Три билета до Эдвенчер

Пытаясь сдержать приступ истерического смеха, я подтверждающе кивнул. Негр еще долго взирал на нас, повторяя как молитву: «Водяная крыса, водяная крыса», и наконец перегнулся через подоконник.

— Сейчас спущусь, — сказал он и исчез. Вскоре массивная передняя дверь отворилась, и в проеме показалась его голова.

— Так где же ваша водяная крыса? — спросил он.

— Знаете, такая досада, мы ее дома забыли, — выдавил я понимая, каким идиотом выгляжу в глазах убеленного сединами негра. — Но мы сейчас ее принесем, если вы согласны присмотреть за ней. Ладно?

— За водяной крысой-то? — сказал негр, явно зачарованный этим названием. — А что это за зверь?

— Такой грызун, — выпалил Смит, прежде чем я смог его остановить.

— Стало быть, такой грызун? — переспросил старик.

— Так вам не трудно будет приютить его на ночь?

— Приютить? Грызу на-то? — сказал сторож. — Так ведь здесь вам не приют, здесь бойня! Это для коров. Грызунам здесь не положено!

Титаническим усилием воли побеждая в себе смех, я объяснил, что хоть капибара и грызун, но не перегрызет же она всех коров — они как бы сами ее не съели! После долгих препирательств старик негр нехотя согласился приютить крысу на ночь, и мы снова пустились в долгий путь к пансиону. Меня всю дорогу разбирал дикий хохот, зато мой и без того вечно угрюмый спутник, которому эта история окончательно расстроила нервы, не желал видеть в ней ничего хорошего. Наконец, едва волоча ноги, мы доковыляли до пансиона.

Залитый лучами сад дышал покоем. Капибара лежала в углу клетки и почивала сном праведника. Так она и продрыхла всю ночь в своем гробу как убитая, а выспавшись всласть, поутру проснулась свеженькая словно огурчик; мы же, зевая и с мешками под глазами, принялись за наши повседневные заботы.

Теперь понятно, почему я с таким предубеждением отнесся к трем капибарам-детенышам, которых привез Фрэнсис? Впрочем, перебесившись, они на следующий же день свыклись с обстановкой и принялись в огромных количествах уписывать овощи и фрукты, попискивая друг на Друга.

В другой раз Фрэнсис явился к нам с еще более роскошным уловом: четырьмя броненосцами и пятью крупными бразильскими черепахами. Броненосцы были еще детенышами, каждый примерно в фут длиной, с тупыми рыльцами, похожими на поросячьи пятачки, и большими розовыми, как аронниковые лилии, ушами. Ну, уж с эти ми-то лапочками мы и горюшка не знали. Кормили мы их тем же винегретом, что и муравьеда, и они трескали, как поросята, громко чавкая и хрюкая. А какими очаровательными были наши черепахи! Красивые удлиненные панцири, головы и ноги в красных пятнышках, словно капельках сургуча! Черепашье семейство продолжало пополняться — вскоре после визита Фрэнсиса другой индеец принес нам семерых речных черепах, тех самых, яйца которых нам так понравились. Самую большую из них кто из нас в одиночку поднять не смог. А вдвоем — в самый раз. Правда, эти черепахи отнюдь не оказались кроткими созданиями — эти злюки каждую секунду норовил цапнуть тебя зубами, а самой крупной ничего не стойле откусить тебе палец. Слава Богу, осторожности нам не занимать.

Короче, в результате нашей бурной деятельности сад Мак-Турка стал все более напоминать жилище некоего гигантского паука, устроившего огромную ловчую сеть из шнуров и веревок. Кого тут только не было — и капибары, и броненосцы, и черепахи, не говоря уже о муравьеде! Чем более возрастало мое семейство, тем больше беспокоило меня отсутствие клеток — ведь нечего было и думать о том, чтобы отправить самолетом в Джорджтаун такую ораву… Как это там пишут в «Правилах авиационных перевозок» — «без специальных контейнеров и клеток». По совету Мак-Турка я связался по радиотелефону со Смитом — мой милый, хороший, пришли мне побольше ящиков и клеток самолетом, который прилетит за нами! Смит обещал выслать все необходимое и, когда с этим разобрались, в свою очередь задал вопрос: не водятся ли на реке Рупунуни крупные кайманы? Только что поступил заказ из одного английского зоопарка: добыть экземпляр, и самый здоровущий, какой только можно. Я легкомысленно ответил, мол, кайманов тут гибель, один крупнее другого, лови Я хоть прямо под окнами нашего дома! На этой оптимистической ноте разговор и закончился.

Но, как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж! Дав отбой, я тут же побежал советоваться с Мак-Турком: как нам раздобыть этакого крокодилище, да еще чтобы самого большого? Мак-Турк сказал: поймать каймана можно с помощью петли, а лучшей приманкой будет тухлая рыба — против такого деликатеса не устоит ни один!

Итак, мы, не откладывая на завтра, во второй половине того же дня отправились за рыбой для приманки кайманов. Добычей нашей стали хорошо известные нам пираньи — вот мы и сквитались с ними за то, что их сородичи некогда сорвали нам заплыв в шляпах! Для доведения приманки до нужной кондиции мы разложили ее на жарком солнышке, еще и оставили на ночь. На утро рыбины были совершенно тухлые, так что даже ко всему привыкший муравьед и тот начал раздраженно пофыркивать. Вечером мы с Бобом отправились проведать приманку.

