Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Тренировочный день
Шрифт:

Однако прямо сейчас совершенно понятно одно — что бы он не решил, куда бы не обратился — везде потребуются ресурсы. Связи, деньги, оборудование и прочее. А у него, как у молодого специалиста — восемьдесят пять рублей заработной платы с надбавкой. И комната в коммунальном общежитии, да два костюма — один серый, который сидит на нем как седло на корове и второй — спортивный, в котором он сидит прямо сейчас. Прямо скажем, нету у него ресурсов. Он-то думал, что у него куча времени, через шесть лет Советский Союз рухнет в пропасть и на улицах воцарится рыночная экономика. Он хорошо помнил, как в начале девяностых можно было приехать на ликеро-водочный завод на грузовике знакомого и загрузить под реализацию (считай — даром) полный кузов водки. И конечно — не отдать потом. Институты суда и милиции работали из рук вон плохо и вместо того, чтобы потом обратиться в суд, руководство

завода обращалось к бандитам, вчерашним спортсменам и бывшим силовикам. В начале девяностых все в стране были наивными простаками и не понимали, что происходит. Он мог бы начать совершенно легальный бизнес, было много возможностей, особенно с послезнанием того, как все происходило и куда придет. Однако… времени у него считай, что нет. Чем раньше он займется проблемой — тем лучше. В то же самое время — а что он может? Пока он всего лишь учитель физической культуры, молодой специалист со своей небольшой зарплатой и никаким влиянием, и властью? Черт. Ладно, вот и первостепенная задача, вернее даже три. Первая — поиски способов привлечь ресурсы. Связи, деньги, власть. Вторая — поиски решения, вернее — лечения болезни Яны. И третья — помогать ей здесь и сейчас. В плане — сделать ее жизнь лучше. Она всегда была как натянутая струна, возможно, он сможет помочь ей немного расслабиться и вздохнуть полной грудью. Ведь… существует вероятность, что ни первое, ни второе у него не получится. Что и ресурсов за короткое время он привлечь не сможет, и болезнь неизлечима. Тогда… тогда по крайней мере он постарается сделать так, чтобы она прожила полную и счастливую жизнь. И конечно, не совершит ту же ошибку. Он и не может совершить, он сейчас в другом теле, но если встретит себя самого здесь — научит его. Вот таковы задачи на первый взгляд.

Он поднимает взгляд и находит Яну взглядом. Класс уже опустел, и они остались вдвоем. Она — встала и начала аккуратно собирать учебники в свой портфель. К его удивлению, ее портфель оказался самым обычным кожаным портфелем, с таким тут почти все школьники ходили. Он ожидал от нее, что уж кто-кто, а она будет с таким же дипломатом щеголять, как Нарышкина, ведь она всегда одевалась очень хорошо и дорого. Но… получается, что она не родилась с серебряной ложкой во рту. Он помнил, что ее отчим был заместителем директора на Новопавловском Металлургическом, большой человек. Когда именно ее мама вышла замуж за отчима? Если взглянуть на нее внимательным взглядом советского человека, становится ясно, что Баринова Яна — не ровня Нарышкиной Лизе. У Лизы — джинсовый костюм, в котором ей жарковато, но она носит его скорее, как индикатор статуса, кроме того, под костюмом — импортная футболка с каким-то ярким принтом. Яна — одета в простенькое ситцевое платьице. Наверное, в таком тело лучше чувствует себя в летнюю жару, но оно — простовато. У Лизы — так называемый «дипломат», сделанный из жесткого пластика, с блестящей металлической окантовкой, двумя замками и окошечком для набора комбинации из трех цифр, почти как на сейфе. Очень модная штуковина. У Яны — обычный портфель. И конечно же туфли. На Нарышкиной — самые настоящие кроссовки, югославские, с тремя полосками, так называемые «олимпийки». А у Яны на ногах — обычные сандалии, скорее всего фабрики «Большевичка», с дубовой подошвой и кожаными ремешками сверху.

— Яна. — говорит он и она — поднимает голову, глядя на него. Он сглатывает. Хорошо, что он — учитель, он может сказать: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться». Потому что она новенькая и он просто хочет с ней поговорить, спросить, как ее первый день в новой школе, поинтересоваться ее семьей, где она живет и как учится — и все это официально. Никто не сочтет его интерес чем-то странным, ему и положено узнавать больше о новых учениках.

Он встает и подходит к ней. Вообще, как учитель он вполне мог бы сказать: «Баринова, подойди, я хочу с тобой поговорить», но что-то внутри претило такому вот тону и обращению. Не стоит начинать общение на такой ноте.

— Как прошел первый день? — спрашивает он, подойдя к ней ближе: — все хорошо?

— Да, Виктор Борисович. — после легкой заминки ответила она, глядя ему прямо в глаза: — все хорошо.

— Ну вот и отлично. — кивает он головой: — давай, пойдем отсюда. Мне нужно закрыть кабинет. Ты далеко живешь?

