Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Макария
Шрифт:
Божие присутствие открывается во всем человеке: в его глазах, в его любви, переживаниях, трудностях, нищете и несчастье, вообще во всех проявлениях человеческой жизни. Поэтому очень важно наше отношение и к людям, и к самым разным обстоятельствам жизни — природным, душевным, духовным, — которые влияют на нас и в которых проявляется домостроительство и Промысл Божий.
Все люди открывают для нас Бога. Человек может меня обижать или на меня обижаться, быть радостным или несчастным, может меня ненавидеть или любить. Но именно он открывает мне, люблю ли я Бога. Невозможно человеку, зримому образу святого
Может быть, я из любви к Богу совершаю коленопреклонения, пощусь, молюсь, терплю злострадания, но в действительности вся моя ревность — это эгоизм, водружение на пьедестал своего «я», жертва идолу, приношение фимиама, от которого веет самообожествлением, а не служением истинному Богу. Никогда отцы не рассуждают о любви к Богу, не подразумевая при этом и любви к людям. Поэтому и апостол Павел говорит об одной любви, не указывая, любовь ли это к Богу или к человеку. Ты мне в тягость? Тогда смешно говорить, будто я люблю Бога! Человек, который любит Бога пусть и самую чуточку, становится пламенным, шествует по небу, перестает существовать для земли, для праха, и тогда он не может противиться образу Божию или досадовать на этот образ возлюбленного им Бога. Невозможно возлюбить Бога невидимого, отторгая Бога видимого. Видимое всегда более ощутимо. Бог создал человека по образу Своему ради того, чтобы мы каждый день чувствовали рядом с собой Его живое присутствие.
Поэтому доказательством нашей любви к Богу служит наша любовь к ближнему. А ближний — это каждый человек, неважно, рядом он или далеко. Любовь к Богу — чувство, которое является для нас вожделенным опытом, это напряженное ожидание нашего сердца, жажда, утоляемая при непрестанном богообщении, желание, которое исполняется при глубоком познании Бога, познании, ведущем к истинной любви. У любви к Богу много ступеней, но самая высокая из них не достигнет даже человеческого роста, если наша любовь никак не касается ближнего. Если же мы видим и любим Бога в нашем ближнем, то отзвук этой любви доносится до самого неба.
Познавая человека, или лучше сказать, познавая человеческую природу такой, какой ее сотворил Бог и в какую ее превратил грех, признавая в каждом человеке творение рук Божиих и прикасаясь к нему так, как мы прикасались бы к Самому Богу и заботились о Нем, мы начинаем познавать и сердце, которое движется рядом с нами и бьется в том же ритме, что и наше. Мы чувствуем, как сердце нашего ближнего трепещет от Божественного желания, и заключаем в объятия человеческую природу.
Человек — это малая икона Божия домостроительства. В нем можно увидеть надежды, которые Господь возлагал на человека; Божие разочарование от того, что человек этих надежд не оправдал, — и новые надежды Божии на Свое творение. Все это вложено в человеческую личность. Любой труд несет на себе печать его автора, точно так же и каждый человек несет на себе печать Божию.
Из этого следует, что мои отношения с ближним обнаруживают, насколько я люблю Бога. Это очень важно. Мое терпение или нетерпеливость, мой гнев или смирение, раздражительность или спокойствие, месть или прощение — все восходит к Богу. Мы лжем, говоря, будто любим Бога, если при этом наше отношение к другому человеку хоть чем-то омрачается и если в любое время мы не оставляем воли своей, чтобы облобызать волю Божию. Да, поистине эти заповеди — первые и даны нам нераздельно друг от друга.
Итак, понятно, почему святой Августин первой преподал заповедь о любви: по поведению человека, его взору, уравновешенности, характеру можно понять, любит ли он Бога. Пусть даже рядом с тобой самый трудный, грешный, легкомысленный, грубый, порочный человек, величайший враг Божий, он — то зеркало, которое покажет тебе, есть ли внутри тебя Бог.
