Травма

Прежде, чем капитан Бриггс повесил трубку, динамики сотряс треск и грохот взрыва, мощный, как раскат грома. А потом дождь осколков - свежий, звенящий, хрустальный.

Глава 1. Если я остановлюсь, что-то случится.

Видели вчера закат? С самого высокого здания Иэле, на тридцать восьмой? Такой красочный, и не поверишь, что ты в большом городе. Побывайте там когда-нибудь, обязательно. Только не забудьте проверить обувь, а то получится, как у меня вчера - подошва чуть не отлетела прямо в момент толчка, аж дух захватило... А мне пора бежать. Я чувствую: мне всегда нужно бежать. Если я остановлюсь, что-то случится.

До скорого,

ваша У

14 апреля

Нажимаю "отправить", закрываю экран. За окном светает. В моём мире нет ни дня, ни ночи. Мне так нравится.

Меня зовут Ула. Я бегу. Если бы мне сейчас сказали выбрать надпись на надгробии, я бы написала только это. Зачем ещё что-то. Я бегу.

Я живу в каморке прямо под крышей дома. Не помню, как я её нашла, но это идеально. Выскользнуть утром, пока все спят, никто не видит, и вернуться, когда сама ничего не видишь от усталости.

Там, где я бегу, мало людей. А я хочу говорить. И я говорю, говорю, говорю с ветром. Сами с собой говорят психи, а я - с ветром. И потому же веду блог. Меня, кажется, даже читают. И всё равно я не ищу людей. Я знаю, это сложно понять.

Поднимаюсь по лестнице в темноте. На крышу ведёт дверь с замком, который я сломала давным-давно. Не помню. Я вообще мало что помню. Может, дело в моём режиме дня. Или это небо вынимает из меня всю память - это самое дикое небо с несущимися облаками, которое я никак не могу описать. У меня совсем нет таланта. Не читайте меня.

В беге главное - правильно "встать на ногу". Как птицы встают на крыло. От первого шага зависит, как побежишь. Ну, от первых трёх. Я кое-что читала: когда переходишь с шага на бег и наоборот, тело находит новый центр тяжести, новый баланс, новую походку, и потом что-то изменить в процессе почти невозможно - оно ведь само по себе. Я в этом не разбираюсь, для меня всё по-другому - я чувствую ветер. Если он мягко обтекает, подталкивает - значит, получается, всё в порядке. Если мешает, жмёт, как новые кроссовки, то наверняка закрутит и сбросит вниз при первом же прыжке.

Первые прыжки в новых кроссовках - вообще очень страшно. Но сегодня на мне мои старые, разношенные "бейсиксы". Подклеить подошву - раз плюнуть, главное - вовремя заметить, что отлетает. Раньше я пришивала подошвы к верху, но с подшитыми кроссовками что-то не то - не "летят", не пружинят, как надо.

Мой дом длинный, крыша - плоская, с высоким бортиком. Есть где разогнаться перед первым. Перед первым ты ещё человек и прыгаешь, как человек. Нет, не ты - я. Не пытайтесь всё это повторить. Не пытайтесь. Всё равно пытаетесь, ломаете руки-ноги. Не читайте. Всё равно читаете. Да и я сама себе - не пиши! и пишу.

Сегодня прекрасное утро. Прекрасный ветер, прекрасный разбег. Главное - прекрасный первый. Первый - он каждый раз как... ну, как... аах. Ну вот что человек чувствует, когда внутри него всё так: аах... Нет, мне точно не надо писать.

Мой первый всегда один и тот же: с моей крыши на соседнюю, на этаж ниже, на выступающий бетонный козырёк. Совсем недалеко - я не рискую. Я вообще никогда не рискую, кто бы там что ни думал. Я бегу.

После первого - совсем другое дело. Как будто сел на велосипед и вдруг понял, что умеешь кататься. Где-то так. Я просто так и бегу по крышам. Перепрыгиваю почти через всё, над почти любой улицей. Вот здесь, я помню, - сначала небольшой прыжок вниз, на нижний бортик, потом вперёд, на балкон, подтянуться, с перил балкона - вверх, оттолкнувшись от рейки. Вот это я быстро запоминаю. Но дело даже не в этом - у меня бы ничего не вышло, если бы не мой "ветер". Люди читают меня, прыгают и падают. Я, получается, убиваю. Убийственная леди. Хаха.

