Третья версия

— Женя, ты забываешь, где находишься. Может быть, у вас в ходу такие словечки: примерно, приблизи­тельно, грубо ориентировочно, что-то около... А у нас все точно, все по науке. Деньги выпущены в период с семьдесят второго по восьмидесятый год.

— Так. И что из этого следует?

— А я откуда знаю? — Клюшин направился в сосед­нюю комнату.

— Ага, — удовлетворенно прижмурился Мороз. — Кое-чего не знаешь и ты. Твое слово, стажер! Смека­ешь, в чем дело?-

— Признаться, не очень, — промямлил Николай.

— Не очень? Или очень не? — резвился Мороз. — Ну слушай, стажер, набирайся ума, пока к Лихареву не ушел. Судя по всему, найденные деньги похищены не сразу, а накапливались в течение нескольких лет. Чаще всего, расхититель .и накопитель — одно лицо. Украл и — в кубышку, наворовал побольше — в тай­ник. И если после восьмидесятого года кубышка больше не наполнялась, что сей факт означает?

— Это означает... — не очень уверенно начал Белу­жин. — Это свидетельствует о том, что накопитель вы­был из племени расхитителей.

— Правильно, стажер! И что мы можем предполо­жить?

— С ним что-то стряслось. Допустим, отбросил конь­ки. Или присел лет на десять.

— Хорошо мыслишь, стажер! А теперь представим, что некто в сером, предугадав возможную посадку, спрятал клад в укромном месте, так называемом схроне...

— Срок кончился, — подхватил Белухин, — некто вышел на свободу, отрыл из земли свой тайник... То­варищ капитан, потому прохожий и швырнул сумку в воду. С такой уликой он непременно загремел бы на новый срок.

— Точно, стажер! Ради своего спасения ящерица от­бросила хвост, зная наверняка — вырастет новый. И здесь кроется определенная опасность. Если он с та­кой легкостью расстался со своей кубышкой, значит, у него в загашнике есть какие-то варианты...

Из соседней комнаты вышел Клюшин, неся в руке полиэтиленовые кульки.

— Думаю, Женя, деньги были спрятаны не в земле. Анализ этих пакетов выявил следы органических кис­лот.

— Это еще что такое? — удивился Мороз.

— Похоже на квашеные овощи. То ли кислая ка­пуста, то ли соленые огурцы.

— Ни слова более! — дурашливо закричал Мороз, закрывая глаза пухлой ладонью. — Такие речи в рабо­чее время?.. — Он выразительно сглотнул слюну и уже серьезно спросил: — И что по этому поводу думает наш уважаемый эксперт? Можно ли допустить, что деньги хранились в бочках из-под этой королевской закуси?

— Вполне. Но лично я предпочитаю лимон.

— Ты, старик, всегда был пижоном-культурнопитейщиком. Ладно, излагай дальше. Или уже все?

— Нет, Женя, не все, чудеса только начинаются. Прошу внимания на экран. — Клюшин нажал кнопку проектора. На белом полотне появилось увеличенное изображение — зеленоватый обрывок бумаги. — Дно сумки, вынутой из воды, было покрыто картоном. Снизу к нему приклеился этот обрывок, представляющий часть обложки школьной тетради. В том месте, где обычно пишется фамилия, остались только две буквы: «Ч» про­писное и «е» строчное. Дальше — неровный обрыв, ко­торый прошел и через имя. Оставшиеся буквы менее отчетливы, их пришлось восстанавливать. Тем не ме­нее, конец имени прочесть можно — «...анта». Предпо­лагаю, что полное имя — «Иоланта».

— Опера Чайковского, семь букв, — мгновенно выпалил любитель кроссвордов Белухин.

— Верно, — похвалил эрудита Клюшин. — Эти ме­ломаны в погоне за экзотикой готовы на любую неле­пицу. Был случай, когда родители назвали дочку Тра­виатой. Слов нет, звучит красиво. Но в переводе-то оз­начает — «падшая».

— А у нас в Красноярске... — начал было курсант, но Мороз прервал на полуслове.

— Стоп, Коля, дальнейшие воспоминания отложим до лучших времен. Сейчас Валерий скажет нам номер школы, и мы отправимся разыскивать таинственную «Че...» с ее прекрасным именем.

Клюшин развел руками.

— К сожалению, Женя, больше ничего восстановить не удалось. Ни номера школы, ни класса. Подозреваю, что их и не было на обложке.

— То есть как? Тетрадь-то школьная.

— Да, но не всегда их используют по назначению. Туда могут переписывать любимые песни, афоризмы... Да мало ли что еще!

— Дело ясное, что дело темное. — Мороз озабоченно почесал подбородок.

— Могу добавить: обложке лет шесть-семь. Эксперт-графолог считает, что надпись сделана девочкой тринадцати-пятнадцати лет.

Новые данные не прибавили капитану оптимизма.

— Выходит, — рассуждал он, — эта Иоланта уже в институте. Или работает. Или вышла замуж и уехала... М-да, иголку в стоге сена отыскать будет легче.

— Теперь главный сюрприз. Его я приберег напосле­док. Как думаешь, Женя, что это?

Клюшин снова нажал кнопку проектора. На экране возникла надпись «Аэрофлот» и трудно различимые, расплывшиеся — «Е 95271...».

— Багажная бирка? Вот это подарок! Это же все равно что найти паспорт виновника на месте проис­шествия. По бирке разыщем билет, в билете — фами­лия пассажира... Где ты ее нашел?

— В боковом кармане сумки, куда ты поленился за­глянуть.

Мороз виновато склонил голову, покрутил пальцами над макушкой.

— Валера, каюсь и посыпаю голову пеплом.

— Подожди радоваться, Женька, не так все просто. Бирка выдана лет десять назад. Нет ни номера рейса, ни пункта назначения. Кроме того, стерта последняя цифра: то ли «3», то ли «8». Так что вам предстоит пе­реворошить горы документации.

— Найдем! — жизнерадостно заявил Мороз, — Пе­рероем весь Аэрофлот, а найдем. Как, стажер, пере­роем?

— Перероем, товарищ капитан, — вздохнул Белухин. Особого энтузиазма в его словах не чувствовалось.

— И тогда свободен, — пообещал Мороз. — Слово чести!

— Ага! — недоверчиво прищурился курсант.

— Свободен! — повторил Мороз и гулко стукнул себя в грудь. — Раз ты до сих пор не проникся романтикой нашего труда, что ж — иди, иди к своему обожаемому Лихареву.

Распрощавшись с Клюшиным, они направились к вы­ходу.

— Ну, стажер, с чего начнем? Продемонстрируй, чему вас там учат?