Тренировочный день

— Щипет! Ай! — кричит Катька, позабыв про пирожок, потому что тетя Глаша обрабатывает ей содранные коленки зеленкой.

— Не будешь шляться где попало! — внушает ей тетя Глаша: — ишь повадилась с пацанами на речку! Завтра весь день дома будешь сидеть и литературу читать! Тебе же задали прочесть за лето десять книжек, а ты даже «Чука и Гека» не открывала. Все, уже, все, не дергайся. Еще раз коленку поранишь я тебя в больницу отведу, чтобы тебе уколы против столбняка сделали. Двадцать один укол!

— Ого. — девочка, кажется, прониклась такой угрозой: — так много?

— И колют прямо в голову. — добавляет жути Виктор: — или ставят к стенке в больничной палате и расстреливают из уколо-пулемета.

— Ух ты! А такое бывает? Дядь Вить, а дядь Вить? — девочка позабыла про зеленку и даже про пирожок в руке, уставившись на него своими огромными глазами.

— Еще как бывает. Не все пациенты одинаково терпеливы и прилежны. — кивает Виктор: — вот некоторые такие как ты — носятся по коридорам, не поймаешь. А что делать, лекарства в уколах, а укол не поставить. Вот Советская промышленность с одобрения партии и правительства и разработало новую линейку оборудования, призванную обеспечить надлежащим лечением всех трудящихся и учащихся. Были разработаны и выпущены укольные ружья, укольные пистолеты и укольные пулеметы — для тех случаев, когда уколов пытаются избежать целые коллективы. Особые бригады боевых медсестер могут попасть уколом прямо в попу с крыши соседнего здания, когда трудящийся Иванов идет на работу с утра. Чпок! — Виктор изображает выстрел из снайперской винтовки: — и вот уже в ягодичной мышце товарища Иванова полно пенициллина. И в больницу ложиться не требуется. Следующим шагом будут мобильные медицинские бригады «Скорой ПОМОРЩИ».

— Скорой помощи? — хмурит лоб Катька, пока тетя Глаза — благодарно кивает Виктору и начинает забинтовывать пострадавшую коленку.

— Нет. Именно «ПОМОРЩИ». От слова «морщиться», — делает очень серьезное лицо Виктор, садясь на свое место и зачерпывая очередную порцию ливерного фарша с мелко нарубленными яйцами: — ведь когда укол попадает товарищу больному в ягодицу — он невольно морщится. Значит «Скорая ПОМОРЩЬ».

— А если он хмурится? «Скорая Хмурость»? Я вот от уколов плачу, значит… — девочка моргает: — это вы из книжки взяли, да? Ну, там, где «от сдобы — добреют».

— А от перца — перечат. А от горчицы — …

— Огорчаются! — заканчивает за него девочка и кивает: — а «Скорая Плакость» — не звучит. Я бы хотела стать боевой медсестрой! С укольчатым пулеметом! Чтобы когда пятый «Б» на прививку против гриппа осенью повели, а там — я! В белом халате и с пулеметом! Та-та-та-та-та! И все привитые! А мальчишки из нашего класса попытались бы удрать, а я им вслед — та-та-та-та-та! И вся попа в шприцах! — вздергивает нос девочка и откусывает пирожок.

— Тетя Глаша, спасибо большое, что посидели с Алтынгуль. — на кухню заходит смуглая девушка в цветастом халате, ее голова схвачена таким же цветастым платком: — а то Нурдин на работе задержался, а продуктовый до восьми открыт. Нурдину на предприятии выдали по распределению, а я мне все равно нельзя. Вот, возьмите пожалуйста. — и девушка кладет на стол коробку шоколадных конфет. Катька тут же тянется к коробке рукой и ойкает — отдергивая руку.

— Что за манера, везде руками своими лезть! — возмущается тетя Глаша, взвешивая в руке большую ложку, которой только что ударила Катьке по пальцам: — Самирочка, не могу я такое принять, что ты, это лишнее. Мы ж соседи. Как там твое Золотко?

— Берите, берите. Нурдин сладкое не любит, а у Алтынгуль аллергия. Я в прошлый раз шоколада поела, так она потом красными пятнами покрылась, врач говорит, что шоколад — сильный аллерген. А я шоколад очень люблю. — шмыгает носом девушка: — так хочется порой. А тут коробка… в общем если вы не возьмете, то я объемся, а потом Алтынгуль болеть будет.

