Третье рождение Феникса
Шрифт:
В изголовье надгробия когда-то возвышалась скульптура, ныне от нее остались жалкие обломки. Она рассыпалась, развалилась от времени. Эти обломки и обсыпавшийся декор, перемешанные с мусором, устилали все вокруг.
– Странное надгробие, - удивился Всеслав.
– Слишком широкое. Тут, наверное, похоронены двое.
– Граф и графиня Дракулы!
– пошутил господин Михалин.
Никто не засмеялся. Он неожиданно подошел, рукавом куртки очистил верх нагробия… вытесанная на камне надпись тоже пострадала от времени. И все же можно было разобрать имя усопшего… АН…ЛЕС…
– Англес!
– уверенно
– Я не ошибся! Здесь покоится прах тетушки Англес.
Ева вздрогнула. Тарас Михалин изумленно поднял брови.
– И что дальше?
– спросил он, поворачиваясь к Симанской.
– Чья это тетушка? Судя по всему, ваша? Я ничего не понимаю! Отец водил вас сюда на этюды, учил рисовать… а что это означает?
Мария Варламовна была близка к обмороку. Она понимала не больше Тараса, но ей сделалось дурно.
– Я… не знаю, - с трудом вымолвила она.
– Думаю, отец хотел, чтобы… чтобы я запомнила это место… этот склеп. Но зачем? Ума не приложу. Он никогда не говорил прямо, облекал все в иносказательные образы… придавал всему… окраску некой таинственности. Может быть, ему была дорога память этой… тетушки Англес? Перед смертью он произнес ее имя, хотел мне что-то объяснить… Не успел!
– Какая она вам тетушка?
– вмешалась Ева.
– Этому надгробию больше ста лет! Взгляните на цифры… здесь почти ничего не разберешь, но единица и восьмерка видны. Значит, мадам Англес умерла в тысяча восемьсот каком-то году. Вот, выбито…
– Почему умерла?
– возразил Михалин.
– Может быть, родилась?
Ева варежкой расчистила надпись.
– Нет… смотрите, здесь читается… онец ея ыл… и дальше идут цифры. Это значит… конец ея был в 18… Понимаете? Надпись-то старинная… Погодите!
Ева закрыла глаза, стараясь поймать ускользающую мысль.
– Здесь грешный ангел голову склонил… - забормотала она.
– Голову склонил… над ложем влюбленных! Вот почему надгробие такое широкое - оно символизирует ложе влюбленных! Вы понимаете?
Здесь грешный ангел голову склонил Над ложем влюбленных, С улыбкой нежной он смотрит, Зная, что всему придет конец… - Ложе мы видим, - серьезно сказал сыщик.
– А где же ангел?
– Он был, - убежденно заявила Ева.
– Но развалился от времени. Его изготовили из непрочного материала.
– Она наклонилась, подобрала с пола крупный обломок и показала Всеславу: - Вот куски ангела!
– Весело звучит!
– усмехнулся Тарас.
– Куски ангела… С вами и вправду не соскучишься, друзья. Обещали приключение - и не обманули!
Ева обошла надгробие, бормоча себе под нос: «Конец… конец… всему придет конец…»
– О, поняла!
– радостно завопила она, чуть ли не носом утыкаясь в полустертую надпись.
– Конец ея был… Смирнов, иди сюда! Видишь это слово?
Тарасу стало жутко. Мария Варламовна побледнела и едва держалась на ногах. Ева производила впечатление умалишенной… но сыщик, кажется, этого не замечал. Во всяком случае, он послушно исполнял ее приказания.
– Что вы так на меня смотрите?
– удивленно спросила она, поднимая голову.
– Мы зачем сюда приехали? Разгадывать ребус. Так разгадывайте, знатоки! Против вас играет Варлам Аркадьевич Симанский из Кострова, по профессиии врач, а по натуре - творческая личность.
– Это продолжение спектакля «Зимний пикник»?
– ехидно поинтересовался Тарас.
Ева ничуть не смутилась. Наоборот.
– Конечно!
– улыбнулась она.
– Именно так! В рядах знатоков воцарилась неразбериха, но это не помешает им выиграть. Здесь ждет тебя знак судьбы, - поется в песне.
– Много дней и ночей ждет, когда придешь ты. Ангел дождался! Осталось совсем немного. Обратите внимание на фразу «он молча о ней говорит». Как, по-вашему, можно говорить молча? Я поняла! Существует язык жестов. Ангел указывает на слово конец. Это и есть знак судьбы!
Господин Михалин глупо хихикнул.
– Как это он указывает? Его давно и в помине нет! Одни обломки валяются.
Ева вздохнула. Высказывание Тараса не обескуражило ее, скорее вдохновило.
– Вы правы. Этот ангел рассыпался… но барельеф над входом в ротонду сохранился! Доктор Симанский изобразил его на своей картине неспроста. Думаю, барельеф в точности повторяет фигуру ангела, который находился внутри в виде скульптуры. Я вглядывалась в него часами, пытаясь проникнуть в его тайну…
– И как? Проникли?
– Нет, - призналась Ева.
– Зато я запомнила его позу.
Она взгромоздилась в изголовье надгробия и приняла позу ангела, изображенного на барельефе, - чуть склоненная голова, одна рука придерживает складки одеяния, а другая указывает вниз и чуть вперед.
– Кто не верит, выйдите наружу, посмотрите!
– Что это значит, Ева?
– воскликнула Мария Варламовна.
– Не томите! У меня сейчас будет разрыв сердца!
– Если провести линию… как раз от указующей руки ангела к надписи… она упрется в слово конец. Видите?
Все, взволнованно дыша, сгрудились у «ложа влюбленных», а Ева взирала на них сверху вниз.
– Убедились?
– Слезай оттуда, - сказал Смирнов.
– Кажется, теперь все ясно. Посветите, Тарас Дмитриевич.
В свете фонаря четко обозначились трещины, которыми покрылось надгробие. Сыщик надавил на камень со словом конец… Ничего.
– Надо сильнее!
– подсказал Тарас.
Всеслав удвоил усилие, внутри «ложа» что-то щелкнуло, скрипнуло… и опять ничего. Тарас просунул острие лопаты в щель и поддел камень. Мужчины пробовали и так, и этак…
– Если там была пружина, она за столько лет могла заржаветь или вообще сломаться, - сказала Ева.
– Тот, кто придумал эту чертову головоломку, не предусмотрел влияния времени.
– Вряд ли, - возразил сыщик.
– На третий раз после смерти… это приличный срок.
Господин Михалин хотел было спросить, о чем идет речь, но передумал. Последняя непонятная фраза отбила у него охоту вдаваться в детали.
Наконец камень удалось расшатать и вытащить. Открылось затянутое паутиной узкое углубление, в котором виднелись остатки пружины.
– Я же говорила! Пружина не выдержала.
– А что там?
– полюбопытствовала Мария Варламовна.
Смирнов посветил, она заглянула. Внизу ничего не было видно, кроме каких-то лохмотьев и пыли.