Тренировочный день

— Довольно неплохо. — признает она: — Виктор Борисович, а вы у нас оказывается кулинар.

— У меня черный пояс по кулинарии. Могу убить одной котлетой. — отвечает он: — разве вам не нужно быть со своими?

— У меня старшие классы. — машет она рукой: — у них все в порядке. Нужно только следить чтобы вина с собой не пронесли и не курили за школой. Так что я решила взглянуть как у вас тут дела… хм. — она откусывает еще кусочек от пирожка и прожевывает: — неожиданно неплохо. Вашей маме невеста не нужна, Виктор Борисович? Готовить я не умею, но у меня масса других талантов. — и она оценивающе окидывает его взглядом с ног до головы: — вот только ваш спортивный костюм бы поменять.

— Нормальный спортивный костюм. — обижается Виктор: — что вы все к моему костюму…

— Виктор Борисович! Автобусы идут! — выкрикивает Нарышкина встревая в их разговор: — мы уже все готовы! У нас же свой автобус, да? Отдельно от старшеклассников?

— А вы, как я погляжу пользуетесь популярностью у своей паствы… — приподнимает бровь «англичанка»: — впрочем кто я такая, чтобы судить? When in Rome… do as the romans do, не так ли? Ну все, я пошла к своим. Увидимся на заводе Попович.

— Ну ладно, архаровцы! — поворачивается он к своим: — все готовы? Даже если не готовы — вперед! Штурмовать Комбинат, нести ужас, хаос и разорение и все такое прочее.

— Почему ужас? — встревает вездесущая Нарышкина: — разве мы такие страшные? Среди нас и красивые девочки есть!

— Хорошо. — покладисто кивает Виктор: — все кроме Нарышкиной. Она несет гармонию, радость и свет. Остальные же — не сдерживают свою истинную натуру и несут все, что обычно несут. Не забудьте свои вещи!

Глава 11

Глава 11

В каморке, что за актовым залом

Репетировал школьный ансамбль

Вокально-инструментальный

Под названием «Молодость»

— Далека дорога твоя, далека, дика и пустынна… эта даль и глушь не для слабых душ, далека дорога твоя… — напевает он себе под нос, глядя в окно автобуса. Обычный заводской «ПаЗик» желтого цвета или как сказала бы Нарышкина — «канареечного». Вот и она, кстати — сидит рядом на переднем сиденье и ест его преданным взглядом. Виктор ловит ее взгляд на себе, она сверкает в ответ улыбкой и тут же — отводит глаза в сторону, якобы заинтересовавшись надписью на большом красном огнетушителе, прикрученном к стенке.

Он вздыхает и оборачивается, осматривая салон автобуса. На втором сиденье сразу за ними — неугомонный Володя Лермонтович о чем-то шушукается с Наташей Гасленко, его вчерашний оппонент и соперник Артур Борисенко — сидит сзади, он специально рассадил этих двоих, чтобы опять не подрались. Но, к его досаде, тот сел на самое заднее сиденье, туда, где сидит и Яна. Более того — Борисенко и Яна разговорились… и насколько он видит отсюда — она ему даже улыбается.

Он поворачивается обратно, снова ловит на себе взгляд Нарышкиной и качает головой. Какая ему, в сущности, разница? Эта Яна — совсем не та Яна, не его Яна. Она еще не умеет носиться по ночному городу на своем японском спортивном байке, еще не была в Париже, не знает пять языков и не любит стихотворения Роберта Бернса, она пока еще — личинка, гусеница, гадкий утенок. Будет время, когда она — расправит крылья и отправится в полет, но для этого она должна прожить все неудачи и успехи, прожить их и вырасти. Без этого никак. И мешать ей в этом деле набивания шишек и получения шрамов как на теле, так и на сердце — он не будет. У нее есть право прожить свою жизнь так, как она хочет. Его же задача — сделать так, чтобы у нее была эта жизнь.

— Виктор Борисович! — подает голос Нарышкина, повысив его, чтобы перекричать шум мотора, все же звукоизоляция в новеньком «ПаЗике» была так себе.

— Да, Лиза? — он подается вперед: — что ты хотела?

— Виктор Борисович! А мне вы пирожок не дали! Я тоже молодец! — говорит она и ее глаза блестят каким-то особым, озорным блеском. Виктор улыбается в ответ. Все же она обычная девочка, думает он, обычный ребенок, такая же как все — озорная, игривая, готовая на шалость. А то он тут надумал себе что и карьеристка, и хладнокровная манипуляторша и все на свете.