— Ничего себе! Ты уверен, что у кайманов такой извращенный вкус? — спросил Боб, прикрывая нос платком.

— Мак-Турк сказал — ему-то я верю! — что они предпочитают рыбу именно в таком виде. Ну и что? Нам с тобой хочется свеженькой рыбешки, а этим, видите ли, с душком подавай. На вкус и цвет товарищей нет!

— Так что… Ты требуешь, чтобы я посидел возле этой приманки всю ночь, поджидаючи каймана?

— Именно так. Впрочем, в воде они не будут так вонять.

— Буду надеяться, — сказал Боб. — Ну а теперь, если ты больше ничего не хочешь мне поведать, пойдем-ка подышим свежим воздухом!

Когда стемнело, мы, почти не дыша, отнесли приманку к реке и соорудили ловушку. Для этого мы соединили три длинные лодки, привязав нос одной к корме другой, и, перепрыгивая с одной лодки на другую, оказались на значительном удалении от берега. С борта последней лодки свесили вонючую приманку, а к скамейке привязали прочную веревку с петлей на другом конце, а петлю подвесили над водой на рогульке. Теперь оставалось спокойно ждать.

Дышать становилось все труднее. Воздух все больше пропитывался запахом тухлой рыбы, а мы не могли даже заглушить его табачным дымом: курить было нельзя. Не прошло и двадцати минут, как мы стали задыхаться. На воде серебрились лунные лучи, стая москитов с радостным звоном набросились на нас, а запах тухлятины крепчал и крепчал, пропитывая собою весь ландшафт.

— Ничего, дружище, не впервой! Что-то подобное я испытал в Маргейте, когда был там на каникулах, — прошептал Боб.

— Да что ты, запах-то не такой уж сильный!

— Может быть, и не такой уж сильный, зато такой изысканный, — сказал Боб. — Представляю, во что превратятся к завтрашнему дню мои носовые мембраны!

Мы сидели, всматриваясь в противоположный берег, пока не ощутили жуткую резь в глазах; дошло даже до того, что в каждом всплеске воды нам начал мерещиться кайман. Через три часа кайман и в самом деле появился и даже дерзнул подплыть к нам на тридцать футов; но то ли мы пошевелились, то ли его спугнуло что-то еще, в только он, не польстившись на лакомую приманку, развернулся и показал нам хвост — только его и видели. Нашего терпения хватило на целую ночь, но, едва забрезжил рассвет, мы, измученные и искусанные (хорошо хоть мошкарой, а не крокодилами!) с позором ретировались, поминая всех рептилий на свете. Когда мы пришли, Мак-Турк уже заждался нас.

— Ну что, ребята? — спросил он.

— Да безнадега, хоть самим в петлю лезть! — уныло отвечал я.

— Я так и знал! Ну да ладно, попробую сделать все, что в моих силах, — сказал он и ушел к реке.

Некоторое время спустя мы отправились на берег посмотреть, что же такое он задумал. Увидев достижение инженерного ума, я так и просиял — в который раз убеждаешься в правоте поговорки, что все гениальное просто! Ловушку он соорудил так: вытащил из воды две длинные лодки и поставил так, что между ними осталась узкая щель. В этот проход он и опустил петлю, так что всякому существу, дерзнувшему польститься на приманку, пришлось бы просунуть в петлю голову. Тронув приманку, животное сбрасывало веревку, которая удерживала в согнутом положении молодое деревце. Последнее выпрямлялось и затягивало петлю. Ну, а конец веревки с петлей Мак-Турк привязал к суку дерева, стоявшею на вершине небольшого утеса над бухтой.

— Сработает, — сказал Мак-Турк, с законной гордостью осматривая творение своих рук. — Чует мое сердце, что не далее как нынче ночью! А впрочем, не будем сейчас загадывать, но если он вообще польстится на приманку, то не ранее как ночью.

На закате дня мы с Бобом спустились к ловушке и, наладив ее, отправились прошвырнуться по саванне проветрить легкие. По небосводу, словно выточенному из зеленой яшмы, разбежались, будто прожилки, бледно-розовые облака, а гряда гор на горизонте выглядела подобно череде черных выпуклых спин разом выпрыгнувших из воды дельфинов. Расстилавшаяся под нашими ногами высокая трава напоминала огромную, обитую зеленым бархатом музыкальную шкатулку — это перекликались между собой звонкоголосые кузнечики, а издали, из прибрежного камыша, им вторил хор больших лягушек. Из-под самых наших ног вспорхнула пара земляных сов; бесшумно махая крыльями, они отлетели шагов на тридцать и, опустившись на землю, принялись торжественно ходить кругами, вертя головами и настороженно глядя на нас. Мы улеглись на красную, словно от солнечного жара, землю и залюбовались красками заката. Солнце опустилось за черту горизонта — и яшмовое небо стало сизым, будто голубиные крылья, а затем внезапно нахлынула чернота и замерцала мириадами огромных дрожащих звезд — подставляй ладошки, и они посыплются целыми гроздьями!