Трепет

– Брось, – махнул рукой Син. – Никто не знает плетения ковра, на который судьба бросает кости. К тому же я слышал разное. Некоторые верят, что не все ашуры, а именно так звали богов и Энки в том числе, ушли. Вроде бы один остался. Или мог остаться. Так что великих по-прежнему шесть.

– А камней было семь, – подала голос Лава.

– И об этом я тоже думаю неустанно, – сказал Син. – Завтра мы уходим.

– На день раньше? – удивился Аменс.

– Да, – кивнул Син. – Оставим знак, уведем возможную слежку. Если Туррис задержится, она не будет даже заглядывать сюда. Опасности пока нет. Думаю, что стрелка была выпущена из-за того, что мы просто занялись ворожбой. Обученный человек чувствует такое за сто шагов. Беда в другом.

Син развернул тряпицу и положил короткую стрелку на стол. Литус взял в руки стрелку, пригляделся к граненому наконечнику, прочитал вслух вязь, выписанную вдоль древка.

– Весть. Написано на древнеатерском.

– А вот стрелка из Самсума, – положил на стол вторую стрелу Син.

– Но на ней ничего нет, – нахмурился Литус. – Да и те стрелы, что мы забрали там, чисты. Я проверял их!

– Это не колдовство, – покачал головой Син и провел по древку рукой. – Это особый состав, который проявляет себя от жира, от крови, от плоти. Смотри.

На древке медленно проступала такая же надпись.

– Я почувствовал всплеск ответной магии после колдовства на Рора, – прошептал Син. – Хубар просто пропустил мою ворожбу, он мудр. Момао тоже, и он мудр. А вот Рор… Думаю, Рор примерно определил, где скрываются любопытные. И послал к нам того, кто был рядом. Эта надпись – особое колдовство. Это весть. Когда на нее попадает кровь, хозяин убийцы узнает, кто был мишенью.

– Ничего не узнает, – буркнул Аменс. – Я не акс и не мурс. Обычный человек. И пускай угодник. Думаешь, можно определить, чья пролита кровь, сапожника или столяра?

– Не думаю, – усмехнулся Син. – Да и не в этом дело. Но эти убийцы подчиняются Фабоану. Стрела – от воинов Ордена Света. А на Фабоана я колдовал в последнюю очередь. Так вот, Рор и Фабоан – вместе.

– И что же? – не понял Литус. – Мы вот тоже вместе.

– Мы не аксы, – отрезал Син. – А аксы не объединялись никогда.

– Подожди, – нахмурился Касасам. – А как же Хубар? А Момао? Или Амади? Может быть, я чего-то не понимаю?

– Все они добиваются одного, – задумался Син, – но каждый в отдельности. В любом случае на нас объявлена охота. Я бы гордился. Сам властитель востока опасается нас. Но гордость гордостью, а опаску еще никто не отменял. Мы купили на рынке дозорные плащи воинов Аштарака. Они уже поношены, но нам пойдут. Поскачем на север, словно араманский дозор.

– Что делать на севере араманскому дозору? – спросила Лава.

– Что угодно, – ответил Син.

…Ночь прошла спокойно. Лава долго не могла уснуть. И утром она поднялась раньше других, вышла за порог, умылась ледяной водой, вздрогнула, потому что вслед за ней во дворе появился Литус.

– Скажи, для тебя это важно, что я сын акса? – спросил он негромко.

– Главное, что ты не его дочь, – прижалась она к нему, обняла, запустив руки под рубаху. – Обещай, что будешь беречь себя.

– Вот теперь я трижды жалею, что не отправил тебя в Лапис, – признался Литус.

– Напрасно, – улыбнулась Лава. – Я бы обязательно вступила в лаписское войско. Представляешь, сколько там смазливых юнцов?

– Но ни одного сына акса и мурса! – заметил Литус.

– Да, тут тебя не перещеголять, – согласилась Лава.

– Эй, – раздался в дверях заспанный голос Аменса. – Шли бы вы шушукаться или в сарай, или за дом. Дайте хоть нужду справить.

