Тренировочный день 3

— Да всем все равно! Нету никаких инопланетян! Это все фантастика, Кир Булычев написал и в «Пионерской правде» опубликовал, вот и все! Хватит тут себе воображать черте-что, Терехова!

— Все начинается с воображения! И… — тут Оксана замолкает. Оглядывается. Прямо перед ними стоит, сложив руки на груди Виктор Борисович, а рядом с ним — та самая высокая девушка с длинными и тонкими черными косами.

— И почему я не удивлен. — раздается его голос: — четверо неуловимых мстителей снова пошли в отрыв. Что вы тут делаете так поздно? Скоро уже одиннадцать будет, а вы по улице шарахаетесь.

* * *

Виктор оглядел застигнутых на месте преступления девчат. Они выглядели виноватыми, даже вечно дерзкая Инна Коломиец и та взгляд потупила. Ситуация его больше смешила, но все равно вид нужно было сделать крайне суровый и строгий. Чтобы знали.

— Эээ… а мы просто гуляли. И совсем про время забыли. — говорит за всех Яна Баринова: — не ругайтесь пожалуйста, Виктор Борисович.

— Да я в общем и не ругаюсь. — отвечает он, подумав о том, что Яна всегда такая была — готовая за всех отвечать. Взять на себя вину и вести переговоры. Что и не удивительно, она уже полностью сформированная личность… дальше паттерны просто закрепятся и усилятся. Как там? Пробираясь до калитки, полем вдоль межи — Дженни вымокла до нитки вечером во ржи… очень холодно девчонке, бьет девчонку дрожь, замочила все юбчонки идя через рожь. Если кто-то звал кого-то сквозь густую рожь и кого-то обнял кто-то — что с него возьмешь? И кому какое дело, если у межи целовался с кем-то кто-то вечером во ржи…

— Но все равно я вас всех лучше по домам провожу. — говорит он, стряхивая с себя паутину воспоминаний, очарования голоса Яны и стихотворения шотландского поэта: — Айгуля, ты тогда домой сама иди, а я эти неуловимых мстителей доставлю в руки царских жандармов-родителей, как и положено штабс-капитану Овечкину. Неуловимые мстители наконец пойманы.

— Давай вместе их проводим. — отвечает девушка с длинными и тонкими черными косичками и озорно взблескивает глазами: — все лучше, чем ты один будешь ходить. А если что случится, то я тебя защищу, раз уж у нас сегодня ни Волокитиной ни Бергштейн рядом нет. Как можно мужика одного по ночному городу отпускать? Вон такая как Маслова появится — как отобьешься?

— Продолжаешь меня подкалывать, а? — качает он головой: — ну да ладно. Хочешь по городу походить вечером — твой выбор. И… — он не успевает закончить. Рядом с ними останавливается милицейский бобик, на секунду ослепив их фарами. Виктор невольно подбирается. Они что-то незаконное сделали? Да вроде нет. Просто стоят тут и все. Другое дело, что не должны девочки так поздно ночью гулять… хлопает дверца и из машины выходит милиционер, его лица Виктор не может разобрать из-за света фар.

— Витька-джан! — раздается знакомый голос: — а я смотрю, кто ночью не спит, у кого совесть не чиста? А он всех девушек города вместе собрать решил, а?

— Гоги Барамович! — узнает своего соседа Виктор: — а ты какими судьбами?

— Да на усиление отправили, понимаешь. Из Южлага дернулись рецидивисты, в побег подались. — говорит Гоги и поправляет брезентовый ремень на плече. Только сейчас Виктор отмечает необычный вид своего соседа. Обычно он в синей рубахе и штанах с лампасами, даже кобуры на поясе не носит, а сегодня — в бронежилете и со сферой шлема на голове, через плечо перекинут ремень АКСУ или как этот автомат ласково прозвали в девяностые — «Ксюхи». На поясе — брезентовый подсумок для запасных магазинов.

— Это опасно? — спрашивает Айгуля и Гоги поворачивается к ней.

