Три аксиомы

Теперь во многих случаях удалось ликвидировать эти лишние, слишком разветвившиеся ручейки, зря расходовавшие воду. Их забросали хворостом, вскоре хворост замыло песком, и образовались вроде как бы плотины, а скопившаяся вода направилась по одному протоку, который, естественно, стал глубже и сделался более похожим на обычное речное русло и пригодным для прогона плотов.

И все же, несмотря на недостаток воды, Мезень красива. Чем дальше от моря, тем выше и лесистее становятся берега. Крутой уклон русла и бурный сток весенних вод обусловили сильное размывание берегов. Отлогие лесистые склоны чередуются со «щельями» — крутыми подмытыми обрывами, на которых из-за крутизны не растут ни деревья, ни травы, — голый выглядывает мергель. Это мягкий камень, полуглина-полуизвестняк.

Чередования обрывов с лощинами — это еще не диковина. Все дело в том, что на Мезени мергель в обрывах красный. Вспомните, как любит наш глаз сочетание красного с зеленым (ведь даже помидоры вперемежку с огурцами в авоське домашней хозяйки выглядят приятно, и недаром же тратят деньги на устройство в самых хороших московских скверах кирпично-красных дорожек), и вы мне поверите, что Мезень с ее зелено-красными берегами очень красива. Она своеобразна, самобытна, не похожа ни на какую другую реку.

И такова же ее дочь — Вашка.

Старенькая «Комсомолка», топая по воде плицами колес, дотопала, наконец, до устья Вашки, свернула в нее, и тут в шести километрах от слияния рек стоит конечный пункт рейса — село Лешуконское, административный центр лесного края и главная пристань мезенского речного транспорта.

Вашка, вообще-то очень широкая река с обширнейшим руслом и тончайшим слоем воды на нем, достойная в этом смысле дочь Мезени, описывает здесь петлю и суживается необычайно — 'yже Москвы-реки в пределах столицы. Зато эта узкая промоина глубока и всегда наполнена водой, что и делает ее удобной для стоянки речного флота.

— Наши суда, — рассказывает работник пароходства, — обслуживают не только мезенскую тундру и лешуконскую тайгу, но и Удорский район республики Коми. Завозим туда грузы, пришедшие морем из Архангельска. Общая длина наших пароходных линий — 1334 километра. Весной пароходы доходят вверх по Вашке до Лоптюги, а по Мезени — до селения Макар-Ыб. Туда сам «Макар телят не гонял», а наши суда поднимаются. Но в этом году быстро спала вода; навигация на Мезени выше Лешуконского продолжалась двадцать три дня, а на Вашке — восемнадцать дней. Осталась теперь только одна линия от Лешуконского до Каменки в сто семьдесят пять километров. Видите, вон тринадцать буксирных пароходов стоят второй месяц на приколе с потушенными топками, а команды посланы в колхозы — косить сено.

Да, я видел эти сбившиеся в кучу пароходы без признаков жизни, читал на колесных кожухах их имена: «Спартак», «Луч», «Шквал», «Ветлуга»… Стоят на приколе и леспромхозовские моторные катера-плотоводы. Одна «Комсомолка» дымит трубой.

— Удорский груз, — говорят, — будет лежать в Лешуконском до будущей весны. Да это почти всегда так бывает. Навигация на море начинается позже, чем на реке, груз придет сюда, когда вода на реке уже спадает. Вот и приходится оставлять до будущего года.

< image l:href="#"/>

В Удору идет главным образом продовольствие и промтовары. Склады — не какие-либо холодильники, а простые амбары. Бакалея может лежать в них год, другие продукты не пролежат.

В разгар летней жары из Лешуконского отправили через Каменку обратно в Архангельск сто тонн соленой рыбы — трески и сельдей; перевозка обошлась по тридцать рублей за тонну. По поводу этого «безобразия» был шум, и архангельская газета «Правда Севера» напечатала заметку «Путешествующая рыба». Но если здраво рассудить, поступили правильно: едва ли рыба, тронутая жарой, могла пролежать год. Лучше понести лишний расход по три копейки на килограмме, чем выбросить через год на свалку.

Но больше тревожит всех судьба главного здешнего груза — оставшейся в верховьях древесины. Если не удастся сплавить, пропадет годовая работа лесорубов, остановится в Каменке завод, вообще нарушится вся экономика здешних мест, а государство потерпит убытки.

Лесозаготовки распылены на большом пространстве. Ведутся они даже не на берегах Мезени и Вашки, а в глубине тайги, на впадающих в Мезень и Вашку малых реках: Сельзе, Кыме, Визеньге, Кыссе, Пышеге и многих других. Один Лешуконский леспромхоз ведет разработки на двадцати шести участках, разбросанных на сотнях километров. Не меньше раскиданы участки Удорского леспромхоза в республике Коми. Удорскую древесину тоже надо сплавить в Каменку. А сплавить-то не удалось.

Я разговариваю с начальником лесосплава Артемием Васильевичем Носыревым.

— Выгоднее всего зимняя сплотка, — разъясняет начальник. — Бревна на берегу связывают проволокой в пучки. Это очень просто и быстро. Весной подходит полая вода, пучки всплывают — веди пароходом вслед за льдом. А в этом году получилась изрядная плешь: мал был разлив, остались плоты на сухом берегу. А потом и все судоходство прекратилось. Пришлось нам в этом году возвратиться к дедовскому способу — паромному сплаву. Раз пароходы остановились, приходится гнать древесину бурлацкой силой. Ногами плавим.

Лесной край

С высокой горки, где стоит село Лешуконское, видны зеленые луга, синие леса и три голубые реки, потому что кудесница Вашка, описывая причудливую петлю, подходит к селу дважды: сначала с юга — широченная, потом исчезает из глаз на востоке и снова прибегает с севера — на этот раз узенькая. Кажется, что с разных сторон текут две разные реки. А поодаль видна и третья — Мезень с ее высокими красными «щельями».

На излучинах рек лежат просторные зеленые луга, частично заливаемые половодьем. На них можно много накосить сена и разводить коров, овец, выносливых мезенских лошадок. А на более высоких незатопляемых весной участках речной долины можно сеять местные лешуконские сорта ржи и ячменя.

И потому на слиянии Вашки с Мезенью с давних пор живут люди. Здесь поблизости друг от друга стоит несколько сел. Одно из них выросло настолько, что сделалось столицей лесного края.

Я не знаю, с какого времени русские живут на Мезени. Во всяком случае, не менее пяти веков. Разумеется, люди могли поселиться там, где можно добыть пищу. Основой жизни в таких таежных краях служат сенокосы. Они расположены на речных поймах — плоских террасах, намытых текучей водой. Весенние половодья заливают пойму и предохраняют от зарастания лесом, потому что хвойные деревья не переносят затопления. Зато хорошо растут луговые травы.

Понятно, почему в тайге хозяйство носит животноводческий характер и почему люди привязаны к речным долинам. Кормят людей луга.

Намыть широкие луговые долины способны только большие, сильные реки. Поэтому в лесных краях населены только берега больших рек.

На Севере люди расселились по линиям, площади же заняты лесом, а леса необитаемы. Лес не способен кормить человека.

Мезенский край имеет освоенную человеком длину, и не малую длину — 1334 километра судоходных рек, но нет у него населенной ширины, и потому мало на Мезени и Вашке жителей.