Треск Цепей I: Отражение

— Выменял на грибы. — И видя недоумение на лицах ребят, рассмеялся. — Да снял я их! Снял! Сейчас притащу сюда. Надоело тяжести на плечах таскать, могу я один день поспать просто в одежде? Тем более, мы тут все ставни и двери заколотили или закрыли, если кто-то полезет, за меч я точно схватиться успею.

Соня нашла грибной запах чудесным, хотя не будь команда такой голодной, подобная пища наверняка бы никого не впечатлила. Не прошло и нескольких минут, а выставленный за окно котелок наполнился водой, а затем был подвешен над огнём. Свою настороженность жрица списала на обычную усталость. Тем более что Грач и в самом деле притащил свой доспех и оружие в зал, предварительно завернув всю эту груду железа в простыню, найденную где-то в комнатах.

Дождь за стенами таверны то утихал, то вновь не на шутку расходился. Гремел гром, а заброшенную деревню озаряли вспышки молний. Соня всерьёз опасалась, что прикрываясь шумом стихии, в большой гостевой дом может кто-то забраться, и, подув на горячую похлёбку из корней и грибов, попросила своих друзей быть настороже.

В этот раз стоять первую ночную стражу вызвался Грач. Он был бодр и энергичен, улыбался больше обычного, а Соню и Луката наоборот, сильно клонило в сон после горячего ужина.

Грач сдвинул лавку к дальнему углу, чтобы держать под приглядом лестницу, ведущую на второй этаж, и коридор с расположенными дальше хозяйственными помещениями. Лукат лёг ближе к очагу, а жрица чуть дальше монаха. Спать вдали от тепла никому не хотелось.

Уже засыпая, жрица сквозь прикрытые веки наблюдала за парнем, который неоднократно спасал её жизнь. Что-то сегодня настораживало Соню, не давало уснуть, какое-то назойливое ощущение неправильности не давало успокоиться возбуждённому рассудку.

Взгляд Сони скользил по его фигуре, но не находил ничего за что можно зацепиться объяснив свою настороженность. Скуластое, выбритое ножом лицо, на котором Грач скоблил щетину почти каждый день, тёмные волосы, худощавое ближе к среднему телосложение. Без железа на теле, Грач казался меньше чем тот, кем она привыкла его видеть. Уже успокаиваясь, она опустилась взглядом до кистей, которые парень положил на вытянутые ноги… и при взгляде на тонкие пальцы, всё встало на свои места.

Кольцо! Он и его снял.

Кольцо подошло воину на безымянный палец, Соня это точно запомнила, а теперь его нигде не было видно. Но зачем Грачу снимать с себя простое металлическое колечко? С чего это вдруг он стал так нетерпим к металлу?

Она начала вставать, когда вдруг поняла, что её сонливость необычна. Грач заметил эту попытку, улыбнувшись, поднялся с лавки и, сцепив руки за спиной, пошёл к Соне, прогуливаясь по залу, будто тот был аллеей в парке.

— Ты не Грач.

В глазах жрицы пол таверны шатался, словно палуба корабля. Соня понимала, что отравлена и пыталась удержать ускользающие сознание.

— Почему же? Разве не похож?

Голос парня источал ехидство, улыбка стала нечеловеческой, растянулась так, что исказила черты лица делая их похожими на резиново-кукольные.

— Металл… мне следовало догадаться…

Улыбка того кто выдавал себя за Грача превратилась в хищный оскал, черты лица заострились, а зрачки расширились.

— Но ты не догадалась!

Удар ногой в живот заставил жрицу охнуть и попытаться закрыться руками. А псевдо Грач всё бил и бил, попал по лицу, дважды по рёбрам, отбил руки и протащил её на пинках до самой стены. Лукат всё это время лежал не шевелясь, хотя в паре метров от него чудище голыми руками забивало жрицу.

Жрице повезло, очередной удар выбил из неё сознание и чудовище в облике человека, перестало улыбаться. Истязать девушку, когда она лежит без чувств, садисту было не интересно.

Насвистывая ленивую мелодию, он наклонился и схватил жрицу за ноги. Потащил её по полу, не обращая внимания на кровь, практически не напрягаясь и продолжая свистеть. Монах застонал во сне, перевернулся на бок и его вырвало. Отрава, добавленная в похлёбку, всё ещё действовала, пусть и не была смертельной в таких дозировках.

Отряд попал в лапы к редкому существу, к особому виду оборотня, который упоминался в книгах круга чудес как «Гуменус» что в прямом переводе означало — двойник. В отличие от своих полубезумных, диких собратьев, известных по всей империи, Гуменус не обращался в звериные формы. Наоборот, его истинной сутью был кровожадный зверь, хищник принимающий облик добычи. Такое чудище без труда проникало в любое сообщество, но обычно сторонилось поселений и городов, боясь попасться на глаза носителям магических знаний.

Его добыча это путники на дорогах, зашедшие глубоко в лес крестьяне, охотники, рыбаки, грибники. Дети, ушедшие далеко от дома и пастухи, следящие за выгулом скотины.

Люди.

Причиной вымирания жителей в посёлке был вовсе не крик Риордана и не мертвецы, поднявшиеся на местном кладбище, а оборотень. Крестьяне тут жили крепкие, многие роднились с горцами, а само место было настолько спокойным, что люди не возводили частокол вокруг поселения. Почти у каждого мужика в доме на стене висел щит и проверенный в боях лёгкий пехотный топор, не говоря уже о более качественном личном вооружении.

Они расправились с дряхлыми мертвецами, восставшими во время катастрофы на маленьком погосте, а удаление от крупных поселений сыграло положительную роль в выживании. Так бы и жили, отбиваясь от забредающих в глушь слуг Риордана, если бы не оборотень. Он проникал из семьи в семью, заменял самых сильных, прикидывался женщинами и детьми, пока не извёл всё поселение под корень.

К приходу отряда Грача, двойник был очень голодным. Ему нравилось место пропитанное смертью и его триумфом, он не желал уходить, но нарастающий голод и слишком редкие путники на ближайших дорогах, заставляли его задумываться о поиске новых охотничьих угодий.

Как же он был счастлив, когда увидел тройку людей посреди деревни…

Грач стал первой жертвой не благодаря хитрому расчёту зловредной твари, а из-за банальной случайности. В своей изначальной форме Гуменус мог быть разным, будучи сытым, он походил на чудовищного, двуногого мутанта, а голодным всё больше обращался в бесплотного призрака.

Сидя во тьме подвала, он ожидал, когда люди уснут, чтобы подменить одного из них или отравить их пищу собственной слюной, тогда-то собственно к нему и спустился Грач.