Третья концепция равновесия

Не пойму я тебя, чего ты бормочешь.

А как же ты меня видишь? Хотя я тебя тоже… Странно.

Я тебе, Фомич, что скажу. Мне здесь надоело. Одна маета и никакого творчества. Мыслюганы меня отвергли, потому как дружбы мужской тут нет. На замысликов разменяли.

Как же? Мыслюганы? Ты, значит, тоже мыслюган?

Бывший. Девяносто шесть замысликов в личном Фонде. Да только ненастоящее все это, Фомич. Мишура и глянец… А заднее ухо у тебя на месте, не тужуйся. Только вроде чуть короче стало. И помохнатее.

Ну ты порадуешь. И так тошно. Как бы нам отсюда слинять?

Ты вот меня послушай. Я тут не зря дефилировал. Есть мысли.

У тебя? Мысли? Кеша, ты ли это?

А то. Газетенку помнишь?

Какую газетенку? А, ты о том Комментаторе событий?

С первой частью мы разобрались. А после второй я горячиться начал. А зря. Там-то собака и была зарыта. Я Мастеров хорошо знаю. Они на пустячки не размениваются, поверь, Фомич.

Да-а. Помнится, там промелькнула загадочная вневременная планета. Надо бы ее здесь нащупать.

Где это здесь?

Да в моей Галактике.

А у тебя уже и Галактика имеется? Пока я свою первую сотню замысликов делал, ты целую Галактику отхватил, под седадло подгреб?

А ты что, не видишь?

Не-а. Я только тебя вижу. В седадле.

Ну, по крайней мере, хоть что-то видишь. А давай я проведу свой эксперимент на тебе.

Какой эксперимент? Фомич, ты же теоретик, тебе эксперименты противопоказаны! Только не на мне!

Не дрейфь, Кеша. Положись на меня. На себе я уже провел. А больше не на ком.

Точно, ты какой-то не такой!

Такой как всегда, так руки и чешутся!

Тьфу!

Ну поехали. И-и о-оп!

Беседуя с Лукрецием, Фомич напрягался, стараясь вовлечь мыслеформу Лукреция в собственное зрительное пространство. И, о! Получилось!

Где я, Фомич? Выпал? Куда?

Никуда ты не выпал, парниша, если б ты выпал, то только тебя и видели. А ты пока что здесь, на месте. Спутником моим себя ощущаешь?

Ой! Батюшки, что это со мной! Это я-то такой? А что это вокруг?

А вокруг — это я. Видишь линзу из звезд?

Ну! Это ты? Здорово.

Ладно, пошли планетку нашу искать. Начнем, хотя бы с этой. Она?

Да ты чо! Наша посветлее будет.

Тогда эта.

Фомич, ты серьезно, или хохмишь? Наша-то без кольца.

Да знаю. Это я так. Глядим дальше. А! Вот она!

Где? Не вижу.

Вот она. Мерцает. То — есть, то — нет. Даю увеличение!

Планета приблизилась. Можно было разглядеть атмосферу. Облака. В просветах между ними — барашки волн.

А вон там, Кеша, смотри — это мы с тобой. А правее, вторая такая же планета. И дальше. Полный хронологический набор планет. Выбирай — не хочу!

Да какой набор? Ты давай, действуй.

Не могу. Мерцает… Не могу!

«Останови время, Фомич, останови время».

Стоп! Стоп! Есть. Лукреций, за мной!

Не получается. Да что ж это я! Откуда у меня эти головы? И хвосты! И уши!

«Лукреций, освободи замысленных. Отстреливай, кретин, иначе не вырвешься».

Кажись, пошло. Прощевайте, ребята. Свободного вам полета. Если что было не так — не поминайте лихом.

«Время! Момент Воплощения уходит. Он не резиновый. Соединяю несоединимое. Воплощаю невоплотимое. Реализую мнимое. Даю обратный отсчет…»

ЧАСТЬ 3 ЭТО ДЕЛО НАДОБНО ЗАБЛЮМИТЬ

Глава 1

Все в этом мире было как обычно, как всегда. Все так же легко и неторопливо плыло бесчисленно распределенное облако, по какому-то непонятному наитию стороной обтекая великую гору Пука, стараясь прижаться к окоему горизонта. Все так же продвигались на север океанические хребты, задумчиво сосредоточенные на этом процессе. Только южный магнитный полюс почему-то методично перетоптывался на месте, качая свою магнитную силушку, и, похоже, никуда не спешил. Как не спешили и неторопливые барашки волн, вяло скачущие по поверхности океана. Да и куда им, собственно, было спешить?

Все было как обычно в этот цикл ранней осени. Все — Да не все. Что-то уже изменилось, а что-то менялось прямо на глазах. Но некому это было наблюдать. А если бы кого-нибудь угораздило в это время озирать планету-то увидел бы он поразительное зрелище — рождение племени Татауна. А такое не каждый оборот случается, и на это стоит посмотреть повнимательнее.

Из узкого проема по-пластунски выполз вождь. После темноты пещеры он жмурился в ярких зеленых лучах. Распрямившись и широко зевнув первый в своей жизни раз, он глянул на открывшийся его взору мир и, с силой ударив себя в грудь, заорал:

— Яна-а-а-Пу-у-у-нь!!!

Это было его имя, и он этим гордился. И хотел, чтобы новый мир тоже гордился его именем. Вслед за вождем по-пластунски же выполз его сын и, тоже зевая и жмурясь, укоризненно проворчал:

— Ну и чего об этом орать? Все и так это знают.

— Мир не знал.

— Теперь знает? — саркастически усмехнулся Юй-Пунь и тоже выпрямился.

— Угу! — довольно угукнул Яна-Пунь и пнул какой-то подвернувшийся камень.

— Поздравляю, — стал хмуро рассматривать мир сынишка. — А ничего себе мирок.

— Зря язвишь, — повернулся к нему вождь. — Ты ж его совсем не знаешь.

— А ты уже? — ухмыльнулся сын.

— Кое что. И не мало, — вождь, охватив широким взглядом теперь уже свой мир, сообщил: — Вон те огромные воздушные массы видишь? Это Онема. А вон те две тени над великой горой Пука? Это наши боги Фо и Лу.

— Две? — Юй-Пунь принялся всматриваться в мешанину теней над горой.

— Вот-вот, — удовлетворенно заметил вождь, всем своим видом показывая, что иного он и не ожидал. — Вот из-за разногласий по этому вопросу наш народ и разделится на монотеистов и дуалистов. Первые будут видеть только одного и звать его Фолук, а другие различать и Фо, и Лу. Боги иногда будут к нам спускаться со своих высей. Делиться последним, так сказать, и опять взмывать. Но не часто. Они у нас строгие, но справедливые.

— Ты это сам придумал или подсказал кто? — снова ухмыльнулся Юй-Пунь и поймал себя на мысли, что его фраза тоже порядком избитая. Хотя он ее точно еще ни разу не произносил. — Странно. Откуда у меня это знание?

— Вот-вот! — вождь от удовольствия даже слегка подпрыгнул. — Начинаешь вспоминать. Эх, молодость-юность, мозги набекрень.

— Какая еще молодость? — насторожился Юй-Пунь. — Что-то я не припомню за собой никакой молодости. Да и юности тоже. Не было их у меня.

— Будут, будут, — успокоил сына вождь, — ты лучше вспоминай, вспоминай дальше.