Третья концепция равновесия
Шрифт:
— Не клеится песня, Фомич? — участливо поинтересовался Крюгер.
Кибер киберу были под стать. В издевках и обидных шуточках в Галактике им равных давно не было, и сейчас ни тот ни другой не мог друг друга превзойти.
— Видно не судьба в этот раз. Ну да ничего. В следующий раз, времени-то у нас, приятель, — вся вечность.
— Так ли уж?
— Вне всякого сомнения.
Фомич исчез. Крюгер было вздохнул с облегчением, но тут из темного пространства залы вытянулись две черные и вместе с тем прозрачные конечности и с треском выдернули его из седадла. Грюкнули оковы и цепи.
— Да не этому, брат.
— Твоя правда, брат. Вот, е-мое, опять мимо.
За кулисами раздался шум. Посреди залы вдруг материализовался Фомич, и те же руки немедленно влепили ему крепкий звонкий балабас.
— Кажись, брат, попал, — удовлетворенно хмыкнул голос. — С этими вирусами ничего никогда не видать толком.
Фомич обнаружил себя в родимом зрительном пространстве. Но две угрюмые тени, заполнившие собой пол-Вселенной колыхались перед мысленным взором.
«Кто такие? Откуда? Почему не вижу?»
Кто такие? Откуда? Почему не вижу? Что им надо?
«сурив тотэ ьтяпО!онсапО»
Ничего не понимаю. Великая Галактика! Мысли наоборот? Это не те ли, на которых намекала Основная? А заодно и Великий Гуманоид намекал. Не из-за них ли он всегда спешит? Руп, как башка болит, а ведь она здесь мнимая. Муторно, тошнит. Как будто сам из себя вытекаю. Гадость какая.
«овтснущоК. еоннелсымен ьтилсыМ. язьлеН. онещерпаЗ»
Вы чего, парни? «!идызи — меанилказ огещбоесВ атартсбуС менеми, суриВ. лировогаЗ» «?А. меанилказ огонмузар как ябет еж ыМ?теН?ьшидохси ежу, отЧ»
Что-то мне совсем хреново. Нет, негодяхи. Я не могу сдаться. Я так не приучен.
И Фомич перестал мыслить сам себя
«ярЗ? ясьтанилказ несалгос ен, отЧ?лачан ьтагим адуК»
«!мокинтемдерпсеб с как йобот с мипутсоп адгоТ»
У-у-а-ы-ы. Сейчас кончусь. Расплываюсь сознанием. Точно, это крышка и есть.
«!кат меапутсоп ым мокинтемдерпсеб С»
«!унукаЛ в ариМ зи ОТЭ имызИ!огещбоесВ тартсбуС»
На Галактическую Линзу, которая была все еще Фомичем, но уже почти обесформилась, медленно и неотвратимо наваливалось черное облако бесструктурной мути.
А-а-у-ы-ы-ы. Не-е-е-е-т! Ы-ы-ы-ы-у-у-а…
Краем своего уже почти размывшегося зрения Фомич заметил, что наперерез облаку мути рванулось что-то такое, образ чего остатки сознания Фомича улавливали уже с трудом, но уловили. Это что-то сверкающей стеною встало между линзой Фомича и мутью и грозно завибрировало. Что было дальше, Фомич уже не осознавал…
Когда он пришел в себя настолько, что опять смог различить свою, хотя и слегка покореженную, но целую линзу, то первым делом заметил новый спутник. Это было сверкающее золотистыми вспышками по всему своему объему звездное скопление, висевшее над его галактической плоскостью.
— Ты кто такое? — спросил Фомич. — Кто б знал как мне было хреново.
— Да я знаю, — ответил знакомый голос. — Когда сам первый
раз из такой передряги чудом выпутался — зарекся было вообще этим баловаться. Ан нет — любопытство, сынок, вещь упрямая. Да и скучновато здесь, в этой мнимости, хочется новостей ОТТУДА.— Великий Гуманоид? — удивленно воскликнул Фомич.
— Страна своих героев знает в лицо! — ухмыльнулся тот.
— Кто ж это меня так?
— Правосторонние, не будь о них упомянуто. И тебе советую к ним с почтением.
— А кто они такие? И чего вообще они ко мне привязались? Я ж их вроде никак не умыслял.
— Это тебе так думается, что не умыслял. Да вот увлекся ты своими художествами, а это как раз оно и есть. Как говорил мой дед — прямо в яблочко. Кто они и откуда — неизвестно. Никакие гипотезы здесь не проходят. Лишь когда мы входим в сон реальных индивидов, как ты вот только что, или, как Основная, широко мыслить начинаем, они вот так, мерзкие, являются и, обзывая нас или вирусом или беспредметником, уничтожают.
— Разве мысль возможно уничтожить?
— У них это получается. Причем безвозвратно. Наблюдал я такие картины, и не раз. Лучше не вспоминать. Да и сейчас, не узнай я твою линзу — дернул бы отсюда.
— Линзу? Как линзу? А как ты в мое зрительное забрался?
— Дело в том, что оно у нас общее. Хотя пришли мы к нему разными путями. Но дело не в этом.
— А как тебя меня спасти-то угораздило?
— Да… Вот… Брахма его знает — сам до сих пор не совсем понял. Хотя одно знаю точно — ухайдокали они тебя.
— Точно?
— Без сомнения!
— ?!
— А-а-а! Пробрало?
— Не то слово.
— Повезло тебе, малыш кибер, несказанно! И повезло в том, что зрительные пространства у нас почти сходятся. Успел-таки я тебя зеркально отобразить в себя.
— Почти сходятся? То есть ты хочешь сказать?..
— Ох и любишь ты эти дурацкие вопросы. Ну дубль ты, дубль. Ну и что с того? Проверифицируй себя. Ощущаешь изменения?
— А с кем сравнивать-то? Того-то, прежнего Фомича, уже нет!
— Ну тогда поверь мне на слово. А на будущее запомни Правило Номер Один: не самопродублировавшись ни в чей сон не ходи.
— А как же мне это осуществить?
— Нда. Много тебе еще предстоит…
Опять исчез. На самом интересном. Загадочный тип, архаичный. А кстати… Что это он тогда, в Отстое, вещал? А! «Вы должны выбраться сами». Стоп. Ну да, мне уж тут изрядно поднадоело. Такие опасности. Да и вообще. Выбраться… О! «Ты и Лукреций». Лукреций! Как это я… А вдруг его без меня замыслили? Хотя… Такой сам кого хочешь замыслит. Но все равно, нехорошо я как-то. Лукре-еци-ий!!!
Чего орешь? Кто таков? Постой-постой! Е-мое! Фомич.
Лукреций! Друг! Ты меня мыслишь?
Не только мыслю, но и вижу!
Как?!
Да вот так вот и вижу. Как в натуре. Раззеленевшийся какой-то. А вот переднего уха у тебя не было.
На себя посмотри… То-есть как это — переднее ухо? Продублировал, называется, люпус его дери. А еще Великим себя мнит. «Почти сходится, почти сходится». Хорошо, хоть врожденные идеи… Хотя? Как узнать-то теперь? Да может, я, который был еще не дубль, смысл бытия уже постиг, а он… продублировал.