Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Макария

Итак, будь внимательным и осторожным, следи за тем, чтобы к тебе не подходили запросто все подряд.

Пусть люди тебя любят, но одновременно и уважают. Никто не уважает человека, выплескивающего наружу все свои чувства, праздного, вечно недовольного. Но и сам этот человек не уважает подобных себе, и он во всю жизнь не найдет себе настоящего товарища.

За исключением того случая, когда тебя посетят посторонние братья.

Посторонний человек приходит неожиданно. Преподобный Антоний обращается здесь к монахам, которые живут одни в пустыне. Кто-то вдруг стучится и просит открыть ему дверь.

К нам, общежительным монахам, это правило относится только в том случае, если нас благословляют выйти к посетителям. Но оно никак нас не касается, если мы сами выпрашиваем разрешение на это или проявляем интерес к пришедшим, если мы бродим без дела по монастырским дворам, оказываемся у дверей и калиток, где нас встречают архондаричные братья или посетители, отчего мы бываем вынуждены пойти с ними, оставив Христа. На послушание в архондарик посылают того, кто подвизается в покаянном плаче, сидя в своей келье.

Итак, если сам ты избегаешь ненужных встреч с братьями, но неожиданно тебя посетят посторонние, то будь приветливым, спокойным, радушным, но по своей воле не иди к ним, не беседуй с ними ради того, чтобы утешиться или вспомнить о прошлом, не желай давать им советы, изменить их жизнь или спасти их. Только если тебя будут искать, придут к тебе в келью, где ты молишься, воздыхая от сердца и взывая к Богу: «Господи, помилуй мя», и игумен скажет тебе оставить твой подвиг и пойти к посетителям, тогда ты должен сменить строгость лица на приветливую и скромную улыбку. В этом случае «наставником», «Богом» для посетителей станешь не ты сам, но твое целомудрие и чистота. Благодаря твоему ангельскому виду человек почувствует, что он видел Бога.

От серьезного и богоносного человека по действию благодати Божией исходит особое духовное сияние. Это сияние невидимое, тонкое, но ощутимое, оно передается другому человеку, посетителю, и тот ощущает, что видел Христа. Благодать — это свет, от нее исходит тепло, некая присущая только ей чистота и благоухание. Итак, если ты выходишь к посетителю, желая, чтобы ему явился Бог, а сам ты остался в тени, если ты выходишь как ничего не значащий — ничтоже сый — и в разговорах не пытаешься поучать, но говоришь то, что подсказывает здравый смысл и что Господь положит тебе на сердце, то это и есть настоящее гостеприимство. Ты и сам не поймешь, что именно позволит посетителю ощутить Божественную благодать: твое лицо, твои движения, сквозящая через них духовная красота или сияние твоего духа.

Тогда сделай веселое лицо, чтобы вселился в тебя страх Божий.

Если веселость помогает нам обрести страх Божий, тогда зачем нам ходить со строгими лицами? Мысль святого Антония иная: для тебя посетитель — это Сам Христос. Итак, когда он к тебе обратится, а ты забудешь о себе и не станешь напускать на себя вид человека святого и духовного, то такая жертвенность, самоотречение и преклонение перед братом как перед образом Божиим даст Богу повод помочь тебе приобрести страх Божий. Если же перед посетителем ты

будешь всем своим видом показывать, какой ты строгий монах, то страх Божий отойдет от тебя за твое самолюбие.

Когда ты путешествуешь вместе с братьями, то по временам отходи от них и держись поодаль, чтобы сохранять молчание. (75)

Когда мы идем вместе с братьями, нам надо хранить молчание, но быть и в меру общительными. Если мы разговариваем, в особенности о третьих лицах и несерьезных предметах, то мы теряем свое человеческое достоинство и уподобляемся скотам. Необходим царский путь, то есть общительность, которая соединяется с хранением ума и уст. Положи, Господи, хранение устом моим, — так мы просим Господа каждый день, но просим без веры. Мы обмерли бы от страха, если бы поняли смысл этого псаломского изречения. А мы сколько лет его слышим, столько и грешим против него.

