Травма

Опоздала. И последняя ниточка к этому волнению потерялась вместе с тобой. И почему всё, на что я когда-либо надеялась, всегда заканчивалось на каких-то... девчонках? Я чувствую, как две короткие прядки на висках - совсем маленькие, у них даже нет номеров - пытаются меня растормошить: гладят по шее, ушам, щекочут нос. Но я ни на что не реагирую, у меня по щекам текут слёзы, вся влага выходит наружу - я высыхаю изнутри и ничего не могу с этим поделать. Все мои каналы разом забились душной ватой, остался один, и из него и течёт тонкой струйкой то, что осталось от меня. Я сама стала - грустный пересыхающий поток, зависший на карнизе на высоте одиннадцатого этажа, последние мгновения, прежде чем перельётся через край и превратится в водопа-а-а...

Стоп.

На окраине сознания зажглась тусклая терпкая искорка, погасла. Ещё одна - медленно движется по периферии. Маленькая точка, еле заметная - но я знаю: это она. Она, не имеющая никакого отношения к этому мёртвому телу, окружённому дорожками битого стекла. Она снова ожила, и во мне забилась жизнь, живая кровь заструилась по жилам вместо того, чтобы выливаться наружу. Теперь я стала большим радаром, чёрным кругом со скользящей по часовой стрелке зелёной линией. Искру непросто нащупать, она то приближается, то удаляется, и к душе то приливает жизнь, то отливает... С ней нужно играть в горячо-холодно. Открываю глаза и делаю шаг вперёд. Теперь я не разобьюсь. Я уже не водопад.

Полицейский участок - место, где открываются и закрываются двери. Вообще, не знаю, как здесь кто-то кого-то замечает. Камеры повсюду, но перед ними проходит поток карманников, проституток, разносчиков пиццы, расхлябанных офисных ментов в штатском... Блайта всё-таки решили оставить снаружи, иначе пришлось бы соображать на его бандитскую рожу наручники. И я тоже могла остаться, но чёрта с два. Когда это я отличалась осторожностью. Чёрта с два.

Мы шли по очередному увешанному дверями коридору вчетвером - я, старикан, его человек и человек волосатого, в такой же кожанке. Ещё одно преимущество, которое обеспечил себе этот хитрюга. Не знаю, правда, зачем он сам пошёл в самое пекло. Значит, действительно "очень важная сделка". Так или иначе, мы шли - размашистым, нарочито небрежным шагом, как киногерои.

Хранилище находилось на полуподвальном этаже - ещё одна дверь, с затянутым стальной сеткой окном. Мы вошли в тесный "вольер" из такой же сетки, посреди которого было вырезано окошко с широким прилавком. Стоящий за ним небритый мужик в чёрной бейсболке нахмурился и опустил глаза.

– Чёрт бы вас побрал.

Полицейский с видимым усилием поднял стоявшую под прилавком чёрную сумку и с грохотом опустил её на столешницу. Лицо старика на миг скорчилось в гримасе. Ого, и у него тик.

– Давай сюда.

Годдар потянул ручку на себя. Щёлк. Треск.

– Стойте. Мне нужно вернуть сумку, нельзя так просто взять и забрать вещдок.

– Вот, держи такую же - с муляжом внутри. Внешне не отличишь.

Полицейский неохотно отпустил ручку. Что это было, когда один потянул, а второй засопротивлялся? Как будто по голове приложили - несколько секунд подряд я видела всё, но как будто ничего не понимала. Может, это всё ещё та зелёная дрянь с позавчерашней вечеринки? Но раньше от неё было по-другому...

Старик наконец получил свою сумку - и вправду ровно такую же, как та, с которой он пришёл, разве что гораздо тяжелее: теперь ему приходилось поднимать одно плечо для равновесия и идти слегка вразвалку. Человек волосатого кивнул полицейскому.

– Двести девятнадцатая. Можешь не возвращать, они без конца теряются.

В воздухе блеснул ключ.

Невада вслед за остальными шла обратно по тому же людному коридору.

– Глушилки хватит минуты на четыре. Нужно включить её, засунуть внутрь - и быстро к выходу.

– Почему всегда этим не пользоваться?

– Я не обещал, что она вообще сработает. У них новые металлоискатели на входе, кто знает, что они там понаделали.