…Когда солнце поднялось над горами Балтуту, отряд уже покинул Хонор. Тракт петлял вдоль предгорий, то забираясь на увалы, то спускаясь в долины, и всадников в араманских плащах утисские и хонорские дозоры встречали громкими приветствиями, словно хотели отогнать витавший над равниной ужас. Лаве казалось, что он рос так же, как росла мутная стена над Светлой Пустошью на севере.

– Почему ее называют Светлой? – спросила она Сина.

– Она светится ночами, – ответил Литус. – Я проходил от Пира до Му. Всюду – как днем.

– По-разному бывает, – задумался Син. – Теперь уже пройти Светлую Пустошь поперек будет труднее. Может быть, невозможно. А свет… Маги называют это холодным огнем. Это свет смерти.

– И мы пойдем через нее? – спросила Лава. – Ведь нам надо в Бараггал?

– Увидим, – пробормотал Син.

– Я никогда не была в Бараггале, – вздохнула Лава.

– Я тоже, – признался Касасам. – Хотя смотреть там будет уже не на что.

– Это почему же? – удивился Син.

– Я слышал, что башня уманнской цитадели рухнула шесть лет назад, – вздохнул Касасам. – А она вроде бы была самым высоким зданием в Анкиде! Вот на нее я бы полюбовался!

– Ворота Донасдогама выше, – уверил даку Син.

– Ты ничего не понимаешь, – отмахнулся с хитрой улыбкой Касасам. – Ворота Донасдогама построены в яме!

– Я был бы счастлив, если бы они вовсе провалились сквозь землю, – прошептал Син. – Оглянись! Видишь, сколько беженцев? Куда они идут? Идти уже некуда!

– В Фиденту, – пожал плечами Аменс. – В Ардуус, в Лапис! Да хоть на север!

– Некуда, – покачал головой Син и добавил: – Ночевку сделаем в предгорьях. В деревнях вставать не будем.

– Потеряем половину дня, – предупредил Литус.

– У нас еще есть время, – ответил Син.

…Отряд подошел к Утису вечером второго дня. Здесь, на слиянии рек Му и Малиту, Утис был самым большим городом. Самым древним и маленьким – Кирум. Самым высоким – Фидента. Самым протяженным, пусть и низким, состоящим из множества крохотных усадеб и домиков, Утис. Хотя и замок в Утисе тоже имелся. Но он стоял так же, как и в Фиденте, чуть в стороне. Лепился к высокому берегу Му чуть выше слияния рек. Светлая Пустошь подступала почти вплотную. Выкатывала мутной стеной из-за реки, из-за Кирума и словно тянулась туманными пластами к крайним улицам.

– Успели, – пробормотал Син, сбрасывая плащ. – Снимайте дозорную одежду, нечего мозолить глаза горожанам. Нам к востоку, в гончарную слободу.

– Еще немного, и город будет сожран, – проговорил Литус и оглянулся, нашел взглядом Лаву.

– Я здесь, – ответила она ему неслышно.

– Всегда, когда мне становится невмоготу, я думаю о том, что чувствовали воины Лигурры, которые смотрели на войско Лучезарного, – обернулся Син, направляя лошадь в улицу, ведущую к близким домикам, карабкающимся на заснеженные увалы. – И мне становится легче. Они могли бы позавидовать нам.

– Они свою битву уже выдержали, – не согласился Литус.

– И мы выдержим, – уверенно бросил Син. – А если нет, то пристыдить нас будет некому. А вон и тот дом, который нам нужен. Крайний, на обрыве. Из трубы идет дым, значит, там кто-то есть. Интересно, кто нас может ждать?

Син и его спутники спешились еще за пару сотен шагов до дома. Из-за высокого забора, за которым, и это Лаву обрадовало, можно будет скрыть и лошадей, и ее упражнения с оружием, торчал только конек низкой, но вроде бы просторной избушки. Син подвел лошадь к воротам и постучал. Где-то скрипнула дверь, и робкий, как будто знакомый, девичий голос спросил: