Три дракона Амели

Графиня была напугана, и Амели не стала продолжать разговор. И даже когда графиня удалилась, она сумела подавить в себе желание немедленно вызвать Жюли и допросить ее с пристрастием. Нет, вопросы следовало отложить хотя бы до утра — чтобы голова стала ясной.

Она так и уснула, не раздеваясь, и когда на следующий день поднялась с постели, затянутое в корсет тело протестовало изо всех сил.

— Почему вы вчера не помогли мне раздеться? — ледяным тоном осведомилась она у Жюли, сама удивляясь так быстро привязавшимся к ней аристократическим замашкам.

— Вы так сладко спали, ваше высочество, — горничная ловко накрутила на горячие щипцы очередной белокурый локон Амели, — я не решилась вас беспокоить.

— Вот как? А мне кажется, вам нравится причинять мне неудобства.

— Как вы можете так думать, ваше высочество? — на лице горничной не отразилось ни малейшего волнения. — Я стараюсь служить вашему высочеству честно — как и положено всякой благоразумной подданной.

Излишняя самоуверенность, граничащая с наглостью? Или Вирджиния все-таки пошутила?

— Я почти уверена, Жюли, что вы терпеть меня не можете!

Девушка удивилась, но не испугалась.

— Простите ваше высочество, если мои действия вызвали у вас такие мысли. Я бываю неловкой, нерасторопной, но у меня не было намерений вам навредить. Да и за что мне вас не любить, ваше высочество?

— За что? — Амели на всякий случай отодвинулась чуть в сторону — подальше от горячих щипцов. — Может быть, за то, что я скоро выйду замуж за его величество, а вы, как были горничной, так и останетесь ею?

Жюли побледнела, но голос ее не задрожал.

— Я знаю свое место, ваше высочество, и не претендую на что-то большее.

— Не претендуете? Ну, что же, я рада. Значит те, кто сообщил мне, что вы были любовницей его величества, ввели меня в заблуждение?

Щипцы упали на пол с таким стуком, что дежуривший в коридоре лакей обеспокоенно заглянул в комнату.

— Вас ввели в заблуждение, ваше высочество! — девушка подняла щипцы и отнесла их к камину.

— Не лгите мне, Жюли! — Амели едва сдерживала негодование. — Вы любите его величество, и бесполезно это отрицать! А если вы будете упорствовать, то мне придется попросить герцога де Тюренна проверить вас на кристалле правды.

О кристалле она вычитала в книге — в технологии его действия разобралась не вполне, но поняла, что он работает как детектор лжи — удобное, но из-за большой траты магии редко используемое приспособление.

Горничная упрямо вскинула голову.

— Вы можете проверить меня хоть на десятке кристаллов, ваше высочество! А если вы так настаиваете на правде — ну, что же, извольте — я не люблю его величество. Я его ненавижу!

И вышла из комнаты прежде, чем Амели успела ее остановить.

— Ваше высочество, вы восхитительны! Вы рождены, чтобы носить изумруды! Как только мы окончим репетицию, я тотчас же велю позвать придворного художника — к возвращению короля из Дальних пещер ваш портрет должен быть в комнате его величества, — по части говорливости придворный церемониймейстер Патрик Монтегю не уступал графине Шетарди.

Амели сделала недовольное лицо, стараясь как можно яснее показать свою усталость, но Монтегю решительно не хотел это замечать.

— Нет-нет, ваше высочество, на этой ноте вы должны переставить ножку не вправо, а влево. Вот так! Вы изумительно танцуете! Просто прелестно!

Они репетировали второй час — Амели никак не могла запомнить последовательность па в традиционном свадебном танце.

Но Патрик не отчаивался и бурно восхищался каждым правильным движением, которое она совершала по чистой случайности.

— Какая грация, ваше высочество! Его величество будет сражен.

Она была в новом платье — шелковом, светло-зеленом, и в этот день впервые надела изумрудный гарнитур. Патрик хотел, чтобы на репетициях все было в максимальной степени приближено к атмосфере свадебного бала.

Церемониймейстер был среднего роста, худым, вертлявым, и выражение его напудренного лица постоянно менялось.

— Вы устали, ваше высочество? Да-да, я понимаю. Нет-нет, еще один танец, пожалуйста.

От переутомления и стоптанных каблуков ее спас слуга герцога де Тюренна, пришедший пригласить ее на тренировки совсем другого рода.

Патрик был разочарован и не думал это скрывать.

— Ваше высочество, я не собираюсь оспаривать ценность магии, но от того, какое впечатление вы произведете на своих подданных на балу, будет зависеть и их отношение к вам. Мы слишком часто недооцениваем значение мелочей, которые на самом деле оказываются вовсе не мелочами. Важным может оказаться даже цвет помады на губах. Ну, вот, вы смеетесь, ваше высочество, — обиделся он, — а ведь я пытаюсь говорить об очень серьезных вещах…

Герцог де Тюренн встретил ее в библиотеке. Выглядел он изможденным, а когда наклонил голову, приветствуя Амели, то зашелся в долгом тяжелом кашле.

— Вы больны, ваша светлость? Может быть, позвать врача? Вам нужны лекарства. Он покачал головой:

— От старости нет лекарств, дитя мое.

Он впервые назвал ее не «ваше высочество». И два этих слова в чужом, враждебном ей мире, сопровожденные ласковым взглядом по-стариковски мутных глаз заставили взволнованно забиться ее, казалось бы, уже зачерствевшее сердце. Ей так нужен был друг и наставник, которому она могла бы открыть свои сокровенные мысли, и который удержал бы ее от необдуманных поступков.

Она коснулась ладошкой его сухонькой, морщинистой руки и вдруг заплакала.

Он не расспрашивал ее ни о чем, не пытался успокоить — он просто гладил ее по склоненной голове и молчал.

Когда она выплакалась, они сели в кресла у заваленного книгами стола.

— Я вижу, вам сегодня не до магии, дитя мое.

Она вытерла слезы, по-детски шмыгнула носом.

— Скажите, ваша светлость, вы обо всем обязаны докладывать его величеству? Вопрос был серьезным, и от его ответа зависела степень ее откровенности.

— Я не могу скрывать от его величества то, что затрагивает интересы его величества лично или интересы Анагории в целом.

Она задумалась.

— Боюсь, это как раз тот самый случай, который вы не захотите от него скрывать. Но все-таки я расскажу. Мне больше некому открыться.

— Все настолько серьезно, ваше высочество? — заволновался он. — Тогда, возможно, вам стоит сохранить вашу тайну. Не подумайте, что я беспокоюсь о себе

— я уже стар и вовсе не дорожу ни своим титулом, ни своей властью. Вот вы — другое дело. Вам предстоит стать королевой, и ссориться с его величеством вам ни к чему. Если вы не хотите, чтобы ваша тайна стала известна королю, лучше не открывайте ее мне.