Малик и волосатый всё переговаривались, а старик шагал молча, лавируя между идущими навстречу.

– Двести девятнадцать.

Парень в кожанке отпер дверь. Годдар забрал ключ, вошёл в комнату - чулан со швабрами и полками, уставленными моющим средством, - с какой-то недоверчивой тщательностью оглядел всех троих и заперся внутри.

– Что это с ним.

– Не знаю. Как будто это - для него товар.

Невада поёжилась. Дурнота вернулась - резким, накрывающим с головой приступом.

– А что там?

– А хрен его.

В глазах потемнело, по краям обзора будто выросли чёрные стены колодца. Нужно подышать... подышать и успокоиться. Невада попыталась глубоко вдохнуть - из груди вырвался сдавленный всхлип.

– Эй... что с тобой?

В конце коридора раздался шум, грохот. Теперь ещё и звуковые глюки? Что со мной? Крики, пара выстрелов. Шутник и кожаный обернулись. Значит, не кажется. И всё равно - здесь так тесно...

Невада прислонилась к стене - прямо перед глазами, пропадая в облаке пульсирующей тошноты, замаячили цифры 2, 1, 9.

Ещё один крик - совсем рядом, за поворотом. Протяжный, разрывающий перепонки. Чтобы так кричать, тебе нужно попасть в одно из совершенно определённых мест. Я видела таких людей. Я делала таких.

Малик и парень в кожанке синхронно схватились за пояса, где должно было быть оружие. Опустили руки. Попятились. Грохот заполнил весь коридор, отражаясь от стен, заставляя железные двери дребезжать в петлях. Двое мужчин побежали. Невада ничего не видела, она смотрела на дверь и всё глубже погружалась в колодец, оставьте меня, я в моей маленькой нише, дайте мне просто заснуть. Мимо пролетело что-то массивное, и ещё, и ещё несколько штук поменьше. Грохот слегка поутих, превратился в белый шум радиопомех. Дверь 219 открылась, старик с глазами сумасшедшего заполнил собой весь колодец. Не трогайте меня, не видьте меня. Я ведь и вправду в нише, они тут повсюду на этой стене, маленькие, ненадёжные ниши. Вот он выходит в коридор, смотрит в сторону шума, инстинктивно прячет сумку за спину. И на его плечи ложится мягкий поток рыжих волос. Он отшатывается, но его подхватывают за руки и за ноги. В кадре появляется женщина, объятая зелёным пламенем. Да нет, это платье. Двое совсем близко, как партнёры по танцу. Старик не может пошевелиться, волосы оплели его руки, ноги и шею, он смотрит на женщину глазами обезумевшего от страха оленя. Все пять отростков его туловища проворачиваются по часовой стрелке. Или против часовой. Тело падает на землю. Я в нише. Я в нише. Женщина отворачивается к двери. Такая маленькая, низенькая, а волосы змеями парят вокруг головы. Ещё секунда. Сейчас я в нише, а ещё через секунду стану таким же мешком с потрохами. Я не могу сдвинуться, я хочу на самое дно, я хочу заснуть, но нельзя, нужно вспомнить, и достать, и сделать эти два шага. Давай же, вы-ны-ривай!!..

Невада выхватила лезвие, с криком бросилась вперёд и ударила снизу вверх по щеке - промахнулась мимо шеи. Потом мимо, быстро, в дверь, закрыть, ключ в замке, один, два оборота!
– и бросилась прочь, в угол. И снова - чёрная воронка и дверь посреди, на этот раз изнутри. Она сначала резко дёрнулась наружу - ручка затряслась в припадке, заскрежетали петли; потом дверь с грохотом прогнулась внутрь - две огромные вмятины на металле, как удары кузнечного молота. И всё. Не было слышно шагов - только еле различимый шорох дальше по коридору. Невада осталась на дне колодца. Одна.

– Оцепить территорию, немедленно! Вызвать все наряды из 36-го, позвонить Уильямсу, привлечь всех! Доклад через пять минут.

– Уже слишком поздно. Лучше сразу заняться базой и камерами. Капитан.

Брита шла по пустому переулку. Тяжёлые дождевые облака собирались над головой, прижимая влагу и тепло к земле. Сумка болталась на единственной активной секции 13, остальные отдыхали в чехлах. Как всегда после взрывной нагрузки, слегка кружилась голова.