Когда находишься в пути, не смотри ни направо, ни налево, но повторяй псалмы и молись умом Богу в любом месте, где бы ты ни был, и не вступай в доверительные отношения с жителями этого места. (76)

Почему нужно так себя вести? Потому что в противном случае мы проявляем любопытство и наполняемся сведениями из окружающего нас мира, так что перестаем быть монахами. Мы должны следить за собой, когда находимся с людьми в архондарике, в церкви или где бы то ни было еще.

Итак, ты в машине или в самолете? Молись и читай псалмы, какие знаешь. Мы все должны учить псалмы наизусть. Если ты их не знаешь наизусть, открой книгу. Рядом люди читают газеты, а мы не будем стыдиться читать псалмы. Утром прочитай по молитвослову или на память третий час. В полдень прочитай шестой и девятый часы, вечером — вечерню. Можно прочесть и одни только молитвы вечерни или первого и третьего часа. В конце концов, вспомни содержание каждого часа и произнеси что-нибудь от себя, чтобы побеседовать с Богом.

И еще: когда ты куда-то приходишь, «не вступай в доверительные отношения», то есть не раскрывай своего сердца, не заводи знакомств, не желай показаться общительным человеком.

Будь умеренным во всех своих делах. (77)

Примерно о том же говорится в пятьдесят третьем правиле. Человек, бросающийся в крайности, никогда не достигнет неба. Вместо неба он попадет в ад или низвергнется в пропасть и расшибется. Человек крайностей мучается, он глубоко несчастен, у него ничего не получается. Например, читает он святого Силуана Афонского, преподобного Серафима Саровского, святителя Григория Паламу, воодушевляется и решает вести монашеский образ жизни. Приходит в монастырь и начинает строго поститься, чтобы увидеть нетварный свет. Постится шесть месяцев, но нетварного света не видит. Тогда он отчаивается и хочет уйти из монастыря, надеясь, что у него получится достичь своей цели в миру. Но разве это возможно? В монастыре в твоем распоряжении вся ночь, забот у тебя нет, ответственности ты ни за что не несешь, никто тебя не притесняет, и все же ты не достигаешь желаемого. Если ты не можешь увидеть нетварный свет, то довольствуйся богослужением. В конце концов, радуйся тому, что твое ложе — это не ложе греха, распутства и деторождения. Радуйся жизни в братстве, участвуй вместе со всеми в молитвах. Мир лежит во зле, а монастырь — это совершеннейшая жизнь. Лучше тебе умереть здесь, ничего не сделав, чем уйти в мир и совершить там подвиги.

Неумеренность — это болезнь, от которой страдают нерадивые, немощные, неудачники и те, кто не понуждает себя с ревностью идти по пути добродетели, не желает трудиться, кого интересует не Бог, а собственная слава. А смиренный всегда мирен, он знает, что ничего не может сделать сам, и полагается на Бога.

К предложенным тебе яствам не простирай рук своих сразу. (78)

Когда сядешь за стол, не тянись сразу к еде. Преподобный Антоний дает монахам очень простые предписания, но в каждом из них есть свой смысл. Это еще одно ужасное зрелище — монахи, которые садятся за стол, прежде чем чтец успеет произнести «аминь». Мы становимся хуже зверей земных: они-то знают Своего Бога и славословят Его.

Или ты поклоняешься своему чреву, раз с такой алчностью накидываешься на еду? Когда ты слышишь молитву «Христе Боже наш, благослови ястие и питие рабом Твоим», понимаешь ли ты, что Сам Владыка благословляет трапезу, а ты — раб Его? Осознаешь ли ты это? Вряд ли. Ничего такого ты не чувствуешь. Мы рабы ничего не стоящие, однако же считаем себя людьми свободными и потому спешим накинуться на еду. Постой немного, произнеси и ты в своем сердце «аминь», посмотри, сел ли игумен или священник, благословивший трапезу, и тогда уже садись сам. Прежде чем начать есть, воззови: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». А если ты спешишь сесть, не свидетельствуешь ли ты тем самым, что ты чревоугодник, раболепствующий чреву и не имеющий страха Божия? Или ты забыл псаломское предзрех Господа предо мною? Какое бесстыдство, нечестие и невоспитанность! Один другого увлекает, и мы все вместе погрязаем в трясине греха.