— Ну… если так. — тетя Глаша принимает коробку, открывает ее и показывает один шоколадный ромбик Катьке: — но только сперва руки помой, шумела. Если не вымоешь руки, то… — Катька срывается с места и слова «никакой конфеты не получишь» — тетя Глаша выговаривает уже в пустоту.

— Какая энергичная молодая леди. — качает головой Виктор: — ее бы энергию да в мирных целях. Можно было бы целый город электрифицировать.

— И-извините. — девушка в цветастом халате опускает взгляд: — и спасибо еще раз. Я хотела чаю поставить. Нурдин скоро с работы придет. Вам плита не нужна сейчас?

— У нас только духовка занята. — отвечает тетя Глаша, вставая и вытирая руки полотенцем: — а Золотце ты с кем оставила?

— Алтынгуль спит. Пока спит я вот… — девушка споро набрала воду в чайник и зажгла газ на плите, водрузила туда чайник: — чаю вскипячу. И рис приготовлю. С мясом.

— Хорошее мясо. — кивает тетя Глаша: — на рынке брали?

— Нурдин на работе достал. — отвечает Самира: — осталось с прошлого раза.

— Виктор! Виктор! А вот вы где! — на кухню заглядывает всклокоченная седая голова соседа-пенсионера: — чего вы не выходите во двор? У нас недоигранная партия простаивает! Матч-реванш века!

— Не могу, Леопольд Велемирович. — разводит руками Виктор: — мои подопечные завтра к шефам на завод едут. Вот решил пирожков напечь в дорогу. А Глафира Семеновна на добровольных началах вызвалась мне помочь, за что ей великая благодарность.

— Пирожков? Не ожидал от вас, Виктор. Вы не производите впечатление… кулинара. — сосед прошел на кухню и завис над тазиком с пирожками: — и с чем? Ага, вижу. Ливер и яйца. Ожидаемо.

— Хорошего мяса у меня нет, — пожимает плечами Виктор: — а вот субпродукты богаты не только белками, но и прочими полезными веществами. Вы вот знали, что волки при нападении на оленя или лань — сперва выедают внутренности? Лакомятся. Мы вот любим мясо как филе и недооцениваем внутренние органы — сердце, печень, легкие, почки, желудок и кишечник, называем их презрительно — субпродуктами. Проще говоря — недопродуктами. Однако это не так и волки это прекрасно понимают.

— Жуть какая! Мама, мама, я помыла руки! — на кухню врывается ураган Катька с ее веснушками и забинтованными коленками: — дай конфетку!

— Когда я служил на флоте, то знакомый кок тоже часто такие вот пирожки на камбузе стряпал. — говорит сосед-пенсионер, глядя на то, как Катька засовывает выпрошенную конфетку за щеку и жмурится от счастья: — очень удобно. Вообще-то запрещено с собой еду из камбуза таскать, но если пирожок — то можно. Сидишь на своей вахте, глядишь в дальномер, а пирожок за за пазухой. На войне частенько нас такое спасало, порой целыми сутками вахту тащишь, замены-то и нет. Вот притащат сухпай на место и все. И хорошо, если притащат.

— Самира! — на кухню входит мужчина, при виде которого разговоры замолкают. Он обводит окружающих взглядом и останавливается на смуглой девушке в цветастом халате. Она — опускает голову.

— Самира! Ошхонада нима гиляпсан? Сенга аютгандим… — говорит он и хватает ее за руку. Тащит к выходу. Пара исчезает за дверью.

— Беспокойные соседи эти Абдулаевы, — качает головой сосед-пенсионер: — да и ребенок у них тоже беспокойный. А площадь у них самая большая. Две комнаты!

— Виктор тут? — в дверь заглядывает Марина, одна из девушек-маляров, которая с утра зубоскалила на остановке: — о, Витька! Давай с нами? Мы со Светкой на танцы в городской парк собрались!

— А чего я? — задает вопрос Виктор: — с вами же Батор всегда просится.

— Да ну его! — машет рукой Марина: — он к Светке пристает. И ко мне тоже. А ты не такой, ты приставать не будешь.

— Даже и не знаю то ли обидеться на такое, то ли наоборот за комплимент принять. С одной стороны вроде как похвалили, а с другой… — качает головой Виктор, заканчивая лепить пирожки: — я же тоже мужчина. Буду тоже приставать.

— Ну и приставай. — пожимает плечами девушка: — подумаешь, большое дело. Может ты Светке нравишься, и она меня попросила. А может ей Батор не нравится.