправились в город.

Надо было навестить Шерифа. Мы проехались по магазинам и к часам к двум подкатили к городской больнице.

Шерифу стало лучше. Скажем сразу: ему стало даже очень неплохо.

Он встретил нас в больничном скверике. На скамеечке рядом с ним сидела автостопщица Машка. На земле у Машкиных ног лежал походный рюкзачок со светоотражающими нашивками. Я только сейчас заметил у нее на запястьях с добрый десяток фенечек – браслетиков, сплетенных из кусочков разноцветной кожи. Такая же красовалась теперь и на мускулистой руке Шерифа.

Оба молчали. Машка нежно гладила его пораненные пальцы, торчащие из-под повязки. И верно, – подумал я, – о чем тут говорить?

– На тебе сувениры, – я выгрузил на скамейку кое-что полезное: новую футболку взамен порванной, сигареты и прочее. – Хотели новые джинсы тебе купить, так размер не знали.

– Не надо джинсы, – сказал Шериф. – Принеси штаны спортивные. Куда мне джинсы с одной рукой. Очень долго... кольт выхватывать.

Его подружка хихикнула.

– А ты наш наган возьми. Под сиденьем лежит. Проржавел маленько, но как запасной сойдет, – посоветовал Костик, лучезарно улыбаясь.

Машка опять засмеялась. Смеялась она заразительно, как и положено девочке с рюкзачком и фенечками.

– А где ты здесь устроилась, Мария? – спросил я.

– Ну... как тебе сказать. У нас лагерь на берегу моря. В одном секретном месте.

– Секреты, секреты, – пробормотал Макс.

– Автостопщики каждый год приезжают, – подтвердила Маринка с усмешкой. – С весны и до самой осени. Живут в шалашах. Пока менты не прогонят.

– А-а, понимаю. Песни под гитару, free love.

– Это чего? – спросил Шериф.