Тренировочный день 6
Шрифт:
— То есть… — продолжил он уже не так уверенно: — не со всеми! Это не тренировка и…
— Как бы это не назвали. — качает головой Соломон Рудольфович: — мы люди в возрасте, нас ваша личная жизнь не интересует. Нас интересует результат. Давайте тогда так… Гектор Петрович?
— Мы с Соломоном Рудольфовичем считаем, что нужно дать новой команде шанс. — говорит директор гормолзавода: — шанс «Стальным Птицам». Мы создаем… да чего создавать, она уже создана! Мы сохраняем команду, Виктор. Обеспечиваем ее, выплачиваем заработную плату, даем базу для тренировок и матчей. Можем подать заявку в первую лигу, если соберем результаты обеих команд и представим «Стальных Птиц» как сборную команду.
— Да. Виктор, вы готовы возглавить новую сборную команду? Подумайте. Хорошо подумайте, такой шанс выпадает не каждый день. Понимаю, что вам нужно все уложить в голове, но могу сказать что эту команду будет поддерживать не только Комбинат, но и Гектор Петрович со своим гормолзаводом… да что там! Весь город будет поддерживать. Я же скажу, что нам не нужна даже ничья помощь, у Комбината достаточно средств, нам нужна только победа. Если вы будете приносить результаты, то я позабочусь о том, чтобы вы и ваши подопечные не знали ни в чем нужды и снабжались лучше чем столичные команды высшей лиги!
— …
— Ступайте, Виктор. Поговорите с девчатами, подумайте. У нас есть время, около месяца до начала жеребьевки в первой лиге.
Виктор понял что его выпроваживают, встал, попрощался и вышел за дверь. В кабинете осталось двое — Соломон Рудольфович и Гектор Петрович. Они переглянулись.
— Говорит что нет никакого секса там. — хмыкает Гектор Петрович, садясь на диван.
— Брешет. — уверенно говорит Соломон Рудольфович, открывая секретер и доставая оттуда пузатую бутылку французского коньяка: — он же запнулся и глаза отвел. Кроме того… мы же с тобой своими глазами видели, что в раздевалке после матча творилось… мне вот интересно как он сделал так чтобы они друг дружку не поубивали и его тоже? Спортсменки обычно ревнивые, у них же конкуренция…
— Конечно врет. — соглашает с ним Гектор Петрович: — я о том, что так и должен всем говорить, даже нам. Иначе скандал будет. Пусть свою методику использует, главное, чтобы не забеременели все и чтобы никто никого не поубивал там. И результат был.
— Нет, каков подлец. — крутит головой Соломон Рудольфович, наливая в рюмки из пузатой бутылки: — каков подлец, а? Все-таки завидно немного…
— Тут не завидно должно быть, а страшно. Я в своем возрасте даже одну волейболистку не потяну, не то что всю команду… включая запасных… это сколько всего?
— Четырнадцать. — Соломон Рудольфович ставит бокал перед Гектором Петровичем: — ну, за первую лигу! Нет, за высшую! За то, чтобы наши девчата встретились с «Крылышками» на спортивном Олимпе и разгромили их!
— Оптимистичен как всегда. Ну, чем черт не шутит… пусть все сбудется! — хрустальный звон от соприкосновения бокалов звучит в кабинете. Некоторое время царит тишина, потом раздается щелчок клавиши селектора.
— Леночка, солнышко, нарежь нам лимончика.
— Сию секунду, Соломон Рудольфович! — звучит в ответ медовый голос секретарши. Щелчок. Молчание.
— И все-таки завидно…
— Четырнадцать молодых девушек, Соломон! Да тебя бы порвали! Ты вон с одной Леночкой справиться не можешь путем…
— Ой, ну тебя… это другое.
Глава 20
Главки с булавку
Катя «Гроза» Громова, девушка, которой не терпится все-все рассказать
— Мамой клянусь! Мамой и Коммунистической Партией Советского Союза! — встряхивает волосами Катя: — все так и было!
