Треск Цепей I: Отражение

Новая вспышка осветила пространство сквозь огромный пролом в крыше деревянной избы. Отблеск молнии выхватил из тьмы мокрую лестницу и десятки костей болтающихся на верёвках на границе пролома. Но вовсе не они заставили меня броситься вперёд со всей возможной скоростью…

Соня, раздетая до одной набедренной повязки и ленты закрывающей грудь, висела наверху окружённая костями. Дождевая вода стекала по ней, а отблески молний отражались от кожи, высвечивая сосульки мокрых волос.

Разумом я понимал, что впереди меня ждёт ловушка, но у меня не было выбора. Отступить обратно во тьму и бросить жрицу? Да и что это мне даст? Существо что дёргает за ниточки, явно лучше меня ориентируется у себя дома. Куда бы я ни пошёл, какое бы решение не принял, я всё равно буду на шаг позади чудовища.

Оказавшись перед жрицей, я устыдился своего взгляда на её мокрое тело и, подняв факел повыше, оглядел убранство комнаты. Мне требовалось на что-то встать, чтобы достать до пут и перерезать веревку, которая обхватывала хрупкие кисти моей подруги.

К моему удивлению, прямо под её ногами лежал мой меч, и свет факела отблесками пламени отражался от оборванной надписи «Мы — русские, с нами Бо…» Ни кто не помешал мне бросить острую кость и поднять с пола меч. Хотя я ожидал нападения сверху, ибо в самой комнате никого кроме нас с Соней не было.

Скрип открывшейся двери заставил отступить меня прочь от жрицы, свет факела не доставал до крупной фигуры, что возникла на пороге полуразрушенной избы. Новая вспышка молнии озарила пространство, и я узнал Луката. Монах дышал так, будто долго бежал, и его бочкообразная грудь тяжело вздымалась.

Как только он меня увидел, что-то в нём изменилось. Такой ярости во взгляде и столь злого выражения лица я не помнил за ним даже в бою с Троггами.

Монах, раздетый, как и я до коротких тонких штанов, заменяющих местным мужчинам нижнее бельё, бросился вперёд, потрясая меня не столько скоростью атаки, сколько самим решением напасть на меня.

Его посох без труда избежал встречи с выставленным навстречу мечом и ударил меня сначала под рёбра, а затем по лицу. Сотрясая рассудок и сбивая меня с ног, монах вкладывал в каждый удар такую силу, будто всерьёз вознамерился меня убить.

Пересчитывая собственным телом ступени, скатываясь обратно в подпол и пытаясь не выпустить из рук меч, я вдруг понял, что мне придётся убить Луката, если я хочу выжить.

Монах спрыгнул сверху и не откатись я в сторону, мой череп был бы проломлен насквозь, но вместо этого пострадали лишь доски подпола, брызнувшие щепой в разные стороны.

— Лукат что ты делаешь?! Стой!

Но ответом мне, был новый удар.

Мой рот наполнился кровью из-за прикушенного языка. В подполе было тесно для нас двоих, особенно учитывая комплекцию монаха. Его посох вошёл в пол так глубоко и крепко, что воин не смог его вытащить, лишь рванул с такой силой, что руки соскользнули с мокрого древка.

Смутила ли его потеря оружия? — Ни капли.

Шок от нападения монаха, которого я считал своим боевым товарищем, был сильнее многих других потрясений и даже боли. Хладнокровный разум, сосредоточенный молитвой концентрации дал трещину и рассыпался, уступая место растерянному и ошеломлённому рассудку.

Лукат был тренированным бойцом, его навыки в рукопашной схватке и крупное телосложение делали его непобедимым бойцом в условии замкнутого пространства. Я не смог подняться, удар ногой буквально швырнул меня на стену, и я почувствовал, как под моим телом рушатся гнилые доски. Череда ударов руками по корпусу и голове не оставляла шансов сбежать. Меч был потерян, а монах в буквальном смысле забивал меня насмерть…

— Говори со мной, как я говорю с тобой.

Сложно объяснить то, что произошло дальше. В нашу схватку вмешалась третья сторона. Сама печать заговорила со мной, и я вдруг понял что демон, тот самый чьё крыло я срубил в башне Бабочки, всё это время был во мне.

Со мной.

Неотступно.

Это было похоже на остановку времени, которая выдернула меня на дно глубокого озера. Я не мог дышать, не мог кричать, не мог сопротивляться. Но, даже находясь в таком состоянии, я не допускал и мысли что пойду на поводу у проклятого монстра и он, похоже, это почувствовал.

— Когда смеющийся, кричащий, и стонущий устанут играть, ты будешь сломлен или умрёшь. Говори и обретёшь силу или молчи и в конечном итоге будешь поглощён печатью.

Если бы я мог без опаски говорить, я бы послал урода на хер, но вместо этого я просто ударил силой что уже бурлила в моей нейронной сети и огнём каталась по позвоночнику.

В этот раз всё было иначе. Никакой боли, никаких ран на руке. Я лишь понял, что снова оказался в подполе, побитый, но всё ещё живой. Вокруг было темно хоть глаз выколи, над головой шумел дождь, и скрипели верёвки с привязанными к ним костями. Где-то там висела и Соня.

Вспышка молнии озарила пространство и я увидел…

Увидел то, что осталось от Луката. Его тело было вокруг меня, на стенах, полу, на воткнутом в доски посохе. Источающее плотный дух крови и кишок, это зрелище повергло меня в шок и заставило выплеснуть на пол содержимое желудка.

Монах был разорван, как если бы взорвался изнутри под действием гравитационной гранаты. Вытащив из-под кровавой требухи свой меч, я кое-как, на четвереньках, выполз по мокрым ступенькам наверх, дыша как загнанная лошадь.

Я убил его. Да, я убил Луката. Демон подстроил всё так, чтобы я ударил силой… или это было обычное совпадение? В любом случае в этот раз всё было иначе. Вновь заработал интерфейс и ИскИн сразу же вывел оповещение об изменениях организма. Территория подконтрольная проклятью резко увеличилась в размерах. Тёмные вены поселились на шее, заползли на скулу, полностью опутали руку, через которую я уже привычно пропускал психическую энергию.

Возможно, именно поэтому выброс энергии получился столь сильным и не травмировал мою конечность.

Я убил монаха. Эта мысль билась в моей голове, выброшенной на берег рыбой. Я убил того, кто без раздумий бросился меня защищать от учителя Сони. Убил боевого товарища, вместе с которым мы прошли логово Троггов.

Может ли служить оправданием сам факт его нападения? Ведь это он напал на меня!

Зажмурившись и помотав головой, я отбросил оправдания прочь и трижды повторил молитву концентрации. Дождь, стегающий меня водяными струями, быстро смывал с меня кровь Луката, но когда я открыл глаза, мой взгляд сам собой упал в подпол, и будто назло очередная вспышка молнии осветила тот ад, что я там устроил.

Невероятно, никогда раньше выброс силы прошедший сквозь мою руку, не был столь разрушительным. Я смотрел на собственную ладонь покрытую паутиной черных вен, а в это время под покрывалом молитвы концентрации бурлила целая куча эмоций, но будучи не в силах пробиться к ледяному сознанию лишь без толку перекатывалась на периферии моих мыслей.

— Грач…

За моей спиной висела Соня. Мокрая, замёрзшая, только-только начавшая приходить в себя. Она узнала меня и позвала лишённым сил голосом.