Сегодня, как обычно, с утра, пока много сил - к ящику. Крыша здесь с одной стороны покатая, скользкая, лучше обойти. Обхожу. Приземляюсь с безопасной стороны, подхожу, отпираю ключом ящик. Хм. Сумка. Я им говорила всегда класть в рюкзаки. Сумка. Обычная спортивная чёрная сумка, с тремя ручками. Хотя... с тремя - получается, можно надеть, как рюкзак.

Бумажная бирка на ручке - адрес. Я никогда не открываю рюкзак, никогда не задаю вопросов. Кажется, был когда-то такой фильм, про человека вроде меня. Ну да я ничего не помню. Помню только, что до места назначения 22 крыши. Но сначала - обойти скользкий скат. Я не рискую.

Зачем кому-то доставлять что-то таким оригинальным способом? И кому? Не знаю. Каким-нибудь преступникам, контрабандистам, мне не очень интересно. Ну, и - я не задаю вопросов. Мне всё равно, куда бежать, и я бегу, куда скажут, за это время от времени мне под дверь просовывают деньги, а я плачу за еду, свет и интернет. И снова бегу.

Какие же сегодня облака. Быстрее, чем обычно, сумасшедшие, рвущиеся куда-то. Если я когда-нибудь упаду, то точно из-за них. В плеере как раз композиция 01 - On The Run. Их там всего десять, они повторяются и повторяются. Уже не помню, откуда они и кто автор. А найти новые... я не брожу по сети. Мне теперь странно думать, что я когда-то куда-то выходила, кроме своего блога, на какие-то страницы, к каким-то... людям.

Барабаны, бубен, флейта и ещё какие-то инструменты, которых я не знаю. А крыш уже 16. Так и проходят мои дни. Иногда в них очень хорошо. Иногда. Иногда можно прилечь на горячей крыше и то видеть облака, то не видеть. А потом снова подняться и бежать, как будто уже в новом дне и в новом мире.

Сумка совсем не тяжёлая. Вот тут шестиступенчатый переход с долгим падением и сменой траектории, но с ней за плечами ничуть не сложнее. Она даже тёплая. И ветер сегодня такой хороший. Интересно, почему я иногда думаю гораздо лучше, чем пишу? Получается, это не одно и то же.

Я сама не заметила, как оторвалась от земли. И вправду лечу. Я хотела всего лишь с бортика вон до того козырька, а теперь улетаю дальше, дальше... Всё так медленно, так чётко, можно рассмотреть каждую улицу, каждого прохожего. И внутри нарастает вот это... это... ааах!..

Проснуться - значит, менять душу.

Ксэ смотрела в потолок. Открыть глаза, закрыть - он одинаковый: сияющий неярким багровым светом, похожий на мрачно-розовое небо большого города. С таким светом легче спать, хотя тяжело в любом случае - под долгим, глубоким, чёрным наркозом.

В тишине Ксэ села в постели и размяла пальцы по одному: мизинец, средний, указательный, большой, потом на другой руке, потом на ногах. Встала на ноги, разогрела локтевые суставы, затем пальцы в замок, руки за спину и обратно. Шея - вверх, вниз, вбок, по кругу. Достаточно.

Короткий переход между спальней и коридором. Створки захлопнулись с двух сторон; с потолка стеной хлынула вода: немного холодной, короткая струя почти обжигающей горячей - и снова лёд до конца. 32 секунды спустя поток тёплого воздуха уже высушил раздражённую перепадами температуры кожу. Ксэ взяла выскочившее из ниши в стене подогретое полотенце, вытерла остатки влаги и вышла из кабины. Прошла через вопиюще не сочетающуюся с высокотехнологичной спальней прихожую - голые стены, старый выцветший линолеум, торчащие кривые провода вместо света. Заброшенная, без намёка на обитаемость кухня. Старый стул и одежда на нём. Сначала - обтягивающие чёрные бриджи из термоткани, следом верх - такая же эластичная рубашка с твёрдыми белыми вставками. Застегнуть потайную молнию, соединяющую верх и низ в почти герметичный комбинезон. Гибкие высокие сапоги. На крепления на спине - IR-2, нелетальное высокоэнергетическое ружьё с угрожающей внешностью армейского дробовика. Необычное оружие для полиции, но надёжнее, чем тазер. Сверху - плащ из тонкой статической ткани, не развевающийся по ветру, а чаще льнущий к телу. Требование капитана - такое устрашающее оружие нельзя носить в открытую. Коммуникатор, карточка, документы.