Третий шаг

Она удивлённо вытаращила глаза, всплеснула руками и вскочила на ноги. Торопливо оббежала меня, закрыла дверь и шокировано прострекотала, нависнув надо мной:

— Мотя! Да ты напился! От тебя за версту разит!

— Угу, — плямкнул я, продолжая играть роль.

В этот миг ко мне вальяжно подошёл Пышкин, обнюхал, смешно двигая розовым носиком, и заглянул в глаза. И, кажется, он понял, что я не так уж и пьян. В его взгляде сперва появилось сомнение, потом удивление и закончилось всё тем, что он почти по-человечески весело усмехнулся и принялся с наслаждением дубасить меня лапой по уху.

— Пышкин! — прикрикнула на него вампирша, наградив грозным взором. — Что ты делаешь? Он же пьян!

Кот ещё шире усмехнулся, но всё же перестал издеваться надо мной и отошёл в сторону.

Девушка же помогла мне подняться и отвела в ванную комнату. Там она раздела меня и засунула в джакузи.

А я сквозь шум воды прошептал:

— Да я трезвый. Просто притворяюсь.

— Ого, — удивились Каринэль и тотчас постаралась скрыть своё изумление. — Но от тебя же буквально разит коньяком. Причем не дешёвым.

— Это мы с советником Аристархом выпивали, — честно сказал я, скрывшись под водой вместе с головой. А потом вынырнул и добавил: — Каринэль, не доверяй ему. Возможно, он захочет и с тобой поговорить по душам. Этот человек весьма скользкий и хитрый. И он ведёт какую-то свою игру.

— Нам что-то угрожает? — тревожно спросила она, склонившись над джакузи, чтобы не было видно её губ.

— Пока не знаю. Мне надо будет как-нибудь переговорить с Никодимом. А сейчас — пошли спать. Время уже много.

— Вылезай уже, алкаш, а ещё ангел называется! — с толикой гнева выдала девушка, тоже решив побыть актрисой.

Я с её помощью покинул джакузи, вытерся и отправился в спальню. Там мы рухнули на мягкую кровать с балдахином. Но сон не шёл ко мне. Я глядел в потолок и думал, думал…

Вампирша почти сразу заметила, что я даже не пытаюсь заснуть и тихонько спросила, приблизив губы к моему уху:

— А ты чего не спишь? О бабах думаешь?

— Если бы… И мне не дают покоя мысли об этой войне между орденом и нелюдями, — признался я, погладив девушку по волосам.

— Какие именно мысли? — поинтересовалась она, блестя в темноте глазами.

— Эта война ведь никогда не закончится. Когда инквизиторы начнут явно побеждать, тогда монстры уйдут в ещё более глубокое подполье и станут, вроде как, партизанить. И, возможно, в отместку за потери среди своих они примутся с ещё большей жестокостью уничтожать обычных разумных, — предположил я, хмуря лоб.

— Это только догадки, — пробормотала Каринэль и по-хозяйски закинула согнутую ногу на мой живот.

— Возможно, — согласился я и, поколебавшись, добавил: — Ты никогда не думала о том, что между чудовищами, разумными и инквизитора может быть мир? Что если все монстры перейдут на донорскую кровь, а орден будет чем-то вроде милиции, контролирующей деятельность чудовищ?

— Нелюди никогда не пойдут на это. Всегда будут те, кто хочет «живой» крови, — печально прошептала вампирша и тихонько вздохнула.

— Да, наверное, — хмыкнул я. — Ладно, давай баиньки.

— Давай.

Я всё-таки попробовал провалиться в сон. И у меня это вскоре получилось. Правда, сон обернулся очередным видением.

На сей раз я, кажется, оказался в теле другого своего предка. Почему, другого? Так на дворе стоял уже иной век. Мой дальний родственник шёл по узкой извилистой улице, покрытой снежно-грязевой кашицей. А вокруг стояли дома и русские терема из брёвен.

Масляные факелы разгоняли вечерние сумерки, а разумные спешили мимо ангела. На некоторых горожанах я увидел меховые шубы, шапки, а кто-то был одет попроще — в армяки и зипуны.

Мой предок упорно шёл вперёд, ступая по чавкающей кашице. Вот он обогнал сани, запряжённые усталой лошадью. И я заметил, что грива животного оказалась покрыта инеем, а от дыхания, вырывающегося изо рта, шёл пар.

Ещё по пути до моих ушей постоянно доносился старинный русский говор. Иные слова я вообще не понимал. Какой же сейчас век? И что это за город?

Благо, один из прохожих эльфов упомянул царя и то, что тот, вроде бы, собрал опричное войско, да идёт сюда. Хм, если исходить из школьной программы, то я, вполне возможно, попал в Новгород шестнадцатого века.

Между тем ангел скользнул в тёмный переулок, прошёл мимо худющей собаки с добрыми глазами, едва не наступил на конские каштаны и постучал в неприметную дверь с железным кольцом вместо ручки.

— Кто там? — донёсся из-за двери грубый мужской голос.

— Матвей, — проронил мой дальний родственник и заставил нынешнего меня изумиться. Вот те раз, его зовут так же, как меня, а если точнее — меня зовут, так же, как его.

Тем временем взвизгнули несмазанные петли — и дверь отворилась. Я увидел стоящего на пороге крепкого человека в сером кафтане. Он хмуро посмотрел на меня колючими глазами и посторонился.

Я отряхнул от снега овечий тулуп, пригнул голову и зашёл в небольшую жарко натопленную комнату. Тут обосновался стол, несколько стульев, сундук и кое-чего по мелочи. Что-то подобное я видел в музеях, в которых были представлены реконструкции быта горожан данного исторического периода.

Мужик закрыл дверь, прошёл до стола, скрипя рассохшимися половицами, и уселся на стул. Перед ним на столе в глиняной плошке чадила единственная жёлтая свеча.

Он указал лапищей на пустующий стул и проронил:

— Присаживайся.

Ангел уместил свой зад на жёсткий стул, исподлобья посмотрел на человека и недружелюбно бросил:

— Чего хотел? Мне не досуг с тобой встречаться.

— А ты отдай мне Священный рубин и больше никогда не увидишь меня, — насмешливо пробурчал тот и пристально глянул на моего родственника.

— Даже если бы я ведал, где Священный рубин, то никогда бы не сказал ни тебе, ни кому бы то ни было из твоего поганого племени, — проскрежетал ангел.

— Охолонись! Не оскорбляй попусту моё племя, — повысил голос человек. Его глаза посверкивали красным цветом в лучах робкого пламени свечи. — Лично между нами нет вражды. Я — не потомок Крага и не охочусь за семенем Матвея Вора.

— Он не вор! — вскричал мой аватар и ударил кулаком по столу. Плошка со свечей подпрыгнула и с жалобным звоном вернулась на место.

— В нашей истории он всегда будет вором, — твёрдо проговорил мужик, нахмурив брови, и следом добавил: — Но сейчас мы не о нём будем вести речь, а о моём предложении.