Тренировочный День 5

— Как у вас все быстро… — поражается Виктор, не успевший даже ничего возразить.

— У вас все быстро. — поправляет его комсорг, поправляя очки и строго смотря на него: — но я вас понимаю, Виктор Борисович. Вернее — понимаю именно тебя.

— Да? — Виктор, который и сам себя не сильно понимал в последнее время — решил прислушаться. Вдруг да что-нибудь толковое скажут. Все-таки мудрость народная неиссякаема, не живет человек один, а всегда в обществе, да в трудовом коллективе.

— Конечно. — уверенно кивает Маргарита Артуровна и смотрит на него с каким-то трудноуловимым выражением лица, не то жалея его, не то переживая за него. Неужели так видно, как Лилька надо мной издевалась вчера ночью — задается вопросом Виктор и тут же — отбрасывает эту мысль. Не должно быть, он с утра холодной водой обливался, компресс со льдом прикладывал, две чашки кофе выпил и даже трусы не надел, чтобы не натирало, а просто бинтом замотал. Как там говорят, худшая болезнь — это геморрой, ни себе посмотреть, ни людям показать. В его случае все было не так печально, он хоть сам посмотреть мог, но вот тащить пострадавшее хозяйство к врачу он наотрез отказался… в лагере еще ладно, там он как будто поленом ушибленный был, да и не так стыдно было.

В самом деле, думает он, выше голову, Витька, ты же мужик! Тебе такая красивая девушка дала, будь горд и мужествен, неси знамя своей непокобелимости и покобеляй! Так сказать, выше, дальше, сильнее, девиз советских атлетов, а ты тут от одной либеро уже спекся. А ну как придется перед соревнованиями всей команде уровень гормонов природным способом поднимать? Вот на таком уровне должен быть тренер у женской волейбольной команды! Не жалеть живота своего ради победы… и тем более остальных членов тела.

— Я тебя понимаю. — сочувственно говорит Маргарита Артуровна, наклоняясь вперед: — это же сама Лиля Бергштейн! Железная Кайзер! Лучшая либеро в области! Гений своего поколения! Столько энергии! Столько силы и грации в каждом движении! Она никогда не отступает и не сдается!

— Неожиданно. — говорит Виктор, с невольным уважением глядя на школьного комсорга: — так ты оказывается все поняла. — он качает головой. Все же работа школьного комсорга — это в первую очередь работа с людьми и пусть на первый взгляд Рита была немного нелюдима и в школе ее часто за глаза «Синим Чулком» называли, но она оказывается — весьма эмпатична. По одному взгляду понять, что в их «отношениях» Лильки стало слишком много — это прямо уровень. Наверняка она так же поняла и то, что они в парочку только играют, а Лиля на самом деле по Маше Волокитиной сохнет, поняла, что вчера Лиля все-таки настояла на своем… пусть и в ограниченном объеме, поняла почему он сидит на стуле одной ягодице, подвесив пострадавшее хозяйство и вторую ягодицу в воздухе… Школьный комсорг пугает своей аналитикой и осведомленностью…

— Но ты должен удержать свои животные инстинкты, Вить. — серьезно продолжает Маргарита Артуровна и немного краснеет: — я… я понимаю, что это личное, но я же о тебе беспокоюсь! О ваших отношениях! Понимаешь?!

— Ээ… не очень. — признается Виктор: — животные инстинкты? — он едва не добавил, что единственный животный инстинкт, который его охватывает теперь при виде Лили — это инстинкт самосохранения, выраженный в реакции «бей или беги». Впрочем, в его случае и то и другое бесполезно. Бить ее он не может, а сбежать от нее даже пытаться бесполезно, она даже на одной ноге его догонит и не запыхается. Остается третья реакция, парадоксальная реакция, реакция антилопы в момент, когда ее хватает лев — «замри». Некоторые антилопы в такой момент просто замирают, прикидываясь уже мертвыми, в надежде что лев не станет ее есть, потому как лев не падальщик и трупами не питается. Если при этом всем еще и обделаться… впрочем это редко помогает. Лиля всяко поумней льва будет, не поленится сводить в ванную и лично отшеркать… во всех смыслах. Он сглатывает. Берегитесь своих желаний, а?

— Животные инстинкты. — кивает Маргарита Артуровна: — я же все понимаю, Вить. Она — красивая и талантливая, и очень привлекательная для противоположного пола. Я понимаю, что тебя так и тянет непристойности с ней делать всякие, для того ты и торопишься брак заключить!

— А?

— Я ж тебя насквозь вижу. — уверенно продолжает школьный комсорг: — тебе лишь бы телом ее овладеть. А Лиля — не такая! Она существо больше духовное и непристойностей этих не понимает просто.

— Серьезно? — Виктор начинает испытывать изрядный скептицизм в аналитических способностях Маргариты Артуровны.

