Треск Цепей I: Отражение

* * *

— Фиксирую масштабные новообразования по всему организму. Аналитика невозможна, контроль, осуществляемый через биотический блок — невозможен.

Я знал, что рано или поздно проклятая печать изменит меня настолько, что произойдёт нечто нехорошее. Последний бой отдал на откуп моей «болезни» львиный кусок организма. Зуд в лёгких сменился кашлем. Я кашлял уже несколько минут сидя на краю моста и сплёвывая на землю мокроту полную гнили и кровавых вкраплений.

На руке, через которую проходили выбросы энергии, посинели ногти, казалось ещё немного и они отваляться. Один мой глаз стал нечеловеческим, зрачок раздвоился, проклятье поползло от шеи дальше и захватило половину лица.

Соня уже пришла в себя, стояла рядом, опираясь на каменный бортик моста. Молчала.

Она видела моё лицо и всё понимала. Вылечить заразу, которая питается самой магией, она не сможет. Если мы не отыщем решение внутри Малистинского монастыря то можно смело лезть в петлю, времени на второй рывок у меня не осталось.

— Тебе больно?

Первая фраза, произнесённая после битвы с мёртвым заклинателем, вызвала у меня горькую усмешку.

— Нет, Соня, мне не больно. — Я поднялся и повернулся к ней, отчего она вздрогнула, глядя на моё лицо. — Я только сейчас понял, что мне и не должно быть больно. Этот глаз видит иначе, не так как мой родной, лучше. Выбросы силы после того как проклятье опутало львиную долю моего тела стали сильнее, энергия накапливается быстрее. Я становлюсь сильнее и мне не больно.

Слушая меня, жрица попятилась, но я показал ей открытые ладони и проговорил.

— Я не поддался проклятью, не бойся. Просто понял, что он не зря обещал силу и прочие блага. Проклятая печать это как инструмент, который нужен для того, чтобы убедить меня перейти на их сторону.

Соня покачала головой.

— Кроме силы печать несёт уродство. Извращает тело и разум. Твои лёгкие… ты только что плевал кровью и гнилью. Твоё лицо изменилось и гла…

Я усмехнулся.

— Я знаю.

Пауза затянулась и, подхватив меч, я повернулся к монастырю, спросив жрицу.

— У тебя остались чудеса?

Она ответила незамедлительно.

— Да, но если мы ещё раз встретим дикого лича, сил сразиться с ним у меня не хватит.

Вот и выяснилось, кем был тот, с кем мы столкнулись.

Мы пробыли у моста не долго. Спрятали сумки, решив не брать их с собой в монастырь, подобрали оставшийся от мёртвого заклинателя кристалл, испускающий уже знакомое свечение и с опаской, двинулись дальше.

Кадильницу, которой орудовал лич, не тронули. Соня запретила, опасаясь, что этот предмет сам по себе может быть опасен для всего живого. Чтобы разрядить обстановку я попросил её рассказать о мёртвом заклинателе, и оказалось что встречи с такими существами не так уж и редки.

Личи бывают разных видов. До катастрофы и падения восьмерых в этом мире считалось, что лич это колдун или некромант, добровольно принёсший себя в жертву. В обмен на силу, они жертвовали всем тем, что считается жизнью. Возможностью продолжить род и завести детей, употреблять пищу, испытывать эмоции, но взамен получали почти бессмертную оболочку и усиление собственных способностей.

Другое дело так называемые «дикие». Ими становились служители богов, кудесники и заклинатели, погибшие и восставшие после крика Риордана. Не погребённые, носители магических сил восставали, становясь сильной нежитью, чьи навыки в чародействе сильно изменялись, терялась память о прошлой жизни и искажалось мировоззрение.

Как раз с таким диким мы и столкнулись. Скорее всего, он был одним из священнослужителей в Малистинском монастыре. Дикие, по словам Сони, были не в пример слабее колдунов, что принесли себя в жертву путём многочисленных ритуалов и обрядов. И если честно я боялся представить на что способен настоящий лич, получившийся из какого-нибудь некроманта.

Мой бестиарий пополнился новым «питомцем». Поверженный противник получил пометку красного уровня угрозы, значок с рисунком тёмного пламени, говорящий о наличии колдовских способностей, а так же ряд прочих пометок свойственных нежити.

До самых ворот монастыря нас никто не тронул. Лишь вороны орали, рассевшись на голых ветвях погибших деревьев по обе стороны от каменистой дороги.

Монастырь и в самом деле был крепостью. Массивные каменные стены, большие деревянные врата за которыми скрывался путь в сердце обители. Здесь был даже свой мост, на наше счастье перекинутый сквозь узкое, но глубокое ущелье.

При нашем приближении врата зашевелились, но тревога оказалась ложной. Кто-то приколотил мертвецов к распахнутым воротам сплошным слоем. Они разевали пасти, скрипели и шипели, но тронуть нас не могли. В их телах засели десятки арбалетных болтов и сгнивших стрел. Железные скобы и гвозди не давали мертвецам спуститься наземь.

— Какой ужас, никогда такого не видела.

Я не ответил, лишь поёжился, с мечом в руках проходя через врата. Соня шла по пятам.

Весь внутренний двор за стеной был выложен каменной плиткой, через которую местами пробивалась трава. Прямо напротив нас вверх уходили ступени, когда-то тут стояли статуи, но теперь остались лишь жалкие огрызки и куски мрамора валяющиеся повсюду.

Мы не стали задерживаться во дворе. Хозяйственные постройки, прижатые к внешней стене, нас не интересовали. Повсюду лежали останки, выбеленные кости, давно обглоданные вороньём и омытые дождями.

— Здесь умерло очень много людей. Нужно уходить.

Я боялся представить, что будет, если потусторонняя сила обернёт все эти останки против нас. Кто восстанет из них? Какое чудовище?

Но, несмотря на мои страхи, нас никто не тронул, а кости остались всего лишь костями. Широкая галерея с остатками разбитых мозаик в витражах окон, привела нас в главный молельный зал. Здесь нас поджидала уже привычная картина запустения. Разбитые в щепу лавки, обрывки одежды, повсюду костяки, рёбра, черепа, отдельные кости. Какой-то давно не работающий фонтан, украшенный пыльной статуей монаха с расколотым лицом…

— Смотри! Это знаменитый Малистинский источник!

Соня волновалась так сильно, что ухватила меня за руку и указала вперёд. Признаться, я представлял себе источник другим, а он оказался обычным фонтаном, без изысков, с мутной водицей внутри.

— Ну чего ты замер! Пойдём!

Жрица едва ли не силком потащила меня к этому фонтану, улыбаясь как дура, но я остановился и её остановил.

— Погоди. Ты разве не видишь?

— Чего не вижу?

В монастыре стояла тишина. Куча костей вокруг, целая тьма людей нашла тут гибель. Но почему, как только мы прошли за ворота, мы не встретили ни единого мертвеца? Не одного слуги Риордана.