В следующем правиле святой раскрывает нам, как монах переживает это таинственное единство с ближними и с Богом. Первооснова любви и общения — это богослужение. Чтобы понять богослужение, о котором святой здесь говорит, мы не будем углубляться в изучение соответствующих традиций той эпохи, но обратимся к нашей сегодняшней богослужебной
практике, а в особенности к практике Западной Церкви, так как в ней еще сохраняются элементы древнего устава, правда наполненные чуждым духом.Вот как подобает нам молиться или воспевать псалмы. Утром должно возглашать три псалма: шестьдесят второй, пятый и восемьдесят девятый. (2)
Молитвы в древней Церкви произносились нараспев в довольно быстром темпе, что соблюдается и сегодня в Западной Церкви. У католиков почти нет молитв, которые просто читаются. Псалмы, антифоны, молитвы — все поется, и священник и монахи поют. Католики сохранили древнюю практику, утратив, однако, ее дух. В богослужебных уставах Православной Церкви и в уставах Запада когда-то было много общих элементов, сохранившихся с древности, но постепенно литургические практики настолько разошлись, что сегодня впору задаться вопросом: является ли западное богослужение христианским?
Вместо современного нам утреннего богослужения монахи святого Августина читали три указанных выше псалма. Из них шестьдесят второй псалом (у нас он входит в шестопсалмие) выражает жажду единения со Христом, которую испытывает человеческая душа. Пятый псалом небольшой, но исполненный смысла. Он говорит о цели утреннего богослужения в иудейской синагоге — оттуда заимствовала этот псалом христианская Церковь. Это псалом богослужебный, и в нем ярко показана потребность души в покаянии, ее устремление к нему и образ покаяния. Выражение словам моим внемли, Господи — это вопль человеческой души, которая омылась от греха и теперь ищет свободы. Восемьдесят девятый псалом, псалом утренней службы, содержит такие выражения, которые указывают на ничтожность человеческого существования. Человеческая жизнь как скоро увядающий полевой цветок, но у нее есть цель: служить Богу и возвещать величие Его. Два последних псалма сегодня входят в чинопоследование первого часа. Таким образом, мы ясно видим, как развивалось богослужение.
Втретий час возглашаем вначале один псалом антифонно, затем два антифона, одно поучение и отпуст. Подобным образом в шестой и девятый час.
Антифоны, псалмы и поучение позволяют святому Августину установить определенную продолжительность службы. Он совсем не упоминает о первом часе, потому что эта служба появилась намного позднее, однако два из вошедших в нее впоследствии псалмов уже были присоединены к утреннему богослужению. Следующие богослужебные собрания совершались в третий и шестой часы. В святогорской практике из-за ежедневных необходимых трудов и из-за того, что частая смена работы и молитвы оказывалась утомительной, все часы были соединены в одно утреннее богослужение. Однако установления святого Василия Великого, как и древнее чиноположение Церкви в целом, требовали от монаха непрестанной устремленности к Богу, и поэтому настаивали, чтобы часы совершались раздельно. У нас это древнее предание осталось лишь в памяти, а на Западе оно соблюдается. Но это не значит, что в нашем богослужении недостает псалмов, антифонов и поучений, пусть даже в последнее время число их очень сократили.
На вечерне — один псалом антифонно, четыре антифона, другой псалом антифонно, поучение и отпуст.
Если мы сравним вечерню, о которой говорит блаженный Августин, с нашей вечерней, мы увидим, что ее чинопоследование в своей основе осталось тем же самым, только стало более совершенным. Святой определяет число псалмов, антифонов и поучений с той же целью: установить продолжительность службы.
В соответствующее время, после вечерни, мы все поучаемся в чтении. Потом возглашаем обычные псалмы, положенные перед сном.
«Обычные псалмы, положенные перед сном», — это для нас псалмы повечерия. После вечерни святой назначает читать Писания, собрав воедино все чтения, которые не входят в остальные службы. Монахи в общинах святого Августина жили все вместе, но, в зависимости от обстоятельств, иногда пребывали в монастыре, а иногда выходили в мир для проповеди и дел милосердия и возвращались во второй половине дня (в наше время также есть подобные христианские братства). Потому вполне естественно, что святой назначает в это время чтение.