Тренировочный день 2

Видимо завхоз прочел эти мысли у него в глазах и качнул головой.

— Буду должен, Витька. — говорит он, поднимая ручку над журналом учета: — с меня коньяк хороший. Вы ж тут хорошего коньяка и не пробовали же. А у меня есть пара бутылочек, еще из старых запасов, так что магарычем не обижу.

— Да ладно. — вздыхает Виктор: — придется напрячься денек. Чего не сделаешь ради товарища. Передавайте внучке привет.

— Вот и славно! — радуется Ашот Варгиевич, наклоняясь над журналом: — сколько тебе пистолетов выписать? Три?

— Лучше один. Но три магазина. — говорит Виктор. Уследить за тремя стволами — нереально. Как он не инструктируй, обязательно найдется такой уникум, который направит ствол на своих товарищей или себе в ногу. И хорошо если ногу. С тремя пистолетами все еще медленней будет. А с одним… он просто встанет за стрелком и фактически будет контролировать его руку, вот и все. Быстро отстреляли магазин — следующий. И не полный магазин, а по три патрона. Если предварительно его почистить да смазать… все должно пройти без происшествий и быстро. А с тремя… да у него инфаркт миокарда будет, несмотря на юный возраст.

— Хорошо. Один пистолет системы Марголина, три магазина… магазины я тебе так выдам, не буду вписывать. А вот патроны впишу. Ага. Вот тут распишись. — завхоз прижимает журнал пальцем, указывая графу: — и одна бутылка настоящего пятизведочного коньяка. От меня лично.

Глава 8

Глава 8

Нарышкина Лиза, 8 «а» класс

Она лежала на своей кровати и разглядывала обложку нового журнала «Крестьянка». На обложке была изображена красивая женщина в какой-то национальной одежде народов Севера, с распущенными волосами и вышитой бисером повязке на голове. Женщина обнимала свою дочку в меховом капюшоне. Женщина улыбалась, а вот у ее дочки лицо было очень недовольное. Лиза про себя подумала, что если бы девочка знала что ее лицо будет на обложке журнала, что миллионы людей ее увидят — она бы наверное сделала лицо попроще. Улыбнулась бы. Вот если бы ее, Нарышкину Лизу пришли фотографировать для обложки самого популярного женского журнала в СССР — она бы постаралась. Встала вот так, как девушки из заграничных журналов, которые привозит из командировки ее папа… прогнулась в пояснице и вот так руки над головой подняла, и в камеру смотрела бы…

Она перевела взгляд на заголовки, вынесенные на обложку. «Все мы связаны одной судьбой. Откровенный разговор с директором ткацкой фабрики», «ПО СУЩЕСТВУ! Разговор на пленуме Комитета советских женщин», «Живые реки Камчатки» и «Не терплю, когда сама себе неинтересна». Читать такое было неинтересно. Она пролистнула журнал, останавливаясь на страницах с фотографиями. Красивая девушка в белом на фоне зеленого поля, фотографии заполненных кресел в президиуме какого-то пленума, выкройки для платья и советы по вязанию.

Отложив «Крестьянку» в сторону, она перевернулась на спину и взяла другой журнал. На этот раз — «Пионер». На обложке была изображена девочка в синем платье, которой дарили цветы литературные герои, Лиза узнала Дон Кихота, Пьеро и старика Хоттабыча, какого-то мальчика в камзоле и на переднем плане — Д’Артаньяна. Она подумала, что мальчик в камзоле — по всей вероятности Маленький Принц. Пролистала журнал. В «Пионере» картинок и фото не было вовсе, одни рассказы и статьи. Скучно. Она начала читать статью под названием «Суровый сибирский край и пионерская зарница».

Где-то за стенкой зазвенел телефон. Прозвучали шаги, мамин голос произнес: «Алло?». Лиза перелистнула страницу, продолжая читать про то, как в Сибири начиналось пионерское движение. Сбоку на странице была цветная фотография пионеров в Артеке. Четверо пионеров, две девочки и два мальчика, один из мальчиков — негритенок. Одна девочка — с длинными черными косами и в национальной тюбетейке на голове, смуглая, с азиатскими чертами лица.

