Травница
Шрифт:
А вот как отличить оборотня от человека? Может ли так случиться, что человек, живущий в соседнем доме, на деле – перевёртыш?
Почему-то от этих догадок Ижке стало жутко. Что если и Яррей… тоже?! Тогда почему не обернулся? Почему не дал отпор тому страшному зверю?!
Да и нашла его Ижка в рваной рубашке и штанах, а если бы обернулся из зверя в человека, одежда этого не пережила бы.
Потому вряд ли он мог быть оборотнем! Или всё же... мог?
– Мя-а-ау!
– потёрся об угол книжки Малёк, и Ижка, вздохнув потрепала его по голове.
– Ну что не так я делаю?! –
Малёк посмотрел как-то так… укоризненно. Словно это из-за хозяйки все беды на его голову. И Ижка, вздохнув, сгребла его на колени.
– Ты силу приняла? – спросил чужак, не открывая глаз.
Ижея с перепугу подпрыгнула и перевернула плошку с лучиной. Сама не поняла, как поймала её чуть ли не на лету и при этом не обожглась и ничего не сожгла.
– Ты… чего не… спишь?! – выровняв дыхание спросила девушка. – Тебе же спать нужно!
Яррей открыл глаза и повернулся к ней, а Ижка смутилась, прижав к груди книгу, словно пряталась за ней. Но больше от взгляда его. Что-то дрожало в груди, когда он неё смотрел. И Ижка совсем не могла понять, что не так. Раньше ни разу такого не было. Но ведь раньше она никого в дом не тащила. Не выхаживала…
– Чтобы книга откликнулась – нужно принять силу ведьминскую, - не обратив внимания на слова девушки и её смущение, пояснил Яррей, как маленькому ребёнку.
Ижка закусила губу, нахмурилась, глядя на книгу так, словно впервые её видела. Почему бабушка ничего такого не говорила? Или говорила?
«Когда помру, прими моё наследие. Кровью свяжи!» - словно за плечом бабка заговорила. Ижка даже оглянулась, но никого там не было.
– И как её принимать? – спросила Ижка у единственного, кто хоть что-то понимал – Яррея, или у своей памяти, заговорившей голосом покойной бабки.
– Без понятия! – ответил чужак, снова закрыв глаза, словно пытался уснуть. – Я это краем уха однажды слышал. Так что… Это ваше, ведьмовское. Но ты постарайся с ней договориться. Может, там написано, как… - он умолк на полуслове и снова повернулся к Ижке. В его взгляде появилась живость какая-то, надежда, которой раньше не было. – Ты повспоминай, что бабка говорила перед смертью. Или, может, у матери своей спроси!
– У меня нет матери! – обронила травница, и в груди снова всколыхнулась и застарелая обида на то, что мать её бросила, и боль.
И вспомнилось много чего, что пыталась ей дать бабушка, когда мать просто ушла с кочевым табором, оставив Ижею на бабулю. И так больше и не вернулась.
И, кажется, Яррей услышал то, чего не договорила девушка.
– Ведьма последними словами отрекается от дара, – обронил он, не глядя на поникшую Ижку.
– Он миру живых принадлежит, природе. И потому на тот свет не пускает. Вспомни бабкины слова и скажи обратную по смыслу фразу. Хуже не станет.
– Вспомнить бы, что она тогда говорила… - пробормотала Ижея и закусила губу.
На ум ничего не шло. Потому Ижка плюнула и, бросив противную книгу в сундук, принялась стелить себе на широкой лавке. Спать на ней было, как курице на насесте. Но что поделать, если раненый занимал кровать?
– Ложись на кровать! – снова
подал голос Яррей.И у Ижки внутри что-то снова подпрыгнуло и оборвалось. И выпала из рук подушка.
– Мне и здесь нормально! – ответила она, подняв подушку и бросив её на лавку. И снова вцепилась в Малька, как в главного защитника.
Кот оценил возложенную на него ответственность и зашипел.
– Я перелягу на лавку, а ты в кровать ложись! Ты с тех пор, как я очнулся, нормально не спала, – Ижка не стала говорить, что она не спала нормально с того дня, как притащила его домой. Как-то неловко…
Яррей начал подниматься, но, видимо, слишком резко или неловко дёрнулся, так как вмиг побледнел и выругался сквозь стиснутые зубы.
- Ох, ты и… - уронив теперь уже кота на пол, подбежала Ижка к Яррею. – Ну что мне с тобой делать!
– Я не буду валяться в кровати, пока ты ютишься на лавке, - процедил сквозь зубы парень.
Ох уж эти мужчины! Как дети!
– Послушай, - старательно подбирая слова, начала Ижка. – Как поправишься, приду к тебе домой и займу твою кровать. Буду месяц на ней спать, чтобы ты не чувствовал себя должником. К слову, откуда ты? Как в лесу оказался? – пользуясь тем, что чужак в настроении и наконец заговорил с ней, спросила Ижея, поправляя одеяло.
Но ответа не последовало. Сразу словно холодом повеяло, а на лицо Яррея набежала тень.
– Вряд ли ты придёшь в мой дом, - обронил больной, перехватил её руку и тут же отпустил. – Спать пора. Хороших снов!
Ижка растерянно пожелала хороших снов и побрела к своему месту.
Малёк словно почувствовал грусть хозяйки – вскочил на лавку и, урча, прижался к тёплому боку.
Всё же странный он какой-то, этот чужак. То заботится, то рычит.
Ижка уснула с тяжёлым сердцем и далеко не сразу, прислушиваясь к дыханию Яррея, вглядываясь в темноту, в которой мерещились зелёные огоньки звериных глаз.
ГЛАВА 9
ГЛАВА 9
Темна ночь в канун праздника светлой Лады. Истончаются грани между мирами. Приходят боги в мир людей, чтобы открыть судьбы желающим увидеть. Проскальзывают духи к теплу печному, чтобы открыть глаза слепым.
Странные сны снятся людям. Особенно если в их жилах течёт кровь ведьмовская.
– Что ж ты так, Ижеюшка, разве тому я тебя учила?! – укоризненно качала головой бабушка, ловко вертя в руке веретено.
Ижея залюбовалась, замерла. Пряжа у бабушки всегда получалась ровная, какой бы ни была нечёсаная кудель. Нитка ложилась стройно, шурша. Веретено постукивало, убаюкивая.
– Что я не так делаю, бабушка? – спросила Ижея, чувствуя, что горло сжало подступившими слезами.
Соскучилась травница, хотелось ей обнять бабушку, положить голову на колени, пожаловаться, чтобы как раньше. И может, на душе легче стало бы. Но не смогла Ижка переступить невидимую грань, не смогла приблизиться, прикоснуться, словно держало что её.
– Всё не так ты делаешь! – пояснила старшая родственница, мотая нитку, ни на мгновение не прерываясь. – Ты мечешься, разрываешься, суетишься, стучишься в открытую дверь, а открыть не решаешься.