— Конечно. — говорит он и вынимает из сумки пирожок, завернутый в обрывок газеты. Туалетной бумаги он дома не нашел, а газеты тут использовались повсеместно… а вообще он был рад что ошибался насчет Нарышкиной, все-таки рановато девочке четырнадцати лет карьеристкой быть. У нее должно быть детство, все эти девичьи секретики с подругами, хихиканье в тесном кружочке с девчонками, танцы и скомканные записки, передаваемые с парты на парту, анкеты в общих тетрадях с наивными вопросами и текстами песен и стихов, чем-то напоминающие дембельские альбомы… первая любовь и первое разочарование. Так и должно быть. Потому он с облегчением передает Нарышкиной пирожок, завернутый в газету.

— Вот. — говорит он: — Лиза, ты молодец, возьми с полки пирожок. Великий цивилизатор Арнольд Тойнби…

— Говорил, что образ жизни кочевника — это вызов суровой природе степей. — кивает она, принимая пирожок: — я знаю, вы уже говорили. Виктор Борисович, а скажите, вам «англичанка», мисс Альбина — нравится?

— Что? — от неожиданного вопроса Виктор опешил. Нравится ли ему Альбина Николаевна? Но самое главное — зачем Нарышкина об этом спрашивает? Неужели? Да не, бред. Она же девочка, все с ней понятно, ей интересно все вот такое. Она получает опыт человеческих взаимоотношений, да и в конце концов ей интересно. Как же у физрука с «англичанкой» роман! Столько сплетен можно пустить! Но он вынужден тут ее разочаровать, никаких таких отношений с мисс Альбиной у него нет. «Англичанка» вообще для этой школы была слишком. Слишком стильная, слишком красивая и уверенная в себе, даже комсорг «Миледи» рядом с ней выглядела серой мышкой. И уж, конечно, она бы в жизнь не посмотрела на обычного физрука, который в принципе являлся планктоном в пищевой цепочке школьного биома. Так что… придется здорово разочаровать школьных сплетниц.

— К сожалению между мной и Альбиной Николаевной ничего нет, кроме дружеских и рабочих взаимоотношений. — отвечает он предельно честно: — хотя, наверное, я был бы не против. Она очень умная и ответственная. Мда… — он мысленно представляет «англичанку», которая спорит с тетей Глашей на кухне коммунального общежития для молодых специалистов… уж она бы там порядок быстро навела. Как там в песне поется — «берегите женщин, женщин берегитесь»? Если кто и может бразды правления коммунальным общежитием в свои руки взять, так это Альбина Николаевна. Причем без разницы, будь то действительно коммунальное общежитие или линейный корабль класса «Ямато». Прирожденный лидер.

— А жаль. — говорит Нарышкина и ее глаза снова вспыхивают этим особенным блеском: — жаль! Из вас такая красивая пара получится! Она такая красивая! А вы — такой сильный!

— Ну… одного этого мало. — отвечает он: — человеческие отношения вообще сложная штуковина. Один сильный и одна красивая… так не работает. Вот подрастешь и узнаешь. — вздыхает он, вспоминая свою жизнь до того, как очнулся под звуки «Пионерской Зорьки» в теле молодого учителя физической культуры Колокамской средней школы номер три. Вот уж действительно, вроде всю жизнь прожил, почти шестьдесят лет и недостатка в женском внимании никогда не испытывал, много было всего, но почему-то Яну он помнил всегда. И нет, она не была его первой любовью, хотя говорят, что первая запоминается больше всего. Его первая любовь — Алена Маринина, его одноклассница. С ней они остались друзьями, несмотря на все, что было…

— А я может сейчас хочу узнать. — твердо заявляет Нарышкина: — знания — сила, правильно же? Вы меня научите, Виктор Борисович?

— К сожалению я учитель физической культуры, а не социальной динамики… или чего там еще. Но что сам знаю — обязательно поделюсь, это моя обязанность как учителя. Что ты хочешь знать, Лиза? — он понимал, что сейчас заходит на скользкую территорию, но в то же самое время нельзя просто ставить барьеры и запреты, это потом приводит к перекосу в психике. Сделать морду лица тяпкой и спокойно обсудить все, чем ученики хотят поделиться с ним, не осуждая и не навязывая своего мнения, а просто — поддерживая.