— Лиза! — повысила голос мама в коридоре: — тебя к телефону! Твоя подруга Инна звонит!

— Иду! — кричит она в ответ и вскакивает с кровати. Бежит в коридор и забирает трубку из рук у мамы: — спасибо, ма.

— Долго не болтайте, вечером папа должен позвонить. И не таскай телефон в свою комнату. — говорит мама и удаляется на кухню.

— Хорошо, ма. — говорит ей вслед Лиза и прижимает трубку к уху: — Алло?

— Чего делаешь? — раздается в трубке голос Инны Коломиец: — чем занимаешься?

— Да ничем таким, — отвечает Лиза: — журналы читала. Сегодня новые пришли. Я тебе твою «Технику Молодежи» отложила и альманах фантастики. Завтра в школу принесу.

— О, спасибо! Ты настоящая подруга! — звучит голос в трубке: — классно! Там в «Технике Молодежи» продолжение истории о крэйгах и все это «на звон шпаги»! Это же настоящее издевательство такие интересные рассказы по кусочкам печатать! Теперь и спать толком не буду… блин, жалко, что так поздно, а то я бы к тебе в гости пришла. Мне теперь не терпится уже.

— Странная ты, — обвиняет ее Лиза, переступая босыми ногами по паркетному полу: — девочкам такие журналы не должны нравится. Вон есть «Бурда» или я не знаю… «Роман-газета».

— Ничего ты не понимаешь, Лиза. Я еще и «Юный Техник» выписываю. Если бы у меня деньги были бы, я бы и «Технику Молодежи» и альманах, и «Ровесник» выписывала. — говорит Инна: — там такие истории интересные. И вообще, я бы в космос полетела. На Марс. Наверное, как мы вырастем, так и будут города на Марсе. Буду женщина-астронавт, вот. А если «Роман-газету» с «Бурдой» читать, так я домохозяйкой стану. Лишь бы замуж выскочить… вон как Терехова со своей «Анжеликой». Тоже мне маркиза ангелов…

— С такой жизненной позицией ты и замуж никогда не выйдешь, Коломиец. — Лиза оглядывается по сторонам, поднимает телефонный аппарат, прижав трубку между ухом и плечом. Несет аппарат в свою комнату, протягивая длинный провод за собой. Войдя в комнату — притворяет за собой дверь, кладет телефонный аппарат на кровать и ложится. Перекладывает трубку в другую руку и снова прижимает к уху.

— … а чего я там не видела? — удивляется в трубке Инна: — замужем-то? Чего там хорошего? Вот у меня мама развелась и вполне собой довольная. Свободная советская женщина. Карьеру сама делает. Я вот дома сидеть не собираюсь, как твоя мама. Целыми днями котлеты жарить и убираться…

— Ты на мою маму не гони. — строго предупреждает ее Лиза: — зато у нас дома порядок, а котлеты ты сама каждый раз хвалишь. И вообще, чего тут плохого, если ты со своим… любимым человеком живешь? — при мысли что когда-нибудь и она вот так же будет — вставать с утра и готовить завтрак Ему — у нее аж дыхание в груди сперло. Она сглотнула и замолчала. Интересно, подумала, а какое у Него лицо, когда Он — просыпается? Такое же спокойное и беззащитное, как у папы, когда он приезжает из командировки поздно ночью и спит до обеда? А ведь она будет лежать с Ним в одной постели, под одним одеялом! Она срочно уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как у нее пылают уши.

— Признавайся — опять про Поповича подумала? — спрашивает Инна: — и какая же ты упертая, Лизка-Лизавета. Чего ты в нем нашла? Он же старый!

— Не старый он! Ему всего двадцать пять! — защищается Лиза.

— А тебе четырнадцать!

— Уже почти пятнадцать!

— Десять лет разницы — это слишком много!

— Вот между Вертинским и Людой Цигвавой разница большая была — тридцать четыре года! У Грибоедова жена была его младше на семнадцать лет! А между Некрасовым и Феклой, его женой — вовсе двадцать пять! У Достоевского и Анны Сниткиной — тоже двадцать пять! Все так жили! — выпаливает в трубку Лиза: — между Есениным и Айседорой Дункан тоже восемнадцать лет было разницы!