Три эссе на одну тему
Шрифт:
– Куда угодно, только бы потише, – сказала Ольга.
– Я сейчас! Я сдам только ведомость в учебную часть, – прикрывая дверь за собой, объявил Савельев, наконец выскочив из аудитории.
– Ладно. Главное, чтобы лабух был хорошим! – согласилась Ольга.
Поехав вдоль реки по улице Косыгина, припомнили хорошее местечко рядом с Киевской. Во дворе удалось оставить машину.
Заведенье почти было пусто. В столь ранний час в зале был лишь один музыкант. Наверно, он только сейчас пришел с мороза и разогревал свои пальцы, то дуя на них, то растирая, то быстро перебирая ими пальцы другой
И как это так получалось, что музыка вся уже вроде написана, но вот пример: не узнавалось ничего. И музыкант, как композитор, который словно Бог, за шагом шаг всё улучшал и улучшал своё творенье.
И какова же была его память? Ведь он ничего не писал, но в абсолюте точно мог повторить с десяток (примерно столько насчитал Гаранин) тактов, а потом повторить их ещё и ещё, каждый раз улучшая свое и без того совершенное совершенство.
Вот он остановился. Остановился оттого, что сделал, что хотел. У Максима один лишь при этом остался вопрос: «А запомнил ли он то, что сделал?». Или, может, всё это неважно ему? Может, кажется это ему совсем несерьезным?..
Вот вдруг музыкант взял аккорд, вскинул руки, и началось… Никто не понимал, что происходит. А он соревновался сам с собой, беря по нескольку нот то из одного произведения, то из другого, третьего… пятого… десятого… сорокового. Наверно, он не повторился за эти две минуты! Вот, наконец, ещё аккорд – и остановка.
Вот раздались аплодисменты. Лабух повернулся к столику с компанией Максима, приветственно кивнул, сообразив, чего б сыграть, и через секунду полилась ещё одна, рождаемая под тонкими пальцами и тут же забываемая необычайно лёгкая мелодия.
Максим ещё раз находил подтверждение теории своей о передаче информации. Странно, что информация идёт без языка. Ведь принято считать, что носителем информации являются слова. Слова и их взаимодействие друг с другом образуют язык. Так как же без слов этот лабух проник прям сейчас в суть людей? Как он узнаёт, что им нужно?
Пришел официант принять заказ. Компания назаказала много, но из напитков пока взяли сок и водку. Официант ушел.
– Композитор… Раньше его здесь не было. Сколько же лет прошло… – задумался Максим.
– Четыре года, – отстранённо сказала Ольга.
– Точно! – сказал Гаранин, – О чем это я…? – спросил он.
– Всё о том же, о семье…, – ответила Ольга.
– Да, мысль, рождённая, никуда не исчезает… Оля, вы легко её ловите? – спросил Максим.
– Не знаю…
– Ребята! – запротестовал Сашка, – Надоело! Чтоб о работе ещё в кабаке!
– Счастливый…, – сказал Гаранин, – а о чём ты, Саш, сейчас думаешь? Только прямо, не ври!
– Прямо не получится, – предупредила Ольга, – подождём, пока он напьётся.
– Опять…! – сказал Савельев и отпил немного сока, что подали занять ожиданье клиентов, – Ну, давайте лезть друг другу в душу!..
– Считайте, что я подписал свой протокол, – кинул Максим, посмотрев в глаза собеседнице.
– Я тоже подписалась, –
заявила Ольга, и Александр поперхнулся.Максим встал, подошёл к музыканту, положив сто долларов, одобрительно кивнул.
– О, вот и моё горяченькое приехало, – обрадовался Сашка, чуть не пуская слюнки, наблюдая как ставят приборы и блюда.
Наконец, на столе было всё, что только заказали. Сашка взял свою стопку и встал:
– Друзья. Как часто мы забываем, что мы друзья, годами не появляясь в поле зрения друг друга. Одним словом, за встречу!
– Ладно, препод, поехали, – сказал Максим и выпил своё.
Проголодавшийся Александр резал бифштекс не очень ровными большими кусками и мысленно как бы сказал то, что ушами никто не услышал. Да, произнести он не мог, потому что быстро пережевывал очень вкусное с голодухи мясо:
– Ну, что замолчали? Такие же как я, голодные? Вообще-то, здорово я предложил поговорить, не раскрывая рта.
– Поросёнок! – донеслась к нему мысль ассистентки.
– Сама – свинья! Ещё неизвестно, о чем ещё ты сейчас думаешь? – парировал претензии Савельев.
Во время разговора «собеседники» беззвучно переглядывались.
– Кажется, здесь назревает сора, – вмешался Гаранин.
– О, не беспокойтесь, сир, – взглянула Ольга на Максима, – Когда-то в школе я учила и французский язык… Ой, о чём это я?
– О том, чтобы свободно говорить то, что хочешь сказать, – подправил её Макс, – только, что вы смутились?
– Я?! Я редко смущаюсь, смущаетесь, боитесь и избегаете чего-то, как правило, вы!
– «Вы» – это собирательный образ?
– Да нет! Вы и сами понимаете, что это и вас касается, постоянно вспоминая, как всё получилось в Вашей семье. Ну вот, а сейчас вы покопались в себе ещё глубже. И к выводу пришли: «какой же Вы несчастный!»
– Это почему? – насторожился «копающийся в себе» Максим.
– Маловато что-то у вас там женщин, в загашнике было, и вас это гнетёт.
– Какой же я дурак, лучше бы просто поговорили, – вздохнул Гаранин.
– И соблюли бы этикет! – добавила Ольга.
– Давайте о работе! – предложил вслух Александр, почувствовав, что надо разрядить обстановку. – Налей ещё, Максим!
Стопки снова были наполнены.
– О работе? – спросила дама, – О передаче информации?..
– Хотя бы и о ней, – Александр шмыгнул носом, – Человек всё равно ничего не поймёт. Да это и не нужно, можно не понимать, но этим надо уметь пользоваться. Волку, бегущему за добычей, и не придет в голову изучать, как работают его ноги. Пытаясь познать, человек может только разрушить.
– Браво, профессор! – сказал Максим.
Ольга допила свой стакан сока и отстраненно слушала друзей.
– Всё просто, Максимушка, всё просто! Что сейчас изучает наука, чем она ворочает? Массой и энергией!? Масса превращается в энергию и обратно! Забыла, забыла она или ещё ничего не знает по-настоящему об информации! «В начале было слово» – вот с чего всё началось! Слово и есть информация, которая, однажды появившись, никуда не исчезает. Информация и мысль становятся массой и энергией, взаимопревращаясь друг в друга. Материя и информация – одно и то же! И та и другая не исчезают бесследно и могут быть востребованы в любую минуту!