— Ой, не звезди, Катька! — упирает руки в бока Валя Солодухина: — придумываешь ты все. Я еще могу поверить что ты после матча как всегда удрала
в город пожрать, как обычно. И что ты там тренера этого встретила случайно — с натяжкой, но могу поверить. А в остальное…— Вот те крест! — Катя размашисто крестится: — мамой и Коммунистической Партией!
— А еще комсомолка. — замечает заглянувшая в номер Казиева Сабина: — одновременно и крестишься и партией клянешься. Владимир Ильич сейчас в гробу переворачивается из-за тебя, Громова. Ты уж определись, как говорится либо крестик сними, либо трусы надень. А вообще — собирайтесь. У нас же экскурсия по горам и карстовым провалам, а потом в санаторий поедем, на горячие источники.
— Сабина. — Катя складывает руки на груди. Между капитаном команды и бывшей гандболисткой всегда были легкие трениями — в силу разности характера. Так что и делиться ценными сведениями с ней она не собирается… пусть Казиева уходит, а уже тогда она все-все Вале расскажет!
— Капитан. — поднимает бровь Солодухина и тычет пальцем Кате в плечо: — а вот Гроза уверяет что лично была на «особой тренировке» у местных.
— Опять заливает? — кивает Казиева: — собирайтесь, у нас автобус через полчаса, а вы все еще в трусах тут щеголяете по номеру. Ждать никого не будем, опоздаете — штрафану.
— Что значит — «заливает»? — тут же вскипает Катя: — нет, нет, что значит «Опять»?! Когда я заливала вообще?!
— Уймись, Громова. — вздыхает Сабина: — уже продули, после драки кулаками не машут. Понимаю, обидно, но держи себя в руках. Я так и думала, что ты с кем-нибудь в городе подерешься как в прошлый раз. Хорошо, что хоть не попалась, а то опять пришлось бы тебя из участка доставать… горячая ты наша.
— Вот значит как? — Катя упирает руки в бока, решив, что сейчас-то она всем все докажет! Да, не хотелось с Сабиной говорить, но раз уж она сомневается… раз уж сомневается…
— А ну-ка… пошли! — она хватает Сабину за руку и тащит к выходу: — пошли, пошли…
— Ты сперва футболку натяни…
— Тц… хорошо. Довольна? Пошли, пошли… черт, нету в гостинице спортзала… в холл пошли… вон видишь люстру? — Катя кивает на громадного позолоченного монстра, который тут висит едва ли не с царских времен. Люстра-монстр висит под потолком в холле гостиницы, за стойкой на них выпучивает глаза служащий, конечно Катька в трусах и наспех натянутой футболке, но сейчас ей плевать.
— Сколько до нее? Помнишь прыгали? — она отпускает руку Сабины и делает два шага назад.
— Метра три наверное. — прикидывает появившаяся рядом Валя Солодухина: — ты же уже прыгала, не достать.
— Она опять хулиганила? — капитан команды качает головой: — вот что с тобой делать, Громова? И пошли уже в номер, прикроешь свои голые ляжки, вон как на тебя паренек за стойкой смотрит. Нельзя же в одних трусах в холл выходить.
— Ах так! — еще два шага назад, Катя разбегается и… взмывает в воздух! Девушки из команды и служащий за стойкой только успевают головы задрать и рты раскрыть. Катя мягко приземляется на мраморную мозаику пола и оборачивается к Сабине и Вале, торжествующе вскинув руку.
— Ни черта себе… — тянет Валя Солодухина: — Гроза, ну ты даешь…
— … — потрясенно молчит Сабина Казиева, капитан команды.
— И-извините… п-пожалуйста не прыгайте так. — раздается сдавленный писк из-за стойки, где стоит покрасневший служащий: — и… если вы оденетесь надлежащим образом… люди же могут увидеть…
— Что это? — наконец обретает дар речи Сабина: — что это значит, Громова? Ты… когда ты начала так прыгать? Почему на матче берегла это, не показывала?
— Потому что не было этого! Только после особой тренировки открывается! — складывает руки на груди Катя: — поняли? Теперь-то верите?!