— Витя… — она наклоняется к нему и кладет свою руку на его плечо: — сдержи свои низменные потребности. Не нужно торопиться. Когда придет время — все будет. Не торопитесь расписаться, запланируйте свадьбу как положено, можно в школьной столовой, например. День выберете, платье свадебное ей купите и тебе тоже костюм нормальный, а не твой тренировочный из которого ты не вылезаешь. Понимаешь, для каждой девушки свадьба — это особенное событие, событие о котором она будет вспоминать всю свою жизнь. Это для тебя лишь бы на не залезть, лишь бы похоть свою потешить, и я тебя не осуждаю, Вить, ты же парень, хоть и комсомолец. — она стискивает его плечо: — но пожалуйста сдерживай себя. Не нужно ее принуждать к близости. Я же понимаю, что она как честная и порядочная девушка сказала тебе что только после свадьбы, а ты и решил лошадей пограть и расписаться уже на этой неделе. Заявление на отгулы я конечно подпишу, твой класс сама поведу, раз уж ты мне помог с лагерем и стенгазетой, но я тебя умоляю — не нужно давить на Лилю насчет… ну этого… — она снова отводит взгляд и слегка краснеет.

— Мы с тобой точно про одну Лилю говорим? — осторожно начинает Виктор, потому как он только с утра расстался с чрезвычайно довольной Лилей, которая пообещала, что оставит его в покое… на какое-то время. Какое именно — вот что его интересовало. Потому как отказаться от всех этих языческих обрядов в исполнении Бергштейн он конечно же не мог, пусть даже ему и было больно. Умом, наверное, понимал, но вот с телом были проблемы… проклятый механизм запускался вновь и вновь, потом становилось больно и механизм сдувался, но потом боль утихала, а Лилька наоборот — распалялась и… «ты же комсомолец, Петька! И пулемет застрочил с новой силой!». Вот такими вот волнами.

Так что в настоящий момент бытия Виктор Борисович Полищук в невинность, непорочность и чувство меры у Лили Бергштейн не верил вот нисколечко.

— Я про нее все знаю! — гордо выпрямляется Маргарита Артуровна: — и что она в школе училась не очень и что пыталась в Щучку поступать и что парней у нее никогда не было, несмотря на слухи, которые по городу ходят. Ты вот с ней сколько? Недели не прошло. А я за ней уже год слежу!

— Следишь?

— Ну не так, чтобы с биноклем и в плаще… так только в начале было! — смущается школьный комсорг: — а потом уже не было! То есть было, но почти не было… в общем забудь! Я про что говорю — что я ее знаю, а ты нет! У нее такой талант! Она бы в жизнь не стала растрачиваться на… ну все такое!

— Талантливые люди талантливы во всем, а? — хмыкает Виктор: — а что, если она и в этом талантлива? Даже слишком талантлива? Вот ты мне скажи, Рита, как поступить, если ты скажем… мазохист при дворе Влада Цепеша?

— А?

— Вот, понимаешь, сажают значит тебя на кол, Рит. А ты комсомолка, конечно, но такая не совсем хорошая комсомолка. Прямо скажем, извращенка-комсомолка. Нравится тебе, когда тебе больно, например, комсомолка-извращенка-мазохистка…

— Ты чего, Вить?! — школьный комсорг подается назад.

— Я к примеру. Гипотетически. — Виктор кладет руки на стол и ложится поверх них, уперевшись лбом в столешницу: — то есть в теории. У тебя же есть воображение, Рита, ты ж комсорг, такие как ты впереди планеты всей. Ну?

— Я… против таких вот вещей… но, наверное, представить себе могу… — тихо говорит Маргарита Артуровна: — а… какой вопрос был вообще? Как старший товарищ я всегда помогу если ты запутался. Уж лучше я, чем ты бедную Лилю мучать будешь своими глупостями!

— Да? — Виктор повернул голову и окинул школьного комсорга оценивающим взглядом. Та забеспокоилась и прижала к груди картонную папку с надписью «входящие» и номером «4» в уголке. Немного отодвинулась от него, выставив папку как римский легионер свой скутум, защищаясь от варваров-галлов в медвежьих шкурах.

— Н-не смотри на меня так, животное. — сказала она: — то есть я хотела сказать — возьмите себя в руки Виктор Борисович!

— Типичная цундере. — вздыхает Виктор: — так о чем это я? Ах, да. Мазохистка-комсомолка при Владе Цепеше «Пронзателе». Вот попала ты ему на глаза да под горячую руку, и он такой «казнить вот эту, которая плохие стенгазеты делает и социалистическое соревнование проиграла»…

— Что ты такое говоришь! Не проиграем мы соцсоревнование! А за стенгазету у нас второе место по городу! Сам же статью туда писал! — возмущается Маргарита Артуровна.