— А я тебя знаю. — говорит он: — ты же в тот раз за Витькой в общагу приходила. Айгуля, верно? Меня Гоги зовут, я Витькин сосед и в целом мировой парень. А насчет беглых преступников можешь не переживать, пока тут стражи закона и порядка — вы в безопасности! — он подбоченивается. Айгуля окидывает его скептическим взглядом и тот немного сдувается, поправляет автомат на плече.

— Ну а если серьезно, то скорее всего они уже из области исчезли. Какой смысл им тут торчать… — говорит он: — дороги, конечно, перекрыли, но пока схватились, пока то да се… — он машет рукой: — поди уже в Московской области.

— Гоги Барамович! — говорит Виктор: — слушай будь другом, развези моих учениц по домам, а? Пешком мы будем час мотыляться а то и два. А им завтра в школу.

— Что? Так эти девушки — школьницы? Современное поколение акселератов… — бормочет Гоги и откашливается: — конечно отвезу. Давайте все в машину. Витька с Айгуль на заднее сиденье, а школьниц я в клетку посажу. Для так сказать осознания, чтобы не гуляли по ночам…

— Очень педагогично. — кивает Виктор: — а может у вас в отделении еще и камера свободная есть?

— Камеры всегда есть. — авторитетно заявляет Гоги Барамович: — но только для избранных. Как там — много званых, но мало избранных. Ты уж извини, Вить, но твоим ученицам я пока только стакан с решеткой в уазике могу предложить. Но все включено и вообще услуга «люкс». Домчим всех домой с ветерком, нечего по ночам шляться.

— Вот спасибо, Гоги Барамович, выручил! — радуется Виктор: — девочки! Забирайтесь в машину!

— Виктор Борисович! Я в клетку не полезу!

— Терехова заткнись и полезай!

— Виктор Борисович! А Баринова дерется!

— В самом деле может все же их в салон посадить. — сомневается Айгуля: — а мы с тобой можем и пешком пройтись…

— Товарищ милиционер, не отпускайте их одних! У него Ирия Гай есть, а он с… этой!

— Весело живете, Витька-джан. — качает головой Гоги: — не позавидуешь…

Глава 13

Глава 13

Главки с булавку

Недалеко за городом, за его растущими окраинами — находились песчаные карьеры, откуда в свое время брали песок и щебень для большой стройки Комбината. С тех пор прошло много лет и песчаные склоны карьеров заросли редкой растительностью, а кое-какие из карьеров даже заполнились водой, образовав рукотворные водоемы. Купаться на карьерах было, конечно, запрещено, даже табличка такая где-то стояла, но когда мальчишки таких предупреждений слушались?

На песчаном склоне одного из оврагов сидели двое и что-то сосредоточено мастерили на коленке, ведя неторопливую беседу.

— Зуб шатается. — говорит Володя Лермонтович и запускает пальцы в рот, ощупывая шатающийся зуб: — неудобно во рту как-то…

— Давай мы его ниткой рванем? — предлагает его закадычный друг, Никита Тепляков: — как в книге — привяжем к дверной ручке в классе и подождем, когда физрук придет. У него руки сильные, он тебе враз зуб выдернет.

— Не дам я себя к дверной ручке привязывать. — отвечает Володя и убирает руки, вытирает их об штанину: — ты, Никитос, лучше не болтай языком попусту, а работай. Измельчай все как следует.

— Да я вроде измельчил. — отвечает Никита и отстраняется, давая Володе оценить результаты его трудов. Володя наклоняется, изучая смятый листок в клеточку, вырванный из тетради. На листочке были сложены кусочки прозрачной целлулоидной линейки, так называемой «Командирской» линейки, с трафаретами прямоугольников и ромбов, с транспортиром и углами, а еще с силуэтом самолета. Такой линейкой было удобно рисовать в тетради карты сражений, воображая себя генералом, склонившимся над картой перед решающей битвой. Однако у этой линейки была еще одна важная функция, будучи подожженной она очень быстро горела и нещадно дымила. Самое то для дымовухи.