— Не так чтобы… на Юных Коммунаров, дом сорок пять. — отвечает она и он мысленно прикидывает ее маршрут. На самом деле далековато, почти пять километров. Общественный транспорт тут ходит не то, чтобы особо часто. Все же не Москва, провинциальный город. Но для здешних школьников пять километров до школы —

ерунда.

— Знаешь, мне тоже в ту сторону. — говорит он: — давай я тебя провожу, чтобы не заблудилась в первый день.

— Спасибо. Но… я лучше сама. — она отводит взгляд в сторону.

— Ну как знаешь. — с напускным равнодушием говорит он: — дорога неблизкая, а ты… у тебя семья переехала?

— Да, — кивает она: — из Новокузнецка. Папа… его перевели сюда, на Металлургический Комбинат.

— Ого. Так мы завтра к ним на экскурсию поедем. — говорит он: — не забудь взять купальник и полотенце.

— Я… не буду купаться. — опускает она голову: — извините. Мне врачи запрещают.

— Врачи? — он замер. Вот и звоночек. Или нет? Узнать бы поподробнее, но не подумает ли она…

— Виктор Борисович! — в класс врывается Наташа Гасленко и сверкает своими очками: — там! Лермонтович с Борисенко подрались!

Глава 7

Глава 7

Подрались как-то раз физрук и трудовик. Победил трудовик, потому что каратэ — это каратэ, а молоток — это молоток.

Дрались двое, рыжий Лермонтович и тот паренек в белой рубашке с воротником а-ля апаш. Ну, как дрались, дракой это и назвать было сложно — скорее сцепились. Виктор растащил драчунов в стороны, одного за шиворот, второго — за локоть и встал между ними.

— Ну-ка прекратили мне тут. — сказал он, повысив голос: — это что здесь за бойцовский клуб? У меня есть только одно правило для бойцовского клуба — никакого бойцовского клуба. Ясно?

— Он первый начал! — выкрикнул Володя Лермонтович, поправляя свою мятую футболку: — он меня дундуком назвал!

— Потому что ты и есть дундук. — не остался в долгу второй: — дундук дундуком!

— Вот видите! — Лермонтович рванулся было к оппоненту, но Виктор держал его достаточно крепко.

— Тихо. Придержи коней Аника-воин. — сказал он: — правила школы запрещают драться на территории школы. Вышли бы за ворота, зашли за угол и там уже выяснили свои отношения, кто кого как назвал и кто тут желтый земляной червяк. Что вы как маленькие, право слово. — он оглядел ребят. Те, кто не успел уйти — собрались полукругом, глядя на драчунов. Лермонтович угрюмо вытер нос обратной стороной ладони, сверкнул глазами на своего обидчика. Второй парень, в рубашке с короткими рукавами — вернул ему такой же взгляд. Было понятно, что ничего не закончилось и что как только он уйдет — эти двое продолжат выяснять отношения. К сожалению, Виктор ничего не знал про второго парня, кроме его фамилии — Борисенко. Парень был высокий, с черными волосами. Аккуратная стрижка, черные брюки с наглаженными стрелочками, белая рубашка… уже изрядно мятая после конфликта.

— Ладно. — говорит Виктор: — как ваш учитель я могу сказать, что драться вы не умеете. Кто так дерется? Вот ты, Лермонтович, — схватился за него как утопающий за соломинку. Когда ты хватаешь человека — у тебя заняты руки. Если твоя задача не пустить его куда-то или там задержать, как у милиционера — то все верно. Но если ты так схватишь человека в драке, то можешь и получить — у него-то руки свободны. С другой стороны, если бы ты провел бросок… но ты же не собирался. А вот Борисенко как раз времени не терял, верно я говорю? — он взял Лермонтовича за подбородок и повернул его голову чуть набок, любуясь наливающимся фингалом под глазом.

— Борисенко! Как тебе не стыдно! — накинулась на парня Елизавета Нарышкина: — разве это по-товарищески вот так кулаком в лицо? Я вот поставлю вопрос на собрании пионерской ячейки о твоем поведении!

— Пффф! — фыркнул Борисенко и оправил рубашку: — ну и жалуйся. Все, я домой. А с тобой, Лимон, мы еще встретимся. — он вскинул портфель на плечо и зашагал к воротам.

— Виктор Борисович? — Нарышкина вопросительно посмотрела на него снизу вверх: — а… это нормально что он так ушел? Он же даже у вас разрешения не спросил!

— Да он вообще наглый! — запыхтел красный от злости Лермонтович: — думает, что если у него старший брат каратист, то все можно! И дерется нечестно!

— Пусть идет. Я же правильно понимаю, что это не драка тут была, а скорее выяснение отношений между благородными донами? — Виктор подмигивает Володе Лермонтовичу: — или ты хотел бы пожаловаться? Чтобы взрослые вас рассудили?

— Что? Нет! — тут же соображает Лермонтович: — я не хотел. Я вообще сам упал, вот!

— Если ты будешь себя так вести все время, то этот Борисенко так и продолжит людей бить! Никакой на него управы нет! — упирает руки в бока Нарышкина: — и чего ты к нему драться полез?!

Поделиться с друзьями: